Как это было: штурм дворца Амина

27 декабря исполняется 35 лет со дня проведения операции по смене власти в Афганистане. Ключевым элементом операции, носившей общее название «Шторм-333», был захват резиденции главы государства, который осуществили подразделения спецназа ГРУ и КГБ СССР.

До штурма 

Дабы не описывать подробно череду событий, предшествовавших штурму дворца, напомню кратко основные моменты. В мае 1979 года в составе 15 обрСпН был сформирован 154 ооСпН, укомплектованный мусульманами, проживавшими в СССР. В середине декабря того же года отряд прибыл в Афганистан на аэродром Баграм, а затем своим ходом – в Кабул. Официально его задачей было усиление охраны резиденции Амина. Отряд стал второй линией охранения дворца Тадж-Бек. Однако основной задачей отряда был штурм этого дворца.

Объект

Дворец Тадж-Бек расположен на двадцатиметровом поросшем кустарником холме, поделенном террасами. Холм окружен рвом, а подступы освещались и были заминированы. К дворцу можно было выйти либо по лестнице, которая охранялась постом охраны, либо по серпантину, который охраняли два поста охраны. Сам дворец представляет собой трехэтажное здание с подвалом. На первом этаже находились служебные помещения, узел связи и столовая, на втором — ре зиденция главы государства, а на третьем — личные покои Амина и помещения роты охраны. Толстые стены могли выдержать прямое попадание артиллерийских орудий калибра до 30 мм.

Охрана и оборона объекта

Система охраны дворца была тщательно продуманна и организована двумя советскими офицерами — советниками из 9-го управления КГБ СССР. Они учли все инженерные особенности объекта и характер окружающей местности. Это делало дворец неуязвимым для противника. Задачи по охране и обороне дворца были возложены на бригаду охраны и роту личной охраны Амина.

Бригада охраны состояла из управления бригады (33 человека), трех мотострелковых батальонов по 540 человек в каждом, танкового батальона (174 человека), который был усилен танковой ротой (43 человека), и зенитного дивизиона (226 человек). Всего в бригаде насчитывалось 1870 человек. Батальоны были полностью укомплектованы и оснащены советской техникой: БТР-60 ПБ и БМП-1. Вооружены они были также советским оружием: АК-74 и РПК-74. В январе 1979 года бригаду принял майор Сабри Джандад.

О составе и нравственном климате в бригаде охраны вспоминает ее военнослужащий.

Абдул Рашид Седигзай: «То, что в бригаде были только земляки Амина и только члены партии, — неправда. Были люди и из других провинций. Партийная организация была очень сильная (в основном крыло «Хальк»), но было много не членов партии. Многие офицеры учувствовали в Апрельской революции. Большинство из них давно знали Амина и были преданы ему. Среди солдат имелись разные настроения. Многие так и не поняли смены руководства государства от Тараки к Амину. […] Ситуация в бригаде, как и во многих других частях, была не самая лучшая. Постоянные проверки, чистки. Сначала убрали всех, кого подозревали в симпатиях к Дауду, затем парчамистов, затем уже халькистов — сторонников Тараки. Постоянно арестовывались или просто исчезали офицеры и сержанты. На их место приходили новые. А через несколько месяцев пропадали и они. Поэтому все нервничали: кто будет следующим, кого уведут завтра. Кроме того, от родственников приходили разные новости. У многих родственники тоже пропадали или уходили к моджахедам. Значит, возможно, пришлось бы воевать против них. А воевать против своего рода — большой грех. Поэтому настроение в бригаде было не самое лучшее. Имелись даже случаи, когда солдаты сбегали из бригады. Несколько раз солдат и офицеров бригады пытались подкупить моджахеды и прокитайцы».

Рота охраны состояла из управления роты (командир, заместитель, замполит), трех взводов охраны по 44 человека, взвода связи (13 человек), автовзвода (13 человек) и хозотделения (4 человека). Всего в роте числилось 165 человек. Ротой командовал майор Деннат. Личный состав был вооружен пистолетами-пулеметами МР-5 «Хеклер и Кох», офицеры — пистолетами «Беретта». Рота обеспечивала несение караульной службы на семи постах, где стояло по два человека. Для несения службы в караул назначался один из взводов в полном составе. Рота личной охраны Амина состояла из его родственников и особо доверенных людей. Их форма отличалась от формы других афганских военнослужащих: на фуражках белые околыши, белые ремни и кобуры. Жили они в непосредственной близости от дворца в глинобитном строении, рядом с домом, где находился штаб бригады национальной гвардии.

План

Первоначально задача по захвату и дворца Тадж-Бек и ключевых объектов Кабула возлагалась на 154 ооСпН, так называемый «мусульманский батальон» и спецподразделения КГБ «Гром» и «Зенит». Однако прибывший с «мусбатом» заместитель начальника (старший офицер) направления специальной разведки ГРУ ГШ полковник В. В. Колесник, произведя расчет сил и средств, необходимых для успешного проведения операции, доказал военному руководству СССР, что выделенных сил недостаточно. Даже для захвата дворца потребуется дополнительно еще одна рота десантников. В результате был принят к исполнению план В. В. Колесника. Отряду придали9-ю роту 345 пдп под командованием старшего лейтенанта Востротина и противотанковый взвод ПТУР.

А. М. Ашуров: «План операции, составленный Колесником, оформлял я. Происходило это уже после прибытия к нам генерала Дроздова».

Вот расчет сил 154 ооСпН по взятию дворца Тадж-Бек:

1-я рота без 1-й группы — блокирование 1-го и танкового батальонов. 1-я группа (командир — Турсункулов) — штурм дворца Тадж-Бек;

2-я рота без 3-й группы — блокирование 3-го батальона. 3-я группа (командир Нуриддинов) — захват ресторана на горе;

3-я рота БМП командира роты (№ 030), вторая группа (командир — Абдуллаев Хамид, БМП № 035, 036, 037,038) и две БМП третьей группы (№ 041 и 042, старшие машин Эгамбердыев Бахадыр и Абдуллаев Рашид) — штурм дворца Тадж-Бек. Две БМП третьей группы (№ 039 и 040) в распоряжении командира батальона в качестве передвижного командного пункта и резерва. 1-я группа (командир Назаров) — блокирование зенитного полка;

4-я рота – 1-я группа — придана группе ЗАГ (казармы бригады охраны Тадж-Бек). 2-я группа — придана 1-й роте (1-й и танковый батальоны). 3-я группа — придана 1-й группе 3-й роты (зенитный полк);

Группа ЗАГ – 2 установки (№ 040 и 041) — дворец Тадж-Бек, 2 установки (№ 042 и 043) — расположение 1-го и танкового батальонов;

Взвод связи – обеспечивает связь в расположении отряда;

Взвод обеспечения – резерв и охрана расположения отряда.

Помимо штатных подразделений была сформирована группа захвата танков, которая состояла из 10 солдат 1-й роты, освободивших место в боевых машинах для сотрудников группы «Гром». Старший капитан Сахатов.

Приданная рота десантников без одного взвода получила задачу блокирования 2-го батальона, а взвод десантников — блокирования штаба бригады охраны и казармы роты охраны.

Приданный взвод ПТУР «Фагот» выделялся в резерв и имел задачу блокирования дороги, по которой могли подойти танки 5-й танковой бригады. Особая задача была поставлена старшему лейтенанту Ибадулло Комбарову. Он, действуя с группой Турсункулова, должен был сопровождать Гулябзоя и Сарвари — членов нового правительства Афганистана.

А. М. Ашуров: «В начале штурма планировался десятиминутный огневой налет. АГС «Пламя» ведут огонь по первому этажу, БТРы — по второму, « Шилки» — по третьему и крыше».

Х. Т. Холбаев, командир 154 ооСпН: «На штурм дворца Тадж-Бек выделялось две группы. Первая в составе 7 БМП из 3-й роты. Задача этой группы — пройти по серпантину до дворца и атаковать дворец. На 5-й БМП находились спецназовцы из группы «Гром». Из нашего отряда в этих машинах остались по 5 человек: механик-водитель, командир, наводчик-оператор и два пулеметчика. Две другие БМП должны были блокировать блокпосты и обеспечить продвижение основной группы. Кроме экипажа в этих машинах находились наши солдаты, которые, обеспечив продвижение основной группы и подавив сопротивление блокпостов, должны были также выдвинуться к дворцу.

Вторая группа в составе 4 БТРов была штатной группой из 1-й роты. Командовал ею командир группы Турсункулов. К нему также сели спецназовцы из группы «Зенит».

Эта группа должна была подойти к дворцу с другой стороны, где находилась лестница, и атаковать с этой стороны. Каждой группе были приданы связисты из взвода связи с переносной рацией».

26 декабря прибыли группа КГБ «Гром» и 9-я рота 345-го парашютно-десантного полка.

В. А. Востротин: «Я получил приказ от командира полка Николая Ивановича Сердюкова выдвинуться в район Дар-уль-Амани. О штурме ничего не говорили. Приказ был усилить «мусульманский батальон». На въезде в Кабул нас встретили советники и проводили к расположению «мусульманского батальона».

В. А. Востротин: «Личный состав роты расположился в одной комнате. Офицеры – в другой. Нам выдали афганскую форму и приказали переодеть солдат. Форма была в основном маленькая, а у меня самый маленький солдат был ростом 1 метр 78 сантиметров. Но ничего — переоделись. Вместе с нами переодели и сотрудников КГБ».

Сотрудники КГБ были распределены по группам. Под командой старшего лейтенанта Шарипова находилось пять групп, куда входили офицеры спецназа КГБ.

В распоряжение Глеба Толстикова поступила часть «мусульманского батальона». Бойцы должны были блокировать противоположную сторону дворца — пресечь попытки бегства и упредить возможный подход подкрепления. Для опознавания «свой-чужой» все сделали повязки на рукавах. Пароль был простой: «Миша — Яша». Бронежилеты у группы «Гром» были свои. «Зениту» отдали бронежилеты, которые пришли в 154-й отряд.

У сотрудников КГБ имелся подробный план дворца с указанием комнат, коммуникаций, электросети. Они знали режим несения караульной службы и численный состав охраны.

Как и в первый раз (13 декабря), планировалось провести операцию в ночь с четверга на пятницу. Перед пятницей некоторые солдаты и офицеры уезжали к семьям, что, естественно, было на руку штурмующим. Днем проведения операции был выбран первый четверг после ввода войск в Афганистан. Абдул Рашид Седигзай: «День для операции советские выбрали удачно. Пятница в Афганистане — выходной день, и поэтому в четверг многие офицеры ушли в город к своим семьям». Х. Т. Холбаев, командир 154 ооСпН: «В принципе мы были готовы провести операцию уже 25-го вечером, но команды не поступало. Как я понял, у руководства не было полной уверенности в том, что Амин находится на месте. Наконец 27-го команда на штурм поступила. Амина до этого попытались отравить. Хотя это не удалось осуществить, было гарантировано нахождение Амина на «объекте» в момент штурма».

Общее руководство операцией осуществлялось из бывшего Клуба армии («Клуб э аскари») — полевого переговорного пункта рядом со стадионом афганской армии, расположенного недалеко от американского посольства и штаб-квартиры «Радио Афганистана». На нем находились Магомедов, Гуськов и другие руководители операции. Там действовали две точки управления: одна наша постоянная — оперативного дежурного, другая — в соседней комнате десантников. Она была основной. Ею пользовался генерал-полковник Магометов, генерал-лейтенант Иванов и генерал-лейтенант Гуськов.

Для связи с объектами, где нет радиостанций, использовали телефон городской сети. Через городской коммутатор звонили в штаб ГВС, в Генштаб афганской армии. После обеда на ПУ оживление усилилось. Собрались все ответственные лица. Доложили, что две машины с радиоаппаратурой подавления (глушения) работы радиостанций иностранных посольств прибыли и готовы к работе.

В день штурма

О. У. Швец: «Утром 27-го я поехал к Джандаду пригласить его с офицерами якобы на день рождения одного из наших офицеров. Было запланировано во время застолья захватить руководство бригады охраны, чтобы облегчить себе задачу. Такие встречи уже проводились у нас в батальоне. Но на этот раз Джандад сказал, что он и его офицеры смогут приехать только вечером. Тогда я попросил его отпустить наших военных советников, которые были в батальонах охраны. Джандад согласился, и мы забрали из батальонов всех советников к себе. Они так и просидели в расположении батальона до конца операции».

Ниезитдин Намозов: «27 декабря, в первой половине дня, я по приказу В. Колесника ездил в кабульский аэропорт за офицером связи 103 вдд. Через весь город на ГАЗ-66 один с водителем, без каких-либо документов, удостоверяющих личность. С трудом убедил десантников, охранявших аэропорт, в том, что я свой и чтобы пропустили меня в штаб дивизии, располагавшийся в одной из палаток на летном поле. Представился комдиву. Увидев меня, генерал И. Ф. Рябченко не сказал ни слова, лишь изумленно покачал головой. Вид у меня был далеко не презентабельный. Худой, лысый (за пару дней до этого многие офицеры отряда обрили головы), одетый в мешковатую афганскую форму, сшитую из грубого шинельного сукна. Доложил, зачем прибыл. Мне дали офицера-связиста, молодого старшего лейтенанта, и одного солдата-десантника для его охраны. Узнав о том, что ехать придется через весь город, офицер поежился. Но, слава Богу, все обошлось, обратно в расположение батальона добрались благополучно».

В. С. Шарипов, командир 3-й роты 154 ооСпН: «В день операции афганцы привезли нам одеяла. Среди тех, кто привез, опознали сотрудника ХАДа. Чтобы не рисковать, посадили его под арест, но в неразберихе часового сняли с поста, и наш «пленник» убежал».

А. С. Саттаров: «Мы, конечно, чувствовали, что приближается что-то серьезное, но что конкретно, не знали. О штурме нам сообщили лишь за несколько часов до начала операции».

В 14.00 в комнате Холбаева было проведено совещание с офицерами подразделений. Генерал-майор Дроздов доложил политическую обстановку. Амин повинен в массовых репрессиях, по его приказу убивают тысячи невинных людей, предал дело Апрельской революции, вступил в сговор с ЦРУ. Полковник Колесник зачитал боевой приказ. Командиры групп были проинформированы о плане операции в части, их касающейся. Офицерам поручалось подготовить личный состав к операции. 

Солижон Косымов: «После получения приказа на операцию с личным составом роты в течение часа была проведена политико-воспитательная работа, где главное внимание было уделено разъяснению сложившейся военно-политической обстановки в этом регионе, доведению боевой задачи каждому взводу, группе по отдельности, поднятию у людей морального духа. Выступали все офицеры подразделения».

М. Ахмедов: «Было около 17 часов, когда мы пошли на рекогносцировку и получение задач по захвату объекта. Командир роты старший лейтенант К. М. Амангельдыев поставил задачу командирам взводов на захват штаба батальона охраны дворца, расположенного в двух километрах южнее дворца Тадж-Бек».

Хамза: «27-го нас построили, объявили, что Амин — предатель и мы должны выполнить задание Родины. Каких-то особенных чувств у меня тогда не было. Выдали боеприпасы. Сказали, кто где сидит, кто куда едет». В. А. Востротин: «Задачу ставили несколько раз. Первое совещание было в 14.00, затем в 15.00 и в последний раз уже в 18.15. Рота как раз пошла в столовую, когда нас начали собирать. На каждом совещании время операции переносили. На первом совещании начало операции назначили на 21.00, на втором — на 20.00 и на последнем — на 19.00. Задачу мне на последнем совещании ставил Дроздов».

Абдулла Вардак, военнослужащий охраны: «О том, что советские могут на нас напасть, мы даже не думали. Мы видели, что в расположении советского батальона началась суета, но наше начальство думало, что советские знают немного больше о каком-нибудь путче или чем-то подобном. Поэтому охрану дворца усилили: к обычной смене, охранявшей резиденцию товарища Амина, добавили вторую. Так как беспорядки в Кабуле были часто, то мы постоянно находились в повышенной боевой готовности».

Абдул Рашид Седигзай: «27 декабря вечером объявили тревогу. Мы начали получать оружие и строиться. Что случилось, мы не знали. Думали, что опять какие-то беспорядки. Тогда постоянно так было: что ни выходные — какая-то заварушка. То бунт в какой-нибудь части кабульского гарнизона, то демонстрации. Нас приводили в боевую готовность, но воевать нам не приходилось, поэтому и на этот раз думали, что просто побудем некоторое время в боевой готовности и на этом все закончится».

Начало штурма

Захват танков и атака 3-го батальона

Х. Т. Холбаев: «Примерно в 18 часов на связь вышел Султан Кекезович и сообщил, что операцию нужно начинать как можно раньше. Минут через 15 после получения приказа на санитарном автомобиле УАЗ-452 выехала группа Сахатова. Задачей группы было снять часовых, которые находились на пути штурмовых групп, и овладеть танками, вкопанными на высоте». Группа капитана Сахатова состояла из 12 солдат и 2 офицеров (Сахатов и Джамолов) 154-го отряда и 4 сотрудников спецгрупп КГБ. Солдат отобрали тех, кто ранее в учебных подразделениях проходил подготовку как механик-водитель, наводчик-оператор и командир танка. Проезжая мимо расположения 3-го батальона, Сахатов увидел, что афганцы получают оружие и строятся. Капитан приказал подъехать к стоявшим в центре командиру батальона и другим офицерам.

А. Джамолов: «Сахатов подозвал командира батальона. Когда он подошел, мы его захватили и сразу рванули вперед. Отъехали до небольшого арыка, выпрыгнули из машины и заняли оборону. Сотрудники КГБ на машине продолжили движение. Когда афганцы начали преследование, мы открыли по ним огонь на поражение. Так как место было открытое и они были у нас как на ладони, то и потери у них были большие».

Абдул Рашид Седигзай: «Все наши командиры доверяли советским военным. Поэтому, когда советский офицер подозвал нашего командира, тот пошел к машине без всяких предосторожностей. Он еще не успел подойти, как его схватили и забросили в машину. Для нас это было настолько неожиданно, что мы не сразу поняли, что нужно делать. Через некоторое время кто-то из офицеров пришел в себя и приказал преследовать машину. Многие побежали, но все еще были настолько в шоке, что даже не думали, что они делают, а побежали толпой. Поэтому, когда советские начали стрелять, много солдат было убито и ранено. Только после этого люди стали приходить в себя: начали искать укрытие, осознанно стрелять в цель. Но в этот момент на нас вышли 10–15 бронемашин (на самом деле 7 БМП-1. – А. К.). Они стреляли по нам из всех стволов. Мы тоже не сразу поняли, что это советские машины. Когда стрельба утихла, мы услышали, как люди у машин говорят по-русски».

Владимир Цветков возглавлял подразделение из четырнадцати человек. Их целью было захватить два танковых расчета из охраны дворца и произвести выстрелы, которые станут сигналом к атаке для остальных спецназовцев. Танки захватили, но боеприпасов в них не оказалось. Хорошо, что прихватили гранатометы, стреляли из них. 

Огневая поддержка штурма

Х. Т. Холбаев: «Когда из района 3-го батальона послышалась стрельба, я дал по рации сигнал к штурму и одновременно световой сигнал — три ракеты зеленого цвета».

А. С. Саттаров: «Где-то в 18.30 штурмовые группы начали движение. Две «Шилки» и группа АГСов начали работать по 2-му и 3-му этажам дворца».

Ю. А. Неверов: «Стрельбу начали по сигнальной ракете. В. Праута находился в одной из машин. Я вместе с несколькими солдатами обеспечивал боевое охранение наших позиций. Рядом с нами вели огонь гранатометчики, ими командовал А. Камбаров. Стреляли минут 5–7, максимум 10, все четыре машины. Этого времени оказалось достаточно, чтобы «Шилки» с их поистине сумасшедшей скорострельностью (2000 тысячи выстрелов в минуту из одного ствола) накрыли Тадж-Бек градом снарядов (и обстреляли БМП 3-й роты, выдвигавшиеся к объекту атаки). Участники штурма потом рассказывали нам, что снаряды (каждый третий трассирующий) влетали даже в окна.

Установки вели огонь поочередно, как бы в режиме «мерцания». Выглядело это примерно так: первая, третья, вторая, четвертая и наоборот. Каждая из разных стволов, тоже поочередно. Одновременно вести огонь из всех четырех может только очень опытный экипаж, так как из-за высокой скорострельности и возникающей при этом мощной отдачи «Шилка» как бы встает на дыбы и может опрокинуться назад. Поэтому и стреляли — правый, левый, верхний, нижний — в целях собственной же безопасности. Так приказал В. Праута. По ресторану «Шилки» не стреляли».

Остальные две «Шилки» били по расположению 2-го батальона, поддерживая роту десантников. Автоматические гранатометы АГС-17 накрыли танковый батальон, не давая экипажам подойти к машинам.

А. М. Комбаров: «Я находился вместе с Праутой и двумя «Шилками» на холме прямо напротив дворца Тадж-Бек и поддерживал огнем своих установок АГС-17 «Пламя» атаку 3-й роты на БМП и группы Рустама Турсункулова на БТРах. С места вел огонь по дворцу и караульному помещению, которое находилось справа».

Абдулла Вардак: «Когда началась стрельба, мы подумали, что это эхване или сторонники пактиваль, и только через некоторое время поняли, что это русские. К нам подъехали советские бронемашины. У нас таких машин не было. Они немного постреляли по нам и успокоились. Когда я утром посмотрел в ту сторону, то бронемашин уже не было. Куда они делись, я не знаю». 

Атака дворца

Группа Турсункулова

Первой начала движение группа Турсункулова. Ее задачей было добраться к пешеходной лестнице и по ней прорваться ко дворцу. Едва БТРы вышли из-за поворота, как на них обрушился огонь крупнокалиберных пулеметов. У первого БТРа оказались повреждены колеса, но он смог продолжать движение. Второй БТР был подбит. Машина загорелась. Механик-водитель не справился с управлением, и БТР упал в арык. Часть экипажа покинула БТР и попала под обстрел. В результате Борис Суворов погиб, несколько человек получили ранения. Командир упавшей машины стал по радио непрерывно вызывать помощь и забил эфир.

Третий БТР смог проскочить вслед за первым БТРом к дворцу. Шедший последним в колонне БТР, или увидев, что стало со вторым БТРом, или, потеряв в темноте ориентацию, оказался в колонне с группой Шарипова. В результате до дворца добрались только 2 из запланированных 4 БТРов и чуть более половины сотрудников группы «Зенит», которые должны были штурмовать дворец.

Спешившись перед лестницей, штурмовая группа вновь попала под обстрел. Все залегли или укрылись за БТРами. В группе опять появились раненые. Сложилась критическая ситуация. Сил оказалось меньше запланированного. Пулемет продолжал работать по группе так, что голову было невозможно поднять. Когда пулемет замолк, несколько человек из группы «Зенит» двинулись наверх по лестнице, но вновь были встречены огнем из пулемета и залегли.

Через несколько минут пулемет был подавлен огнем «Шилок», и вновь «зенитовцы» рванулись наверх. На этот раз пулемет молчал. Группа была встречена только разрозненным огнем из автоматов.

Рустамходжа Турсункулов: «В этот момент я услышал: «Мужики, ну что же вы лежите! Помогите!» Тогда я и мои солдаты поднялись и вместе с «зенитовцами» рванули вперед вверх по лестнице. Страшно было и то, что гранатометчики, стрелявшие из АГС-17 по заданной им заранее площади, так и не перенесли огонь. Нам пришлось прорываться сквозь ливень свинца, который лился с обеих сторон. Как удалось это сделать, я сейчас не могу сказать, но мы прорвались во дворец». Группа прорвалась к дворцу и соединилась здесь с группой Шарипова.

Группа Шарипова

Вместе с группой Турсункулова начала движение и группа Шарипова. Целью группы было достичь дворец по серпантину. Начав движение, группа сразу открыла огонь по дворцу. По расчетам В. В. Колесника, Шарипов должен был выйти к дворцу за 3 минуты.

Хамза: «Вечером началось. Расселись по машинам и стали ждать команды. «Старики» стояли в стороне. Мы должны были подвезти их к дворцу, поддержать огнем и обеспечить внешнее кольцо охраны, никого из афганцев не выпуская из дворца. Где-то через полчаса дали команду. Наши «старики» стали залазить в БМП. Пока они залезли (быстро не получалось — мешали бронежилеты), группа Турсункулова уже пошла. Затем двинулись и мы. Я посмотрел на часы. Было 19.18. Я ехал на третьей БМП. Первым был Абдуллаев, наш новый взводный. Ротный был на четвертой или пятой БМП». (Ротный был на второй машине.) 

В. С. Шарипов: «Я сам сел на место механика-водителя… Снесли шлагбаум — бревно и солдата». На подступах к дворцу был убит один часовой, а второй, оставшийся незамеченным, открыл стрельбу.

Р. И. Абдуллаев: «Перед штурмом мы примерно оценили время, которое нам потребуется, чтобы добраться до дворца. Во время продвижения мы должны были стрелять по окнам дворца. Подсчитали, что успеем сделать по 3 выстрела. Стреляли по окнам в шахматном порядке (первая машина по первому, шестому и одиннадцатому, вторая по второму, седьмому и двенадцатому и. т. д.) Кроме нас по дворцу «работали» две «Шилки» и АГСы».

Во время движения произошла непредвиденная остановка. Не доезжая метров двадцать до дворца, БМП № 035 под командованием лейтенанта Хамида Абдуллаева, шедшая первой, пытаясь объехать стоявший микроавтобус РАФ, задела стену и остановилась. Механик-водитель не мог выбить сцепление. Случайно БМП была подбита огнем «Шилок» и загорелась. Когда началось возгорание, машину удалось завести и направить вниз, чтобы взрывом не повредило личный состав группы.

Н. Ш. Ашуров: «БМП 3-й роты вышли к дворцу раньше назначенного времени и попали под огонь своих 3СУ. Произошло это еще и потому, что все подразделения отряда были на одной радиочастоте и кто-то из своих «забил» волну.

Н. Ш. Ашуров, не имея своего отдельного радионаправления, не мог отдать команду взводу «Шилок» на прекращение огня. В. Праута прекратил огонь самостоятельно, когда увидел БМП у дворца.

Хамза: «Пока ехали к дворцу, выстрелили по нему несколько раз из пушки. Потом некоторое время было тихо. Мотор, конечно, работал, но не было никаких других звуков, никто в БМП не разговаривал, все притихли. Через некоторое время по нашей БМП начали стрелять. Причем с двух сторон. Мне стало совсем страшно. Ехали неравномерно: то быстрее, то медленнее, то совсем остановились, то опять быстро поехали.

Когда подъехали к дворцу, командир БМП дал команду выбираться из машины. Все «старики» попрыгали из отсека. Я тоже в порыве рванул на выход, но увидел, как один из «стариков» упал, получив пулю, и не вышел из БМП. Несколько мгновений я боролся с собой — выходить или нет. Все-таки заставил себя выйти. Точнее, выползти наружу. Там залег и огляделся. Часть «стариков» вошла во дворец, но большинство было еще снаружи. Кто у дворца в мертвой зоне залег, кто за БМП спрятался. Наши тоже залегли кто где. Со всех сторон стреляли. Было очень страшно. БМП пытались стрелять по дворцу. Одна стала сдавать назад, чтобы достать пушкой 2-й этаж и наехала на кого-то из наших. Потом огонь из дворца на момент уменьшился, и «старики» стали со всех сторон заходить во дворец. Кто бегом, кто ползком, кто в двери, кто в окна. Несколько человек из нашей роты тоже рванули туда. Ротный что-то кричал: то ли звал назад, то ли звал в атаку, я не расслышал. По крайней мере, я не побежал. Сколько наших побежало, я не помню. Человек 6–8. Может, немного больше. Нас всего-то было 25 человек из батальона. Много «стариков» были ранены еще на подходе к дворцу. Ранило и некоторых из нас. В том числе командира роты и командира взвода.

Во время боя по нам неожиданно открыли огонь с тыла (из караульного помещения. — А. К.). Один из наших пулеметчиков, Хезретов, стал стрелять туда. К этому времени бой переместился во дворец, и из окон по нам уже не стреляли». А. С. Саттаров: «Мы наблюдали, как проходил штурм дворца. Все удивлялись тому, как здорово работали группы КГБ. Ночь, темнота, сильный огонь из окон, а они все-таки вошли во дворец и смогли захватить его». На штурм шли, громко крича и матерясь. Бой был очень ожесточенным.

Нейтрализация 1-го и танкового батальонов

На блокирование 1-го и танкового батальона были выделены два взвода 1-й роты на девяти БТР-60 ПБ под руководством командира роты капитана Исмата Кудратова. Их поддерживала 2-я группа 4-й роты под командованием лейтенанта Абдувалиева.

И. С. Кудратов: «Команда на захват поступила от начальника штаба батальона капитана Ашурова. Бой начался со своеобразной артподготовки: сначала обстреляли из «Шилок», затем из АГС, потом из всех видов оружия. Моя рота блокировала казарму национальной гвардии, в которой находилось до 500 солдат. В плен взяли около 200–250 человек из тех, что не успели убежать…»

А. Абдуллаев: «Да, танки мы захватили без боя. Да, затворов не было ни в орудиях, ни в пулеметах. Это постарались наши военные советники. Аккумуляторы были.

Бой начался с обстрела из всех видов оружия, но в дальнейшем афганцы сколько-нибудь серьезного сопротивления не оказали, так как были деморализованы».

Когда солдаты и офицеры попытались выйти из казарм, они были обстреляны из автоматов и гранатометов. На поражение огонь специально не велся — старались стрелять перед солдатами. Тем не менее раненые были.

О. У. Швец: «Несколько человек успели добежать до одного из танков. Я приказал командиру взвода ПТУРСов поразить его. Первый пуск прошел мимо. Я сделал замечание лейтенанту. Со второй попытки он в танк попал. Больше проблем с ними до утра не было».

Утром из управления батальона поступила команда разоружить батальон, а солдат и офицеров доставить в расположение. Несколько человек спустились к дивизиону и потребовали, чтобы к ним вышел командир. Командиру объяснили требования и последствия, которые будут в случае неповиновения. Очевидно, такие аргументы командира убедили, и весь состав дивизиона организованно сдался в плен. Все пленные были доставлены в расположение отряда.

«Шилки» открыли огонь по расположению танкового батальона, чтобы не допустить личный состав к танкам.

Нейтрализация 2-го батальона

В. А. Востротин: «Мне Дроздов поставил задачу выйти на рубеж — плац 2-го батальона — и огнем орудий БМД и стрелкового оружия подавить сопротивление и не допустить выдвижения 2-го батальона. Мы встали в колонну. Перед нами стояли БТРы «мусульманского батальона». Когда они тронулись, тронулись и мы».

В 19.30 9-я рота выдвинулась из расположения. Проходя вдоль дворца, рота согласно поставленной задаче обстреляла окна второго и третьего этажей.

В. А. Востротин: «Когда мы выехали на рубеж дворца Тадж-Бек, то перед нами оказался вал, и мы не смогли стрелять по дворцу из пушек, так как не могли поднять их выше. Мы обстреляли дворец из стрелкового оружия и поехали дальше».

Через несколько минут рота заняла рубеж перед 2-м батальоном и открыла огонь, прикрывая дворец.

В. А. Востротин: «Выдвинувшись на плац 2-го батальона, мы развернулись в цепь и открыли огонь из всех стволов по казармам. По нам открыли огонь с тыла. Мы оставили в тылу штаб батальона. Из него и вели огонь по нам. У нас появились потери. Погиб рядовой Калмагамбетов. Был ранен рядовой Борышников. (Также погиб рядовой Савоськин. Пуля попала в гранатомет, и граната взорвалась. — А. К.) 

Я приказал своему заместителю подавить огонь из штаба батальона. 1-й взвод развернулся в сторону штаба и открыл огонь по нему. Через некоторое время огонь оттуда стих, и находившиеся там афганцы во главе с командиром батальона сдались нам в плен. Командир батальона предложил сходить к батальону и договориться о прекращении огня и сдаче батальона. Я согласился. Доложил Холбаеву. Тот на меня матом. Пообещал отдать меня под трибунал. Я приказал своему заместителю вернуть командира батальона. Он успел догнать его и вернуть назад. К утру сопротивление стихло. Тех, кто не разбежался, мы взяли в плен и согнали в котлован рядом со штабом батальона. Один взвод переместился к дороге со стороны Дар-уль-Амана. Через некоторое время им навстречу вышли десантники — 3 БМД и взвод из артдивизиона (3 пушки Д-30) из 350-го полка 103-й дивизии. Я выехал им навстречу и представился. Ими командовал старший лейтенант Солдатенко, с которым мы вместе учились в Рязанском училище. Он начал проверять, действительно ли я тот, за кого я себя выдаю: стал задавать вопросы, кто был командиром роты в училище и т. д. Когда признал меня, подъехал ближе. Мы с ним немного поговорили. Ни он, ни я свои задачи не раскрывали. Поговорив со мной, он развернул свою группу, и они отъехали назад. Через некоторое время на связь вышел Холбаев и предупредил, что на нас идут танки».

Амина отчаянно защищала лишь верная ему гвардия. Никто из других частей столичного гарнизона не пришел к нему на помощь, если не считать отдельных попыток к сопротивлению охраны штаба Центрального корпуса и в гарнизонах Ришхора и Махтаб-кала.

Мир Абдулла Андар (в 1979 году командир взвода 7-й дивизии. В настоящее время — заместитель военного атташе Афганистана в России. — А. К.): «Когда началась стрельба, то большинство подразделений не предприняло активных действий. Только танковый батальон двинулся в сторону президентского дворца».

В. А. Востротин: «Мы выставили вперед ПТУРы и стали ждать. Через некоторое время показалось 3 колонны танков. По количеству танков мы определили, что на нас движется танковый батальон. Когда они приблизились, мы расстреляли несколько танков из ПТУРов. Один танк Т-55 и один БРДМ попытались уйти в сторону дворца Генштаба, но мы их догнали и остановили. Там находился и командир батальона. Тем временем экипажи остальных танков тоже сдались. Их всех мы посадили к остальным пленным в котлован. Когда обстановка немного успокоилась, я съездил к Тадж-Беку и доложил о выполнении задачи. Дроздов поблагодарил меня и сказал, что будет представлять меня на Героя Советского Союза. После доклада я вернулся в роту. Через некоторое время пришли грузовые машины, в которые мы загрузили пленных. Наших погибших и раненых мы загрузили в наши машины, которые должны были сопровождать пленных в расположение. Я поехал вместе с ними».

Нейтрализация 3-го батальона

После того как в расположении 3-го батальона завязала бой группа Сахатова, руководитель операции, услышав выстрелы, дал команду на начало движения штурмовых групп. Вслед за группами Турсункулова и Шарипова для блокирования 3-го батальона выдвинулась 2-я рота отряда на тринадцати БТР-60 ПБ под командованием старшего лейтенанта Амангельдыева. М. Ахмедов, командир 2-го взвода 2-й роты: «После того, как «Шилки» открыли огонь по дворцу, мы в составе роты на бронетранспортерах двинулись для выполнения поставленной задачи, но через 200 метров одна из машин 1-го взвода на дороге встала. Я подумал, что колонна стоит, и через некоторое время — минут через 10–15 — свернул в сторону колонны 3-й роты, т. е. мой взвод вместе с 3-й ротой стал выполнять совершено другую задачу. Выполняя задачу, мы столкнулись с подошедшим подкреплением, они стреляли в нашу сторону. Тогда я дал команду стрелять по ним, в результате чего мы подожгли автомашину ГАЗ-66. Афганцы ранили двух моих солдат. Один из раненых был младший сержант Р. Х. Абдуллаев. Он получил пулевое ранение в живот, а второй рядовой С. К. Абдуллаев (однофамилец младшего сержанта Абдуллаева) получил легкое осколочное ранение в спину».

Солижон Косымов, замполит 2-й роты: «Наша рота вела боевые действия против 3-го батальона, который превосходил нас по численности в несколько раз. Первые 30–40 минут боя многие солдаты и некоторые офицеры были в растерянности. Было очень страшно, когда вокруг тебя рвутся гранаты, снаряды, горит техника, свистят шальные пули. В эти минуты многие офицеры и солдаты преодолевали психологический барьер. Но, овладев собой, мы действовали смело, решительно, невзирая ни на какие опасности, хотя уже рядом с нами были раненые товарищи. Когда шли боевые действия, мы встречались с группой Сахатова. Его задача мне неизвестна, но, по всей видимости, это был захват танков противника и совершение марша в пункт постоянной дислокации. Во время этого боя Сахатов обращался ко мне, чтобы я ему помог сформировать колонны танков, он знал, что я раньше служил механиком-водителем в танковых войсках. Я оказал ему помощь, завел 2–3 танка, которые не могли завести солдаты из его группы, видимо, не хватало опыта. После построения колонны его группа успешно совершила марш к месту назначения (танков было 7–8). Я как замполит роты остался со своей ротой дальше выполнять боевую задачу. Мы брали группами в плен афганских солдат и офицеров, проводили с ними короткие беседы и под конвоем привозили их в расположение батальона, где с ними проводилась соответствующая работа органами КГБ».

Абдул Рашид Седигзай: «Некоторые из наших солдат и офицеров отстреливались, но большинство просто затаилось. Мы думали, что это недоразумение. Может быть, нас приняли за мятежную часть, и с рассветом все выясниться. Через некоторое время мы увидели, что горит дворец Тадж-Бек. На фоне огня видны были советские бронемашины. Тут уже и мы поняли, что это не недоразумение. Я и еще несколько моих товарищей, пользуясь темнотой, ушли в горы. Советские же нас не окружили, а только закрыли дорогу к дворцу. Многие не захотели уходить с нами и остались на месте. Они говорили, что ни в чем не виноваты и советские с ними ничего не сделают. Где-то через полгода я узнал, что большинство из них расстреляли». (В июне 1980 года по приговору революционного суда были казнены Абдулла Амин, Асадулла Амин, Ареф Алемьяр и его брат Мухаммад Сиддик Алемьяр (оба подозревались в убийстве Мир Акбара Хайбара), Сахибджан Сахраи, инженер Зариф, Али Шах Пайман (командующий силами безопасности), Сайед Абдулла (бывший начальник тюрьмы Пули-Чархи), Мухаммад Омар (ответственный сотрудник КАМ), Сайед Абдулла Самандар (главный надзиратель тюрьмы Пули-Чархи), Вазир Мухаммад Зирак (адъютант Х. Амина) и непосредственные убийцы Тараки — А. Вадуд и Джандад).

А. Джамолов: «Я 20 минут уговаривал их сдаться, но бесполезно». Часть личного состава 3-го батальона ушла в горы. М. Ахмедов: «Потом командир роты старший лейтенант Амангельдыев мне и командиру 3 взвода старшему лейтенанту Маматкулову поставил боевую задачу по уничтожению штаба батальона. Мы, используя складки местности, приблизились к блокпостам и штурмом захватили штаб батальона. Потерь у нас не было.

В штабе батальона охраны афганцев было около 30 человек, и они не оказывали сопротивления.

Мне помнится, когда приблизились к блокпостам, я и старший лейтенант Маматкулов бросили в сторону блокпоста по гранате РГ-42. Одна из них взорвалась, а вторая нет. Где-то через 30 минут после захвата штаба батальона мы наблюдали, что со стороны гор к нам идут афганцы с белыми флагами.

Мы дали команду, чтобы они сложили оружие и сдались в плен. 211 человек без всякого сопротивления сложили оружие и по нашей команде выстроились в 20 шагах от сложенного оружия. На этом боевые действия прекратились».

Нейтрализация зенитного дивизиона

На этот участок были выделены две группы: 3-я группа 4-й роты АГС под командованием лейтенанта Р. К. Абзалимова и 1-я группа 3-й роты под командованием лейтенанта Р. Ч. Назарова. Так как оба офицера были еще совсем молоды, общее руководство на этом участке осуществлял подполковник О. У. Швец.

Абзалимов: «По сигналу с командного пункта моя группа подошла к расположению дивизиона и заняла позиции. Когда солдаты и офицеры дивизиона попытались выйти из казарм, они были обстреляны из автоматов и гранатометов. Специально на поражение огонь не велся — старались стрелять перед солдатами. Тем не менее раненые в дивизионе были». Назаров: «По сигналу моя группа выдвинулась на БМП по дороге к зенитному дивизиону. Когда мы подъехали к нему, то увидели, что часть солдат выскочила из расположения и прорвалась к орудиям. Из девяти орудий три были подготовлены к переезду и не могли стрелять. У остальных шести орудий суетились люди. Несколько орудий уже начали опускать стволы для стрельбы по расположению батальона. Одно уже готово было открыть огонь. На подъезде к расположению дивизиона одна из наших машин провалилась в ров. Оставшиеся три машины открыли огонь из всех стволов по тем, кто находился у орудий, и прорвались к орудиям. Я на своей машине прорвался к тому орудию, которое уже было готово к стрельбе, и огнем из пулеметов и гусеницами уничтожил расчет. Часть людей были убиты, остальные были рассеяны. Кто отбежал к казарме, кто убежал в другую сторону — в горы.

Мы развернулись так, чтобы никто не смог подойти к орудиям и чтобы никто со стороны дивизиона не смог выдвинуться в сторону «мусбата». Особых попыток прорваться не было. Когда начало светать, мы вытащили нашу БМП изо рва и утром уже были в полном составе. Потерь в группе не было».

Командование

Х. Т. Холбаев: «Я, Колесник и Дроздов находились на сопке. Недалеко от нас стояли «Шилки». Немного ниже расположились АГСы».

Ниезитдин Намозов: «Мы находились под сопкой, на которой стоял командный пункт и располагались две «Шилки». Недалеко от нас развернулась группа АГСов из 4-й роты. Они тоже «работали» по дворцу. Мы находились в резерве. Так как располагались мы со стороны дворца, то могли наблюдать, как наши машины двигались к Тадж-Беку. Часть машин попала под обстрел наших «Шилок». В частности, машина Хамида Абдуллаева была повреждена, а сам Хамид, как выяснилось позже, был ранен.

Когда на командном пункте получили доклад, что дворец захвачен и «главному конец», Холбаев, Колесник и генерал из КГБ (Дроздов) спустились к нам. Холбаев приказал мне доставить его к дворцу. Они сели в мою БМП, и мы двинулись к Тадж-Беку».

Х. Т. Холбаев: «Когда минут через 40–45 Шарипов доложил, что задание выполнено, мы на БМП направились прямо во дворец. Там нас встретил Шарипов и, как руководитель группы захвата, доложил о выполнении задания. Когда он закончил, я заметил, что он ранен в ногу. Я приказал посадить его в БМП и направить в госпиталь».

Р. И. Абдуллаев: «Когда мы подъехали к дворцу, бой шел уже внутри. У входа во дворец я увидел Шарипова. Он был ранен в ногу. Мы загрузили в БМП № 030 его и еще нескольких раненых сотрудников КГБ. Я подошел к механику-водителю и предупредил его, что он лично отвечает за то, чтобы командир роты как можно скорее попал в медпункт. Когда машина тронулась, я со своими солдатами поспешил во дворец».

Ниезитдин Намозов: «Во дворец моя группа вошла вместе с руководителями операции, когда стрельба практически прекратилась. Рядом с центральным входом, у лестницы, я увидел тяжело раненного связиста отряда. Парня можно было спасти, но он умер от потери крови.

Вместе с Турсункуловым и группой солдат провели зачистку всех этажей и помещений дворца. Искали затаившихся афганцев из личной охраны Амина. С Анваром Джумаевым (ныне покойным) спустились в дворцовый автопарк. В комнате отдыха нашли гражданских водителей. Многие машины были разбиты или сожжены. В качестве трофеев взяли два целых «Мерседеса». Тадж-Бек был буквально напичкан ценностями, многие из них потом бесследно исчезли. В это время бойцы спецподразделений КГБ еще находились во дворце. Они ушли несколько позднее.

Во дворце я увидел группу из 12 человек. Среди них запомнил пожилую и молодую женщин с маленьким ребенком и раненого подростка. Рядом с ними лежал труп мужчины. Подростка отправили в госпиталь, который организовали в левом крыле дворца, но уже было поздно. Он скончался от потери крови. Как я позже узнал, это были жена Амина со снохой и сыном старшего сына Амина Абдурахмана. Сам Абдурахман был убит в перестрелке».

Х. Т. Холбаев: «После доклада старшего лейтенанта Шарипова полковник В. Колесник, генерал-майор Ю. Дроздов, М. Байхамбаев, А. Саттаров поднялись на второй этаж в сопровождении сотрудников «Зенита» посмотреть на главу государства: он или нет. Хафизулла Амин лежал лицом вниз в майке и трусах. Ранения были многочисленные, в том числе и в голову. После опознания распорядился спустить его тело вниз. К этому времени привезли троих афганцев, которые находились в нашем распоряжении. Они, осмотрев труп, подтвердили, что это Амин. Акт о смерти диктатора подписали я, Дроздов и афганцы, после чего я приказал замполиту похоронить Амина».

А. С. Саттаров, замполит 154 ооСпН: «Когда нам доложили, что Амин убит, мы начали выдвигаться к дворцу. Когда мы прибыли во дворец, там еще шел бой. Я вышел на площадку перед дворцом, там стояли Дроздов и Холбаев. В этот момент по дворцу со стороны генштаба ударила очередь. Я предложил им зайти внутрь, но Дроздов приказал мне идти смотреть за порядком во дворце. Через несколько минут меня вызвали к комбату. Он приказал мне взять несколько человек и принести Амина. Когда мы поднялись на второй этаж, один из сотрудников КГБ показал нам тело Амина».

Р. И. Абдуллаев: «На второй этаж я поднялся с двумя солдатами моей роты Остановым и Эшанкуловым. Бой еще продолжался, но где-то дальше и выше. К нам подошли двое из групп КГБ. Один из них, указывая за стойку, произнес: «Там Амин». Там действительно лежал труп. Он был в серых трусах с полосками и в белой майке. Видно было, что его за ноги затащили за стойку бара. На теле были многочисленные осколочные ранения. Я и мой солдат Эшанкулов взяли труп за руки и попытались вытащить из-за стойки. При этом левая рука, за которую взялся я, оторвалась. Плечо было просто разворочено осколком. Мне запомнились золотые часы «Сейко» на оторванной руке. Один из офицеров предложил мне взять часы себе на память в качестве трофея, но я отказался. Руку я бросил на тело, которое солдат уже вытащил из-за стойки. Мы сняли одну из штор с окна. Она была достаточно длинной — метров шесть, и завернули в нее Амина».

А. С. Саттаров: «Мы завернули его в штору. Офицер из КГБ еще раз уточнил у кого-то, можно ли нам забрать труп. Когда ему подтвердили это, мы вынесли труп на площадку перед дворцом». Ниезитдин Намозов: «Мне приказали выделить в распоряжение Саттарова одну БМП. Я выделил БМП № 40. Командиром был сержант Атаев».

А. С. Саттаров: «Мне приказали похоронить Амина и установить камень как ориентир, чтобы можно было потом найти тело. Мы загрузили труп в левое десантное отделение и двинулись к расположению отряда. Там, недалеко от расположения, вырыли яму и похоронили Амина. Закидали все это камнями и сверху установили большой камень, как ориентир. Солдаты, естественно заинтересовались, кто это. Я им ответил, что это какой-то «шишка местный». Когда мы возвращались к дворцу, то в темноте немного заблудились. Нам помог Ашуров, который по рации вывел нас на дорогу. Когда мы вернулись к дворцу, у меня спросили, не забыл ли я поставить ориентир. Я ответил, что не забыл. Впоследствии никто не уточнял у меня, где и что это за ориентир […]

На рассвете со стороны генштаба опять в нашу сторону раздались выстрелы из танка и пулеметные очереди. Когда они прекратились, мы стали собирать погибших вокруг дворца и класть их в актовом зале. Приносили из кабинетов, из коридоров и даже из лифтов. Наших погибших отправили в расположение отряда, а погибших афганцев стали вытаскивать из дворца и хоронить недалеко от него».

Р. И. Абдуллаев: «Похоронить сыновей Амина я приказал Намозову. Он похоронил их на территории дворца». Ниезитдин Намозов: «В холле уже лежали несколько погибших афганцев. Позже принесли тела еще нескольких людей. Среди них были и дети. Говорили, что это члены семьи Амина и его приближенные. Точно я не знаю, кто это был. Всего их было 25 человек. Мне приказали похоронить их. Я взял нескольких солдат из моей группы. Мы выкопали одну братскую могилу. Перенесли туда тела погибших и закопали. Выживших членов семьи Амина утром увезли». В ходе боя были убиты Хафизулла Амин, сын Абдурахман и самый младший сын. Также погибли жена Шах Вали и полковник медслужбы В. П. Кузнеченков. Жена Шах Вали, находясь в бессознательном состоянии в результате отравления, была убита при штурме дворца.

Р. И. Абдуллаев: «На тех БМП из нашей группы, которые были на ходу и одной БМП, подошедшей позже, мы начали эвакуировать раненых. Тех, кто был тяжело ранен, отправляли в посольство и в расположение отряда. Тех, кто был ранен не так тяжело или кого не могли отправить сразу, мы переносили в левое крыло дворца. Там был организован медпункт. Ранеными занимался один из врачей, прибывших днем во дворец, одна из его медсестер и одна женщина-афганка. В правом крыле дворца мы собирали пленных афганцев.

На батальонном медицинском пункте ранеными занимались врач отряда Артыков и фельдшер отряда Асроров. Хотел бы отметить умение и человечность нашего врача. Благодаря ему у нас в отряде не умер никто из тех, кто не был сразу убит в бою. Все раненые выжили. И это при том, что медпункт не был оснащен необходимым медицинским оборудованием. В распоряжении медиков было всего по три литра физраствора и крови. Кроме раненых бойцов нашего отряда на медпункт привезли и тяжелораненых афганцев. Оказав помощь нашим тяжелораненым и оценив состояние остальных, Артыков оказал помощь афганцам, которые в этом срочно нуждались, а затем занялся нашими бойцами, которые могли подождать. Наши врачи три дня практически не смыкали глаз, пока не стало ясно, что все раненые выживут».