Но дело даже не в этом (если говорить об уничтожении ИГ как о главной цели российской операции в Сирии). Новейшая история убеждает, что исламский фундаментализм напоминает многоглавую гидру: срубается одна голова – вырастает следующая. Была разбита в целом «Аль-Каида», но на ее обломках вырос ИГ. И неизвестно, что еще появится из его обломков.

Точно так же разгром сепаратистов в Чечне в 1999—2000 годах привел к переходу мусульманских фанатиков в Дагестан и другие республики Северного Кавказа. Не ликвидирована питательная почва для проявлений экстремизма — а ее не уничтожить и за десятилетия, ибо радикализм подпитывается слишком сложным клубков факторов, многие из которых укоренены в истории и жизни как Ближнего Востока, так и мусульманского мира в целом.

Однако только ли борьбой с ИГ было обосновано российское вмешательство в Сирию? Напомним, в 2015 году на кону находилась судьба президента Башара Асада и его режима, которому угрожал не только ИГИЛ, просто победы последнего стали той каплей, которая и склонила чашу весов в пользу прямого участия России в сирийской гражданской войне.

А ведь основные противники Дамаска вышли на сцену задолго до ИГ, и сегодня они никуда не делись, напротив, сильнее прежнего. Даже российские авиаудары по т. н. «сирийской оппозиции» в 2015—2016 годах, так возмущавшие Запад, не привели к коренному перелому на фронтах войны с ней. Единственной удачей Асада стало занятие всего Алеппо — крупнейшего города страны. Но в условиях войны и бегства миллионов людей контроль над мегаполисом создает больше проблем, нежели преимуществ. Зато курды заняли Ракку — стратегически важный центр коммуникаций на Евфрате.

Сферы влияния

Если посмотреть на современную карту раздела теми или иными силами Сирии, то мы увидим, что курды контролируют практически всю Северо-Восточную Сирию, оппозиция и «Ан-Нусра» занимают стратегически важные районы вдоль границ с Турцией и Иорданией. При этом надо понимать, что после ударов американцев по силам Асада Дамаск боится предпринимать против них какие-либо меры.

Таким образом, «Сирия после ИГИЛ» — это не мирная страна, а государство, разрезанное на четыре минимум части, при не на четко выделенные территории, а представляющие собой чересполосицу. И поделена она не союзниками, а ярыми противниками, жаждущими уничтожения друг друга.

Поэтому перед нами на очереди следующий этап сирийской трагедии. Более-менее ясность существует только относительно курдов — понятно, что они никогда уже не пойдут на отмену своей автономии, благо имеют и вооруженные силы, и опыт самостоятельного существования, и компактную территорию, и поддержку Запада. Относительно них вопрос заключается только в том, согласятся ли они на автономный статус в составе Сирии, пусть даже при самом минимальном контроле Дамаска, или же их нынешняя де-факто независимость — лишь первый шаг к независимости де-юре? Единственное, что ограничивает последнее, — возможная реакция Турции, Ирака и Ирана.

Что касается остальных участников конфликта, то позиции и цели их настолько антагонистичны, что о примирении невозможно даже мечтать. Кроме того, усложняется международная обстановка на Ближнем Востоке вообще. Решение Трампа признать Иерусалим столицей Израиля спровоцировало мощный негативный отклик арабских государств. В секторе Газа уже объявили о начале третьей интифады. 

Многие полагают, что вся сирийская кампания вообще была для Кремля поводом для торга с Западом вокруг Украины. Допустим, что это так на самом деле. Что выиграла тогда Москва? Что на что можно разменять? Сегодня особенных козырей на руках у нее нет, кроме возможности «сдать» Асада, но это было бы совсем неразумно после стольких лет его поддержки. Представляется, что вся сирийская кампания была со стороны России сплошной импровизацией без долгосрочной стратегии. Точнее, стратегия ясна — не дать пасть режиму Асада. Но вот для чего нужно его удержание и какой ценой — не очень  понятно.

Из бесспорных геополитических объектов в Сирии имеется только порт в Тартусе. Но ценность его вряд ли может превысить совокупные затраты на войну в Сирии. Кроме того, его будущее зависит не столько от Асада, сколько от того, кто неизбежно придет ему на смену.

Сумма сирийского госдолга России составляла $13,4 млрд. Из них еще в 2005 году было списано $9,8 млрд. Остаток (возможно, резко выросший с тех пор с учетом военных поставок, официальной статистики на этот счет не публиковалось) можно смело отнести к категории безнадежных. Поэтому считать, что война идет ради возврата долгов также нельзя. Нефтяных месторождений в Сирии мало, и имеющиеся находятся либо под контролем курдов, либо в районах неподалеку от них. В любом случае вопрос о нефти всерьез не встает.

Боевой опыт

Во время своего визита на авиабазу Хмеймим Владимир Путин пристально расспрашивал российских летчиков про полученный боевой опыт и работу военной техники; о том, были ли визиты представителей заводов. Это также бесспорно позитивный момент операции — тренировка вооруженных сил в боевых условиях, испытание новейшей техники. Сегодня и сухопутные силы, и ВВС, и ВМФ России обладают уникальным опытом.

Другой момент — это загрузка отечественных предприятий ВПК. Некоторые из них работают с небывалыми прежде темпами, выполняя заказы армии. Надо отметить, что военный заказ в разумных пределах положительно воздействует на экономику. Такие «тигры», как Тайвань или Южная Корея, несли всегда большие затраты на оборону, но это способствовало их экономическому росту, равно как резкое увеличение статей бюджета на закупку и разработку новейших вооружений в рамках «рейганомики».

Суммируя, можно сказать, что сегодня мы видим на Ближнем Востоке, и в Сирии в частности, продолжение истории, начавшейся после распада Османской империи и усугубленной решениями, принятыми во время холодной войны. Распад СССР  и ликвидация советского блока не устранили причин противостояния в регионе. К интересам местных игроков примешиваются интересы сторонних держав, действующих, исходя из своих геополитических и/или идеологических интересов.

В 2011 году Сирия, жившая спокойно и мирно почти тридцать лет, была буквально взорвана влияниями извне и затянута в водоворот «арабской весны», погубившей не одну страну. Сразу купировать проблему Асаду не удалось, власть же он отдавать не хотел, не будучи самоубийцей, поэтому в отличие от Египта или Ливии в Сирии реализовался наихудший сценарий.

Думается, мы увидим в будущем немало негативного, что будет повторением в обратной перемотке уже произошедшего.

http://www.forbes.ru/biznes/354347-pobeda-v-sirii-chem-zakonchilas-voennaya-operaciya-dlya-rossii — link

Россия расширяет военное присутствие на Ближнем Востоке

Несмотря на начало вывода основной группировки российских войск из Сирии, подобные заявления и решения уже принимались дважды – весной 2016 и зимой 2017 гг. Российское военное присутствие в Сирии не заканчивается. В итоге на постоянной основе российский военный контингент в Сирии будет базироваться в Латакии, на базе Хмеймим и в Тартусе. Помимо этого, не стоит забывать и о российской военной полиции, которая обеспечивает мониторинг зон деэскалации и режима прекращения огня.

Присутствие российских военных также важно с точки зрения поддержания сложившейся военной ситуации, в которой доминирует Дамаск. Москве необходимо иметь рычаги давления на Асада, Иран и Турцию, а присутствие российских военных как раз и выполняет эту задачу.

Поскольку на сегодняшнем этапе Дамаск еще менее склонен к реформам и компромиссам с оппозицией, России необходимо иметь возможность оказывать на него давление, чтобы он был готов идти на уступки и участвовать в переговорах. Такая же логика и в отношении Ирана, который после победы сил режима будет еще менее сговорчивым в ходе политического процесса. Что касается Турции, для нее присутствие российских военных – это сдерживающий фактор, позволяющий удерживать Анкару от более агрессивных действий на севере Сирии.

Знаковым визит Путина в Сирию стал еще и потому, что прошел после объявления его решения участвовать в президентских выборах 2018 г. Посещение базы Хмеймим, демонстрация победы России и «возвращение героев на родину» стало своеобразным стартом его избирательной кампании, которая показывает его как успешного командующего и эффективного кризис-менеджера региональных конфликтов, в отличии от США.

Военное и экономическое проникновение в Египет

После Сирии Путин полетел в Каир, где провел переговоры с египетским президентом Абделем Фаттахом ас-Сиси, а после направился в Турцию для встречи с турецким лидером.

Визит Путина в Египет стал очередным важным шагом, подтвердившим устойчивое развитие российско-египетских отношений. С 2013 г. обе страны весьма успешно развивают и экономическое, и политическое, и военное сотрудничество.

Во время визита Путина в Египет стороны завершили подписание всех необходимых контрактов на строительство первой атомной электростанции, которые оценивают в $25 млрд, что является гигантским инфраструктурным проектом. Помимо этого, Москва планирует создать российскую индустриальную зону в Египте, куда инвестирует до $7 млрд.

Кроме того, страны имеют многомиллиардные экономические и военные контракты, а их вооруженные силы проводят совместные учения.

Важным стал последний визит министра обороны России Сергея Шойгу в Египет в конце ноября, в ходе которого стороны пришли к предварительной договоренности о соглашении, позволяющем использовать воздушное пространство и военные аэродромы обеих стран военной авиацией.

Если соглашение будет в ближайшее время подписано, то это создаст правовую базу для военного присутствия России в Египте.

Соглашение даст России возможность увеличить военное присутствие в Северной Африке и иметь больше шансов влиять на идущие там конфликты, например, в Ливии. Недавний теракт в египетской мечети, унесший жизни более 300 человек, также повышает шансы на дальнейшее укрепление антитеррористического сотрудничества между Москвой и Каиром.

Результативность действий ВКС России в Сирии дает Египту ясное понимание, насколько широкими возможностями располагает Москва для борьбы с терроризмом.

В этой связи Кремлю, безусловно, есть, что предложить Египту. Неслучайно после переговоров со своим коллегой Путин сообщил, что они договорились об усилении антитеррористического сотрудничества.

Кроме того, учитывая, что военная фаза сирийского конфликта завершается, Россия может стать более активной в других частях региона, и Египет прекрасно подходит для этого. Имея опыт эффективного сотрудничества с Каиром еще с советских времен, Москва знает, как работать с египтянами.

Неслучайно за последний год появлялись сообщения (хоть и опровергнутые официальными представителями как России, так и Египта) о присутствии российских военных в Египте недалеко от ливийской границы и о том, что Москва ведет переговоры об аренде военной базы в Сиди Баррани (в прошлом в этом городе находилась военно-морская база СССР). Так или иначе, наблюдается серьезная заинтересованность обеих стран в дополнительном расширении военного сотрудничества.

После террористической атаки на российский пассажирский лайнер в октябре 2015 г. над Синаем прямое авиасообщение между Москвой и Каиром было приостановлено. Путин заявил, что необходимые документы о восстановлении полетов в Каир могут быть подписаны в ближайшее время. Однако об авиасообщении с туристическими центрами (города Хургада и Шарм эш-Шейх) речь не идет. К тому же, последние теракты в Египте не способствуют снятию этого запрета. Более того, данная тема остается определенным рычагом давления Москвы на Каир и позволяет добиваться определенных выгод.

Через Египет – в Ливию

Египет является выходом России в Ливию. Москва планирует сыграть позитивную роль, способствуя переговорному процессу и помогая бороться с террористической угрозой.

После успешного завершения военной операции в Сирии, Москва может предложить свой опыт и Ливии. В этой связи Россия вполне может усилить свою активность на ливийском треке.

Помимо этого, и в Каире, и в Анкаре Путин не обошел стороной палестино-израильский конфликт, отметив, что решение США признать Иерусалим столицей Израиля является контрпродуктивным и дестабилизирующим, что способствует только росту радикализма в регионе.

Вместе с тем это открывает некоторые возможности для Москвы. После решения Трампа отношения США с Саудовской Аравией, ОАЭ и Турцией ухудшатся, в то время как произойдет очередной всплеск антиамериканизма и антисемитизма в мусульманских странах.

Россия оказывается по одну сторону баррикад с союзниками США в регионе, с которыми она может улучшить отношения. Подобный шаг Трампа дает больше шансов для России укрепить свое влияние в регионе.

В то же время Москва ясно понимает, что США остаются ведущей силой на Ближнем Востоке и одним из ключевых партнеров как Египта, так и Турции.

К тому же Вашингтон обладает намного большими экономическими и финансовыми возможностями, чем Москва, если речь идет о том, кто может больше предложить.

С ростом влияния России в Сирии Москва научилась использовать региональные разногласия в свою пользу, тем самым обеспечивая себе большее влияние за счет ошибок и просчетов США.

С другой стороны, как Каир, так и Анкара также рассматривают Москву как важного партнера, который помогает им балансировать влияние Вашингтона.

Таким образом, однодневное турне российского президента подтвердило четкое намерение России продолжать работать на укрепление своего влияние на Ближнем Востоке, в том числе за счет ошибок новой администрации в Вашингтоне.

Пока что это работает, но с увеличением влияния Москвы будут расти и ее ответственность за региональные процессы и ожидания региональных игроков.

Если Россия не сможет продемонстрировать реальные результаты по политическому процессу в Сирии, сыграть позитивную роль в Ливии или в палестино-израильском урегулировании, это поднимет много вопросов в регионе по поводу состоятельности российской политики. В этом случае Москва рискует потерять заработанное влияние и авторитет в регионе.