Ад на Транссибе, как это было...

1989 год — самая страшная железнодорожная катастрофа на на участке дороги Аша – Уфа, унесла жизни почти 600 человек, треть из которых дети, погибших в поездах №211 Новосибирск — Адлер и №212 Адлер — Новосибирск в результате взрыва трубопровода. Халатность, ужасающее совпадение, сломанные судьбы, кошмар и людское горе...

4 июня 1989 года — дата крупнейшей железнодорожной катастрофы в СССР. Два поезда №211 Новосибирск — Адлер и №212 Адлер — Новосибирск встретились в одной точке. Внутри поездов находилось (по официальным данным) 1370 человек, включая 383 ребенка. Однако отметим, что на детей до пяти лет билеты не продавались, а люди ехали семьями на отдых и с отдыха. В катастрофе трагически погибли талантливые юные хоккеисты школы «Трактор» 1973 года рождения – двукратные чемпионы СССР — из десяти мальчишек, выжил лишь один.

 

 

Источник

 ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦА

— Меня разбудила — а я только прилег — страшная по яркости вспышка. На горизонте полыхало зарево. Через пару десятков секунд до Аши донеслась взрывная волна, побившая немало стекол. Понял, случилось что-то страшное. Через несколько минут я был уже в горотделе милиции, вместе с ребятами кинулся в «дежурку», помчались в сторону зарева. То, что увидели, невозможно представить себе даже при больном воображении! Как гигантские свечи горели деревья, вишнево-красные вагоны дымились вдоль насыпи. Стоял совершенно невозможный единый крик боли и ужаса сотен умирающих и обожженных людей. Полыхал лес, полыхали шпалы, полыхали люди. Мы кинулись ловить мечущиеся «живые факелы», сбивать с них огонь, относить ближе к дороге подальше от огня. Апокалипсис... А как много было детей! Вслед за нами начали подъезжать медики. В одну сторону мы складывали живых, в другую — мертвых. Помню, нес маленькую девочку, она меня все про свою маму спрашивала. Передал на руки знакомому врачу — давай перевязывай! Он отвечает: «Валерка, уже все...» — «Как это все, только что разговаривала?!» — «Это в шоке».

Затем из Аши стали подъезжать и подъезжать добровольцы на автобусах, грузовиках. До ашинской больницы пострадавших пришлось возить в кузовах КамАЗов, сколько не довезли живыми. Многие дети, увидев спасателей, уползали дальше в лес и прятались, гонимые ужасом. Приходилось их выискивать, чтобы спасти. Есть и еще очевидцы трагедии. О них мало кто знает. Старшеклассники ашинских школ. У них проходили сборы по начальной военной подготовке. Жили в палатках совсем рядом от места взрыва, к счастью, по другую сторону Змеиной горы. Они тоже одними из первых включились в спасательные работы. Надо ли говорить, какую психологическую травму на всю жизнь от того, что увидели, получили эти парни!

...

 

Татьяна Сопильняк

мы ехали в 3-м вагоне в 111 поезде,была ночь...мой папа был в другом вагоне.Когда прогремел взрыв,мы подумали,что началась война.папа как то оказался на улице и пошел сам не зная куда,от взрыва помутнело сознание,но как оказалось потом...шел он в направлении к нам мы стояли в середине купе и не могли выбраться,всё капало(пластик) и всё горело,не могли выбить стекло,но потом оно само разбилось из-за температуры.Мы увидели папу и стали ему кричать,он подошел мама выкинула нас(детей) ему в окно,было очень высоко и так мы выбрались.было очень холодно,ноги прилипали к земле.мама взяла одеяло зубами,так как руки были обожжены,закутала меня и мы шли несколько километров по рельсам,по мосту,по которому ездят только поезда,т.е. надо было прыгать,было ужасно темно.в общем если бы папа пошел в другую сторону,всё бы сложилось по-другому.мы добрались до какой то станции,паровозы мчались мимо нас с бешеной скоростью всё были в шоке.но потом нас всех эвакуировали по больницам.маму в увезли в Куйбышев,папу в Москву,братьев в Уфу,а меня в Нижний Новгород.у меня 20% ожога,у мамы с папой руки,а братьям повезло...у них поверхностные ожоги.Реабилитация проходила очень долго...несколько лет,особенно в психологическом плане.потому что смотреть как люди заживо сгорают,это не просто страшно,а ужас!!!

— В небо взметнулось пламя, стало светло, как днем, мы подумали, сбросили атомную бомбу, — говорит участковый Иглинского ОВД, житель поселка Красный Восход Анатолий Безруков. — Помчались к пожарищу на машинах, на тракторах. Техника на крутой склон подняться не могла. Стали карабкаться на косогор — кругом сосны стоят, как обгоревшие спички. Внизу увидели рваный металл, упавшие столбы, мачты электропередачи, куски тел... Одна женщина висела на березе со вспоротым животом. По склону из огненного месива полз, кашляя, старик.

Раненые в шоковом состоянии расползлись в буреломе, искали их по стонам и крикам.
— Брали человека за руки, за ноги, а в руках оставалась его кожа... — рассказывал водитель “Урала” Виктор Титлин, житель поселка Красный Восход. — Всю ночь, до утра, возили пострадавших в больницу в Ашу.
Водитель на совхозном автобусе Марат Шарифуллин три рейса сделал, а потом кричать стал: “Не поеду больше, привожу одни трупы!” По дороге дети кричали, просили пить, обгоревшая кожа прилипала к сиденьям, многие не переживали дороги.

Вышли из машины на пепелище, первое, что видим, — кукла и оторванная нога... — рассказывал врач “Скорой помощи” Валерий Дмитриев. — Сколько пришлось обезболивающих уколов сделать — уму не постижимо. Когда с ранеными ребятишками тронулись в путь, ко мне подбежала женщина с девочкой на руках: “Доктор, возьмите. У малышки погибли и мать, и отец”. Мест в машине не было, я посадил девочку к себе на колени. Она была закутана по самый подбородок в простынку, головка ее была вся обожжена, волосики свернулись в запекшиеся кольца — как у барашка, и пахла она, как жареный барашек... До сих пор этой девчушки забыть не могу. По дороге она рассказала мне, что зовут ее Жанна, и что ей три года. У меня тогда дочке было столько же лет. Сейчас Жанне должно быть уже 21, совсем невеста...
Жанну, которую вывозил из зоны поражения врач «Скорой помощи» Валерий Дмитриев, мы нашли. В книге памяти. Ахмадеевой Жанне Флоридовне 1986 года рождения не суждено было стать невестой. В трехлетнем возрасте она умерла в Детской республиканской больнице Уфы.

После того, как раненных увезли обгоревшие и искореженные куски тел – руки, ноги, плечи собирали по всему лесу, снимали с деревьев и складывали на носилки. К вечеру, когда подошли рефрижераторы, таких носилок, заполненных человеческими останками, набралось около 20. Но и вечером солдаты гражданской обороны продолжали резаками извлекать из вагонов вплавленные в железо остатки плоти. В отдельную кучу складывали вещи, найденные в округе – детские игрушки и книжки, сумки и чемоданы, кофточки и брюки, почему-то целые и невредимые, даже не опаленные.

Трупы погибших не помещались в уфимском морге на Цветочной и человеческие останки складировались в машинах рефрижераторах. Учитывая, что на улице стояла невозможная жара, запах вокруг импровизированных ледников был невыносимый, а мухи слетались со всей округи. Эта работа требовала от добровольцев выносливости и физической силы, все прибывавших погибших требовалось размещать на спешно сколоченных полках, навешивать бирки, сортировать. Многие не выдерживали, содрогаясь в рвотных судорогах.
Родственники, обезумевшие от горя, искавшие своих детей, ничего вокруг не замечали, пристально вглядываясь в обугленные фрагменты тел. Мамы и папы, бабушки и дедушки, тети и дяди, вели дикие диалоги:
— Это не наша Леночка? – говорили они, столпившись вокруг черного куска мяса.
— Нет, у нашей Леночки на ручках складочки были…
Как родители умудрялись опознать родное тело, для окружающих оставалось загадкой.

В настоящее время на 1710 км машинист останавливается и подает гудки в память , проводники тоже обязаны открыть двери вагона в знак того, что мы помним...

Техника безопасности написана кровью. Как и правила дорожного движения.

К сожалению не все это понимают.

Источник