В описании этого боя применительно к конкретному населённому пункту установилось ошибочное название «бой у кишлака Шаеста», хотя в Афганистане не существует населённого пункта с таким названием. Имеется в виду горная вершина (3408 метров) и небольшая река, вблизи которых происходили вышеупомянутые события.
Из-за ошибочного упоминания этого несуществующего кишлака в описании гибели военнослужащих из различных Книг Памяти, это название утвердилось в популярной историографии Афганской войны и даже официально упоминается в электронной энциклопедии «Википедия», применительно к этому конкретному бою.
В ходе начатой 29 июля т.н. Яварзанской операции в провинции Бадахшан, к утру 2 августа в районе кишлака Кашу был остановлен и блокирован 2-й мсб 149-го гв. мсп 201-й мсд. Для деблокады его подразделений и удара во фланг отрядам противника, вечером 2 августа в район прибыли новые подразделения 201-й мсд в составе 783-го отдельного разведывательного батальона и частей 3-го мотострелкового батальона 149-го гвардейского мотострелкового полка.
Оставив технику и часть личного состава (в основном экипажи машин) в районе кишлака Дахи, основные силы 783-го орб (управление, взвод связи, 1-я и 2-я разведывательные роты, 3-я разведывательно-десантная рота) с приданным подразделением из состава 3-го мсб 149-го гв. мсп (отделение миномётчиков) общей численностью около 110 военнослужащих, в пешем порядке выдвинулись в направление ущелья Карасдех, которое вело к блокированным подразделениям.
Около 22.00 2 августа был организован привал в кишлаке Карасдех, что открыло разведке противника обозначение пути движения отряда в дальнейшем и дало возможность организовать засаду на пути его движения. Около 06.00 3 августа отряд втянулся в ущелье Карасдех и начал движение. Стремясь к выигрышу времени при решении поставленной задачи, старший отряда командир 783-го орб майор А.К. Кадыров не организовал боковое охранение на склонах ущелья Карасдех по ходу движения, ограничившись лишь выставлением головного охранения из состава 1-й рр (20 военнослужащих) и интервалом движения между 3 группами отряда в 50-100 метров.
Около 08.00 отряд приостановил движение, в то время как головное охранение скрылось из виду за поворотом ущелья. В этот момент по отряду со склонов ущелья был открыт плотный огонь. Головное охранение было уничтожено (спасся лишь 1 раненый военнослужащий), были выведены из строя почти все имевшиеся средства связи. К полудню 3 августа прибывшие вертолёты осуществили выброску боеприпасов, но из-за деформации от ударов о землю, часть из них была выведена из строя. Огневая поддержка не использовалась из-за близкого расстояния огневого боя с противником. С ослаблением огневого воздействия во второй половине дня (около 19.00), отряд окопался и держал оборону до утра 4 августа, после чего совершил отход на исходные позиции.
Бой у кишлака Шаеста
3 августа 1980 года — боестолкновение Советских войск в годы Афганской войны (1979—1989) с большим числом понесённых жертв.
Оборонительный бой 783-го отдельного разведывательного батальона (783-й ОРБ) и подразделений 149-го гвардейского мотострелкового полка (149-й гв. МСП) 201-й Гатчинской мотострелковой дивизии (201-я МСД) против отряда афганских моджахедов полевого командира Вазира Хистаки в Машхадском ущелье уезда Кишим провинция Бадахшан Афганистан, в ходе которого погибло 49 (сорок девять), и получили ранения (различной степени тяжести) — 48 (сорок восемь) военнослужащих ОКСВА.
Установленные обстоятельства: 783-й отдельный разведывательный батальон (783-й ОРБ) 201-й мотострелковой дивизии был поднят по тревоге и брошен на подмогу, попавшим в огневую засаду при проведении частной войсковой операции — подразделениям 3-го мотострелкового батальона 149-го гвардейского мотострелкового полка в уезде Кишим провинция Бадахшан. При следовании от кишлака Яварзан к кишлаку Шаеста, подразделения 201-й МСД втянулись в глубь ущелья и были заключены в «огневой мешок», организованный формированием моджахедов, превышающим по численности и приняли ожесточенный бой.
Ход событий и последствия
В ходе реализации разведывательных данных 2 августа 1980 года подразделениями 201-й МСД, в Машхадском ущелье проводилась частная боевая операция.
Поднятый по тревоге 783-й отдельный разведывательный батальон, прибыл в заданный район с целью оказания подмоги попавшему в окружение 2-у мотострелковому батальону 149 гв. МСП 201-й МСД.
Личный состав: 1-я и 2-я разведывательные роты 783-го ОРБ, и следующие за ними: 3-я разведывательно-десантная рота, усиленная миномётной батареей 3-го мотострелкового батальона 149 гв. мсп, спешившись с брони (то есть с техники), выдвинулись на заданный рубеж. При следовании в заданный район, подразделения втянулись в глубь Машхадского ущелья, где оказались в организованной засаде отряда моджахедов.
Оказавшись в западне, разведчики и миномётчики 201-й МСД в течение нескольких часов отражали огневой натиск противника, имевшего тактическое (в условиях гор) и численное преимущество.
В том бою общее число погибших 783-го ОРБ и 149-го гв. МСП составило: 49 военнослужащих погибшими, из которых: 37 — разведчиков 783-го ОРБ и 12 миномётчиков 149-го гв. МСП, 48 раненных с различной степенью тяжести.
Командир 783-го ОРБ Кадыров А. К. был обвинён вышестоящим начальством в безграмотном командовании и бездействии в критической ситуации. Понижен в звании, должности и отправлен в Союз.
Воспоминания генерала Е. Г. Никитенко
«Так, при проведении операции в районе Файзабад 3 августа 1980 г. командир 783 орб 201 мсд майор Кадыров А. В., выдвигаясь с батальоном, не выслал разведку и охранение, а после втягивания в ущелье был встречен сильным ружейно-пулеметным огнём. В результате погибло 47 человек и 49 получили ранения. Характерной особенностью в этом бою было то, что противник в первую очередь вывел из строя радистов с радиостанциями и командир батальона не смог вызвать огонь артиллерии, которая находилась в 11 км на огневых позициях, и бронегруппу»
Частное мнение одного из участников боя
3 августа 1980 года в 05:30 в ходе боевой операции 783-й ОРБ, усиленный миномётной батареей 3-го мотострелкового батальона 149-го гв. МСП 201-й МСД, выполнял приказ по разблокированию попавшего в окружение личного состава 2-го мотострелкового батальона 149-го гв. МСП в районе Машхадского ущелья. Прибывший на собственной броне 783 ОРБ, спешившись с брони, начал марш по направлению к населенному пункту «Шаеста». По имевшейся информации, в данном кишлаке базировался отряд полевого командира Вазира Хистаки.
Населённый пункт Шаеста накануне 1 августа 1980 года пытался взять 2-й МСБ 149 гв. МСП, усиленный пехотным батальоном ВС Афганистана, однако в результате боя понёс тяжёлые потери и отошёл на плато, блокирующее всё ущелье, где занял круговую оборону.
2 августа 1980 года в 22:30 командиру 783-го ОРБ майору Кадырову А. К. от командования из числа старших офицеров 40-й армии поступил приказ поднять батальон по тревоге и совершить марш на броне по маршруту «Кундуз — Кишим». В дальнейшем, при выходе на указанный рубеж, спешиться с бронетехники и выступить с северо-востока по ущелью, в обход кишлака Яварзан. Подойти к плато возле населенного пункта Шаеста, где находился 2-й МСБ 149-го МСП, и деблокировать его. В последующем совместно с подразделениями 3-го МСБ 149-го гв. МСП, с приданным им батальоном ВС Афганистана очистить населённый пункт Шаеста.
Утром 3 августа, спешившись с брони, не обеспеченный огневым прикрытием передового дозора с господствующих высот, 783-й ОРБ подошёл ко входу в ущелье. Майор Кадыров запросил разрешение у командования на высылку дозоров с флангов на господствующие высоты. На что, с его слов получил приказ на немедленное выдвижение батальона по ущелью. Маршрут следования 783-й ОРБ в точности повторял маршрут следования подразделений 149-го гв. МСП.
Около 06:30 3 августа 1980 года 783-й ОРБ «поротно», следуя в колонну по одному (штаб батальона располагался между 3-й разведывательной ротой и миномётной батареей 3-го МСБ 149-го гв. МСП), вошёл в Яварзанское ущелье. Ущелье с крутыми склонами, шириной от 20 до 45 метров, длиной ущелья 4 — 5 километров, заканчивается перевалом, открывающим путь к населенному пункту Шаеста и плато, где находился 2-й МСБ 149-го гв. МСП.
Приблизительно в 08:00 3 августа батальон, находившийся в максимальной удаленности от основных сил, оказался в заранее спланированной засаде ожидавших его мятежников. С трех сторон по батальону, находившемуся в ущелье, был открыт непрерывный кинжальный огонь, в том числе из крупнокалиберных пулемётов.
1-я и 2-я разведывательные роты 783-го ОРБ были блокированы и отрезаны от следовавших за ними 3-й разведывательно-десантной роты 783 ОРБ и миномётной батареи 3-го гв. МСБ 149-го Гв. МСП. Однако 3-я разведывательно-десантная рота и миномётная батарея 3-го гв. МСБ 149-го Гв. МСП были также прижаты к земле плотным огнём.
Командир батальона майор Кадыров А. К., находившийся с управлением батальона — между 3-й разведывательно-десантной ротой и минометной батареей 3-го МСБ 149-го гв. МСП, успел сообщить, что батальон попал в засаду и скован плотным огнём с трёх сторон. Комбат запросил поддержки с воздуха и огневого прикрытия артиллерией. Однако рация разбитая огнём противника в первые минуты боя, сорвала планы уточнить координаты для наведения огня артиллерии и авиации. Бой длился несколько часов.
С наступлением ночи мятежники спустились в глубь ущелья, добили раненых разведчиков 1-й, остатки — 2-й разведывательной роты, собрали оружие погибших. С остальными ранеными и погибшими 2-й и 3-й разведывательных рот 783-го ОРБ они этого сделать не смогли. Дорогу им закрыл раненый пулемётчик, сумевший с наступлением темноты обложить свою позицию камнями и открывать огонь по приближающимся врагам. Вскоре мятежники удалились с места боя.
Потери личного состава
В бою у кишлака Шаеста в Машхадском ущелье 3 августа 1980 года погибли 49 военнослужащих 201-й МСД, один — из их числа скончался на следующий день от полученных ран в санитарном батальоне 201-й МСД г. Кундуз. По свидетельствам очевидцев многие из погибших разведчиков, будучи ранеными, сами подорвали себя гранатами, чтобы не попасть в плен.
https://ru.wikipedia.org/ — link
Бой под Шаеста
Шаеста, Машхадское ущелье район Кишим близ г.Файзабад провинция Бадахшан республики Афганистан.
В начале августа 1980 года в ущельях между афганским селением Карасдех и горой Шаеста погибло около ста советских солдат и офицеров из 201-й мотострелковой дивизии. Основные потери пришлись на 783-й отдельный разведывательный батальон: третьего августа разведчики потеряли сорок семь человек убитыми и сорок восемь ранеными.
Между тем исторический формуляр 201-й дивизии, архивы 40-й общевойсковой армии и другие открытые документальные источники об этих боях не упоминают ни словом.
«Бой у кишлака Шаеста» 3 августа 1980 года — оборонительный бой у кишлака Шаеста в Машхадском ущелье, в районе Кишим (высота 3408), близ г. Файзабад провинция Бадахшан — на северо-востоке республики Афганистан.
В ходе реализации разведданных 2 августа 1980 г. подразделениями 201-я Гатчинской мотострелковой дивизии (201-й МСД), кундузским разведбатом (783-м ОРБ) и 149-м гвардейским мотострелковым полком (149-м Гв. МСП) в Машхадском ущелье проводилась частная боевая операция.
В высокогорье, втянувшись в ущелье разведчики оказались в засаде моджахедов. В завязке ночного боя 783-й ОРБ потерял 48 человек погибшими, 47 ранеными. Данный бой является одним из наиболее кровопролитных боестолкновений ОКСВА и вошел в список боёв с большими потерями в Афганской войне 1979—1989 гг.
2 августа 1980 г. в 19.30 ч. в ходе боевой операции 783-й ОРБ и разведывательная рота 149-го Гв. МСП. 201-й МСД, выполняли приказ по нейтрализации отрядов вооруженных формирований в районе Машхадского ущелья. Прибывшие на собственной броне разведподразделения 201-й МСД спешившись с брони, начали марш по направлению к населенному пункту Шаеста. По имеющейся информации в данном кишлаке базировалась многочисленная вооруженная группа полевого командира Вазира Хистаки.
Вышестоящим командованием операцией из числа старших офицеров 40-й армии командиру 783-й ОРБ майору Кадырову А.К. поступил приказ, без высадки разведдозора и боковых охранений по высотам, с целью скорого выхода на указанные рубежи населенного пункта, спешно выступить с северо-востока по ущелью в обход кишлака Ярвазан и подойти к населенному пункту Шаеста.
Спешившись с брони, не обеспеченный огневым прикрытием передового дозора с господствующих высот, под покровом ночи 783-й ОРБ втянулся в глубь ущелья.
Приблизительно в 22.00 часа ночи со 2 на 3 августа батальон, находившийся в максимальной удаленности от основных сил, оказался в котле ожидавших его моджахедов. С прилегающих к ущелью высот по нему был открыт непрерывный кинжальный огонь.
1-я, 2-я разведывательные и 3-я разведывательно-десантная роты 783-го ОРБ были отрезаны и блокированы от следующих за ними 4-й разведывательной роты 783-го ОРБ и разведывательной роты 149-го Гв. МСП.
Связь батальона была прервана прицельным огнем по радиостанции снайперами моджахедов. Это не позволило вызвать бронегруппу, которая значительно отдалилась от ущелья и вызвать огонь артиллерии.
Противник методично, в течение нескольких часов ружейно-пулемётным огнем, расстреливал окруженных разведчиков которые до последнего оказывали ожесточённое сопротивление.
Подавив огнём последние очаги сопротивления, моджахеды спустились в глубь ущелья, добили раненных разведчиков, собрали оружие погибших и удалились с места боя.
В этом бою 783-й ОРБ потерял 48 человек погибшими и 47 ранеными.
Командир 783-го ОРБ Кадыров А.К. был обвинен вышестоящим начальством в безграмотном командовании и бездействии в критической ситуации. Понижен в звании, должности и отправлен в Союз.
Это были одни из наиболее тяжёлых потерь, понесённых ОКСВА в ходе афганской войны 1979—1989-й гг. и первой трагедией Кундузского разведбата.
Из воспоминаний участников событий:
ст.л-т Сергей Тарнаев:
«2 августа 1980 года, командир разведывательного батальона м-р А.Кадыров отдал приказ выдвинуться на бронетехнике в район населенного пункта Талукан (в памяти у меня этот город, потом, наверное, был Кишим) оставить технику с водителями и пулеметчиками и кого-то из офицеров, а остальному личному составу в пешем порядке пойти в горы на помощь мотострелковому батальону, якобы окруженному мятежниками.
Нас было примерно 100–110 человек: 1рр, 2рр (командир роты старший лейтенант Мигунов С., разведывательно-десантная рота, которой командовал я, старший лейтенант Тарнаев С. и управление батальона, а также приданные подразделения).
Перед предгорьем командир батальона принял решение не выставлять при движении боковое охранение, так как это замедляло движение батальона. Оставили только головную походную заставу-1 разведроты (врио командира роты лейтенант Буров В., в количестве двадцати человек, в том числе комвзвода лейтенант Сериков), так как к указанному времени мы не успевали выйти в указанный район. Спорить с командиром или ему что-то советовать было бесполезно.
В 6.00 мы вошли в ущелье в указанном ранее порядке. Через несколько часов движения был объявлен привал. Дистанции между ротами были на расстоянии зрительной видимости, где-то 50—100 метров. Первая разведрота в ущелье зашла за поворот. Вот тут все и началось. Нас просто ждали. С первых выстрелов я был ранен в голову. Закричали, что меня убили. Меня заменил замкомроты по политической части старший лейтенант Ананьев В.А.
По нам вели огонь с левой стороны с гор по ходу движения. Ущелье было шириной метров двадцать. Мы видели, что обстреливалась и вторая разведрота с управлением батальона, но пробиться к ним мы не могли. Впереди, где находилась первая рота, шла пулеметная и автоматная стрельба, позже слышались разрывы гранат. Только намного позже мы узнали, что первой разведроты уже нет. Они все погибли, остался только один живой солдат – тяжело раненный.
Бой шел на трех участках. Связи не было. Батальонная радиостанция была разбита, начальник радиостанции старший сержант сверхсрочной службы Кузнецов В. отстреливался из пулемета и, в конечном итоге, погиб. На его теле были следы разрывных пуль. Осталась радиостанция только у меня (Р-129), тяжелая, которая перевозилась на ишаке и во время боя была далеко от нас. Стали окапываться и строить укрытия из камней.
Ситуация была очень сложной, огонь очень сильный и плотный, но команды выполнялись четко. Вошли в связь со штабом дивизии. Оттуда обругали нас, как могли, грозились наказать, так как сеанс связи прошел открытым текстом, времени шифровать не было. Нам просто не поверили. Бой длился уже больше часа. К обеду боеприпасы были на исходе, собирали их у убитых.
По ущелью тек ручей, или небольшая горная река шириной где-то 1,5–2 метра, глубиной 50–60 см, правый берег высотой 50–60 см. Несколько солдат и я укрылись там. Огонь уже велся и с правой стороны ущелья. Мы были закрыты только с одной стороны. Вода была ледяная. К нам пристрелялись. Мы находились на близком расстоянии от противника.
В полдень прилетели вертолеты. Стали сбрасывать нам цинковые ящики с патронами. Много патронов было поврежденных, так как сбрасывались с большой высоты. Но огневой помощи практически не оказали, боялись задеть нас. Уж очень близко были от нас душманы. Пробовали выслать группу из моей роты на левый склон, но их сразу сбили. Погибло несколько человек, в том числе зам. ком. взвода сержант Бричник Н. Группу возглавлял командир первого взвода лейтенант Лось Н., который через месяц погиб, патрулируя ночью Кундуз.
Надо было уходить, и мы получили такую команду. Убитых решено было не брать, да мы просто и не могли физически их вынести. C небольшой группой я пытался проверить маршрут выхода (отхода) из ущелья. Но, пройдя метров пятьдесят, мы попали под сильный огонь и потеряли еще несколько человек.
К вечеру бой утих, стреляли редко, но присутствие душманов мы чувствовали. Окопались и ждали очередного нападения, так как они обычно нападали ночью. Ночь была бессонная. Сверху что-то кричали.
Утром мы вышли, нас уже ждал командир дивизии (или начальник штаба), не помню. Я ему доложил обстановку. Раненых на вертолетах отправили в г. Кундуз на аэродром, тяжелораненых сразу перегрузили в г. Кундуз с вертолетов в самолеты и отправили в госпиталь в г. Ташкент. Я оказался в г. Ташкенте.
Уже позже мне говорили, что мы вели бой с душманами и подразделениями регулярной армии Пакистана. Правда ли это? Не знаю. Потери были очень большие. Погиб личный состав 1рр вместе с двумя офицерами (командир рр Воловиков А. в то время был в отпуске), начальник штаба батальона – к-н Жуков, начальник радиостанции сверхсрочник ст. с-нт Кузнецов В., зам. ком. взвода с-нт Бричник Н. и многие другие. Ранены – командир 2 рр ст. л-нт Мигунов С., командир разведывательно-десантной роты ст. л-нт Тарнаев С.Г., офицер политработник батальона, к сожалению, фамилию не помню, и другие солдаты.
Сергей Кашпуров:
«Мою роту и управление от штаба батальона под утро высадили с «вертушек» (хотя мы готовы были с вечера). Совершив марш, мы вышли к месту, когда уже все было закончено. Очень много было убитых и раненых из разведбата. Мы их почти весь день грузили в «вертушки» и собирали, что осталось. Нашли только одного убитого «духа», и того – «свежего». Может, мои ребята замочили. Остальные, набрав оружия, ушли еще ночью. Может, я из-за давности ошибаюсь, но не помню, чтобы там были сарбозы или кто-то еще. Во второй половине дня подошли еще наши, не знаю, из какой части. Я сам лично нашел рабочую карту командира ОРБ, но у меня ее сразу забрал особист. Очень много было погибших, которые сами подорвали себя гранатами. Вот, в принципе, и все, что я помню.
Может, было бы все по-другому, если бы нас выкинули с вечера. А то мы всю ночь просидели возле вертушек в полной БГ. Мое личное мнение – в это ущелье мог сунуться только полный идиот: узкое, посредине течет ручей, склоны крутые и в «зеленке». А ведь мог пройти по хребтам, я там со своими все облазил – нормально ходили. И все ущелье как на ладони, и деться некуда – склоны крутые. С этих хребтов их и расстреливали, там были лежки и гильзы.
А еще помню раненого бойца из ОРБ. Мои ребята на плащ-палатке его тащили, а он говорил: «Чабан говорил комбату – там душманы. А он…» Дальше не слышал. Вот такие дела. А сам-то комбат жив? Если да, то почему карту потерял. Я ее нашел на входе в ущелье».
Кстати, «до кучи», там разбилась «вертушка», правда, пустая, заходила на посадку со стороны ущелья и задела винтом склон. И зачем он с той стороны заходил? Думаю, из-за солнца, дело шло к вечеру, и они вывозили, что осталось. Экипаж, по-моему, остался жив.
И еще у меня возник один вопрос: «духи» будто знали, что бокового охранения не будет. Уж слишком нагло, почти на открытом месте были их лежки. Снизу – не видно, но сбоку их бы расстреляли «влегкую». Откуда такая уверенность? И почему нам не давали команду на вылет, чего ждали?
ВИКТОР АНАНЬЕВ (старший лейтенант, замполит роты, 783-й орб)
«Для Кадырова данное событие, возможно, незаживающая рана (или я ошибаюсь?). Он был сильно уязвлен. Его спасла карта. Иначе был бы военный трибунал с вытекающими из этого последствиями.
Для справки. Участники боя упоминают, что маршрут (карандашом) был проложен как раз по дну ущелья в штабе дивизии. Якобы именно это спасло комбата Кадырова от трибунала. И еще. Одним из главных защитников Кадырова был офицер особого отдела, шедший в колонне со второй ротой. Он, кстати, сыграл немалую роль в спасении второй роты: метким выстрелом уложил ишака, который метался по склону с притороченной радиостанцией.
Старший лейтенант В. Ананьев вспоминает: «Я крикнул солдату, лежавшему неподалеку, чтобы он снял радиостанцию и подтянул к укрытию. Смотрю, боец пытается понять, чего я от него хочу. Оказалось, что он был контужен осколками камня, попросту оглох. Потом понял, пополз». Под прицельным огнем рядовой Сергей Подшивалов снял радиостанцию. Именно по ней вызвали вертолеты огневой поддержки».
И все же главный вопрос (пусть даже не с «духами» воевали): почему комбат не выставил элементарного боевого охранения и почему об этом знали «духи»? Таких совпадений не бывает, поверь мне…»
Ст. л-т Олег Черемных, замполит роты 149-й гв. мсп 201-й дивизии
«К большому сожалению, погибло много солдат и офицеров из-за авантюры двух начальников. Прямо скажу: этим начальникам хотелось орденов и должностей. Ладно, с нашим батальоном и полком – понятно. А вот почему разведчики наступили на эти «грабли» вторично, понять не могу. Но они повторили все наши ошибки, вплоть до этих проклятых вьючных животных. Только у нас был мул, а у них ишак.
Первым тогда в район Яварзана вышел батальон нашего 149-го полка. Двадцать девятого июля мы получили приказ: совместно с батальоном афганцев выдвинуться на боевых машинах пехоты в район Тулукана. Там оставить технику, зампотехов рот и механиков-водителей, а пехоте прочесать населенные пункты вокруг Яварзана. Официальная причина боевого выхода такова: поиски рядового из танкового батальона, который пропал без вести, кажется, в конце мая. А потом поступила информация, что он удерживается бандой где-то у Шаеста. По карте это уже провинция Бадахшан. Фамилия пропавшего бойца – Петровский, если не изменяет память».
Прибыв в указанный район, мы максимально загрузились боеприпасами, а еду почти не брали. Командование заверило нас перед выходом, что операция продлится два дня. Потом вместе с царандоем (афганская милиция) двинулись в горы. Сначала афганцы шли впереди, как было установлено приказом. А через два часа они образовали внушительный арьергард! У кого шнурок развязался, кто-то ремни поправлял или воду пил. Приходилось перестраиваться, восстанавливать боевой порядок, так что темп движения был потерян сразу. Справа и слева в составе взводов шло боевое охранение. Начиналось по уставу…
В первом кишлаке все было нормально, хотя у батальонного начальства и чесались руки пострелять. На окраине нас встретили старики и сказали, что в кишлаке никого нет – все население ушло в горы. О причинах такого повального бегства как-то никто не задумался.
Расположились мы тут же, на земле, организовали чай. Угостили стариков сахаром, сгущенкой, сигаретами и говяжьей тушенкой. В кишлак батальон не заходил. Нас угощали теплыми лепешками, и опять никаких сомнений не возникло – а кто их выпекал, если все сбежали в горы?
Уходили мы мирно. Вдруг от батальонного командования поступил приказ взорвать дом в кишлаке, якобы там духи пристанище находят или он принадлежит главарю одной из банд. Обычная формулировка, скорее для отчета. Если бы это точно было, то вошли бы, обыскали. А батальону на время боевого выхода был придан взвод саперов. Они пытались взорвать дом, но что-то у них не сработало.
Через сутки в другом кишлаке повторилось то же. Старики, чай, лепешки, и обычное «дошман нис, дошман нис». Кишлак будто вымер. Их старики всегда отчаянно мотали бородами, повторяя это – «душманов нет». А когда мы спрашивали, где они, то неопределенно указывали на горы или «зеленку».
По пути во время преследования был убит мятежник. Решили, что это китайский военный инструктор – необычный цвет кожи, разрез глаз, хорошая экипировка, к тому же необрезанный. И опять никто не задумался, почему такой «дикий гусь» крутился возле нас. Поздно мы поняли, что по всему маршруту нас «вели». Кстати, мы видели всадников на высотах, впереди – дымки на вершинах.
Вот задаю через многие годы сам себе вопрос: возможно ли было на уровне дивизии ради одного пропавшего солдата спланировать такую операцию? Тем более что заканчивались Олимпийские игры? Они же были «кастрированными» именно из-за нашего военного присутствия в Афганистане. Ведь тогда даже чихнуть без разрешения не смели!
Полагаю, что на проведение операции указание дал штаб армии, тем более что она была совместной с «бравым» царандоем. Да не афганцы ли выпросили этот поход? Дело в том, что район кишел отрядами мятежников – рядом были северные выходы на Пандшер. В этих местах не было и следа кабульской власти. Скажем, в Кишиме и днем-то было непросто, а ночью вся демократическая власть сидела за высокими заборами с оружием на изготовку. И все окна в их комитетах были заложены мешками с песком».
На подходе к Шаеста саперы поймали мула, навьючили на него взрывчатку, боеприпасы, детонаторы, кое-какой скарб. Животное оказалось на редкость выносливым, но вскоре стало сущим «троянским конем».
В очередном кишлачке нас уже не встречали, и мы зашли в крайний дом, где обнаружили древнего старика. Пока переводчики пытались с ним поговорить, ребята осмотрели двор и нашли дверную створку с очень странными следами. Гвозди, пятна крови, контур тела на обожженной поверхности. Похоже, кого-то жгли паяльной лампой, пригвоздив к этой двери.
Перевернули весь дом, сарайчики. Обнаружили солдатский ремень, подсумок, помеченные зеленой шариковой ручкой. С этого все и началось. До сих пор мне стыдно вспоминать, как месили старика. Избили, думаю, до смерти. Все просто озверели. А через несколько минут начался обстрел с гор. Били в нас прицельно и прижали к дувалу. Мы были как на ладони. Во двор сбежалось много бойцов. Ответный огонь только усиливал сумятицу. Никто не видел противника. Не помню, как мы оттуда выбрались, сколько потеряли убитыми, но сосредоточились уже за кишлаком и двинулись дальше.
Через какое-то время мы втянулись в узкое ущелье. Пошли в колонну по одному. Было неуютно – ловушка, и все тут. Поэтому, когда ротный, старший лейтенант Назаренко, увидел расщелину, ведущую вверх, то решил с одним из наших взводов и саперами обеспечить прикрытие колонны с господствующей высоты. Я поднимался рядом с Назаренко. С нами был пулеметчик Роман Щур. Выбрались на гребень, увидев впереди небольшой бугор с камнями. Вот оттуда, когда мы отошли от расщелины шагов на сто, в упор начал по нам работать ДШК (крупнокалиберный, 12,7-мм, пулемет. – Прим. авт.). Одна из очередей попала в мула, и боеприпасы рванули вместе со взрывчаткой. Сапер, который тянул за веревку этого «трофейного коня», остался цел, только взрывом откинуло так, что веревку из рук не успел выпустить! Огонь был плотный, кроме того, начал работать снайпер. Вот тогда у нас появились первые потери. Роману Улитину снесло полчерепа. Повязку накладывали прямо на мозг, но парень оказался живучим. После боя мы его спустили вместе с погибшими и ранеными вниз и на следующий день «вертушкой» отправили в госпиталь. Я его потом уже в октябре встретил в госпитале, в Мары. У Романа была нарушена речь, но, по-моему, парень выкарабкался. К нему в госпиталь приехала мама и за ним ухаживала.
В общем, попали мы крепко. Вызвали «вертушки». Мы их корректировали дымами, но они работали с большой высоты, так что доставалось и нам. Площадка-то была небольшая. Ротный принял решение обойти противника с фланга и уничтожить пулеметное гнездо. Взял с собой радиста, пулеметчика, двух автоматчиков и меня. Промоиной зашли во фланг. Затем нужно было преодолеть метров сто открытого пространства. Так бегать и вести огонь мне еще не приходилось. В общем, с позиции мы духов выбили. Кого-то из них подранили, потому что остались пятна крови. Но «духи» ушли и пулемет утащили по такой же промоине вниз, к реке. А вот снайпера, работавшего на прикрытии, прозевали. Пока мы с Романом Щуром переводили дух и осматривались, ребята начали перевязывать раненых, разыскивать убитых. Я решил закурить и попросил у Романа спички, у меня закончились. А курили мы в то время «Север». Роман сидел напротив меня, привалившись к валуну спиной. Когда он кинул мне спички и я нагнулся, прозвучал выстрел, и пуля ударила в камень над моей головой. С тех пор я знаю, что курение иногда продлевает жизнь. В общем, повезло. А заодно и снайпер себя обнаружил. Бежать ему уже было некуда.
Потом мы спускались, вынося убитых и раненых. Ноги подкашивались. Батальон в это время осваивал местность внизу под ночлег и в бою не участвовал. Ночь прошла неспокойно. Все время было ощущение, что противник рядом. Да и царандоевцам мы не особенно доверяли. Они под утро ухитрились спровоцировать перестрелку между нашими подразделениями. Помню, к рассвету четверо тяжелораненых скончались. Остальных загрузили в «вертушку», нашли ей пятачок для посадки. Рано позавтракали, чем было. У меня в кармане лежал сухарь и два кусочка сахара, вот и все припасы. Расчет-то по времени вначале был другой.
Новый день – новое ущелье. Да там весь рельеф такой – расширение, долина, кишлачок и опять каменная щель. И снова наша рота в голове колонны. Прошли спокойно около километра. Батальон еще не успел втянуться, когда начался обстрел. Стреляли отовсюду: и сверху, и сбоку, и с тыла. Полоска берега у реки оказалась узкой, справа отвесная стена, укрыться было негде. Да еще наткнулись на участок, где ущелье перегораживали два огромных валуна. Между ними – узкая щель. В надежде укрыться мы протиснулись под огнем за валуны, но там оказалось еще хуже.
Командир нашей роты, гвардии старший лейтенант Виталий Назаренко, связался с батальоном, прося поддержки, но ему ответили, что не могут продвинуться, путь к нам отрезан плотным минометным огнем. Назаренко решил отступить. Первая попытка провалилась. Противника мы не видели, просто вели огонь в сторону выстрелов. Нам еще раз пришлось протискиваться между валунов, и когда пришла моя очередь, ротный увидел духа. Тот выцеливал, не скрываясь. Назаренко вытолкнул меня из-под выстрела, и тут же его отбросило назад. Пуля попала Виталию в голову.
За валунами было небольшое мертвое пространство, однако засиживаться не стоило – хватило бы на всех парочки мин или гранат, брошенных сверху. Командование ротой я взял на себя, распределил, кто кого выносит, кто прикрывает огнем, и через какое-то время пошли на прорыв. Нам удалось отойти под старые деревья, которые росли на выходе из ущелья. Противник не смог вести прицельный огонь, а у нас появилось время помочь раненым. Через какое-то время, проскочив полосу разрыва мин, мы соединились с основными силами батальона. Я доложил начальнику штаба о потерях и о том, как вырывались из «мешка». Начальник штаба поблагодарил и пообещал, что я буду представлен к государственной награде, за что я послал его в ж… Еще зачем-то добавил, что ротный собирался через несколько дней в отпуск к жене и сынишке. Вот и ушел благодаря вашему оперативному таланту в вечный отпуск. После такого ответа с меня тут же сложили командование ротой и передали оставшемуся в живых командиру взвода.
Огонь со стороны душманов утих, батальон начал подниматься на плато, чтобы обеспечить посадку «вертушек» за убитыми и ранеными. И это оказалось роковой ошибкой. Нас неожиданно взяли в такое кольцо минометного и пулеметного огня, что все происшедшее раньше показалось репетицией. Саперные лопатки мы с собой не брали, и вгрызаться в скалистый грунт приходилось при помощи штык-ножей, автоматных шомполов, рожков и рук. Теперь я знаю, что шомполом и голыми руками можно отрыть окоп.
В этом бою почти все наши офицеры или погибли, или были ранены. Их выбивали прицельно. В общем, мы застряли. Ни вниз в ущелье, ни наверх. Думаю, что именно тогда, в ночь на третье августа, на помощь отправили разведбат и подразделения 860-го мотострелкового полка из Файзабада, у них была хорошая горная подготовка. Стрелков перебросили на вертолетах с «Утесами» и станковыми гранатометами. Прыти у «духов» поубавилось, потом они и вовсе растворились в ущельях. А про разведчиков мы узнали уже утром четвертого августа. Рассказывали, что разведка пошла тем же путем, что и мы. Две роты в итоге попали в аналогичную засаду, а радиостанция «сбежала» на афганском ишаке, и «духи» ночью даже не стреляли в раненых, а просто добивали камнями, снимали оружие, амуницию.
АЛЕКСАНДР ВОЛОВИКОВ (ст. л-т, командир роты 783-го орб)
«Я был командиром первой роты, но в августе 1980-го находился в отпуске. В том бою из моей роты погибло 19 человек. Я не думаю, что кто-то пытается скрыть факты, просто каждый видит со своей колокольни, владеет своим кусочком информации. Я разбирался по этому вопросу в сентябре 1980 года, беседовал с офицерами, солдатами, да и сейчас поддерживаю связь с командирами второй и третьей рот, непосредственными участниками боя
Комбат Кадыров повел батальон по ущелью к саду, где «духи» зажали мотострелков. Бронетехника там не могла пройти. Шли в таком порядке: в голове – первая рота, потом вторая и третья. Кадыров был со второй ротой…
Первая рота залегла на открытом месте, вторая сумела частично укрыться под деревянным мостиком. Кадыров был легко ранен в руку, пуля также попала ему в каску. Ночью «духи» спустились и собрали оружие убитых. Был один раненый узбек, притворился мертвым, он видел, как моджахеды добивали раненых и собирали оружие. Утром «духов» не оказалось, и, как мне потом сказали, они сняли блокаду и с того батальона в саду, к которому наши шли на помощь.
Комбат, по слухам, имел сведения о засаде, но не поверил местному информатору. Чабан ему сказал, что вас там, на подходе к саду, ждут. Но Кадыров не организовал походное охранение по гребням ущелья. Позже он ссылался на то, что маршрут ему «пробили» в штабе дивизии по карте, карандашом, и именно по ущелью. Кадырова не судили, понизили в должности до заместителя командира батальона, и он еще полгода служил в Кундузе.…»
Владимир Кузнецов, 783-й орб
«Воловиков не участвовал в том бою, был в отпуске. Он потерял в этом бою своих взводных Серикова и Бурова, оба были талантливые офицеры. Воловиков тоже был талантливым офицером, на таких, как он, держалась и держится армия. Он офицер от Бога. Не знаю, как в дальнейшем сложилась его судьба, но то, что он настоящий человек и мужик, это точно. Я уверен, что, не будь он в отпуске, исход боя был бы другим.
Каждый солдат знал, что делать «нельзя» в горах, а комбат Кадыров сделал три «нельзя».
«Нельзя» без предварительной разведки или обработки «Градом» и т. д. входить в ущелье основным силам.
«Нельзя» без прикрытия идти по дну ущелья основным силам. Прикрытием была первая рота Воловикова, тогда ею командовал Сериков. Он лишь после третьего приказа Кадырова спустил роту вниз. Воловиков этого бы не сделал и спас бы батальон.
Третье «нельзя» – устраивать привал на дне ущелья. Привал был минут 30–40, что дало возможность рассредоточиться противнику.
Наталья Жукова, вдова начальника штаба 783-го орб капитана Александра Жукова
Кадыров (бывший командир батальона) и его жена Элеонора приходили ко мне (не скажу точно, в каком месяце). Элеонора говорила, что работает в институте физкультуры на кафедре гражданской обороны. Информация не совсем точная, вернее, я не совсем уверена в правдивости ее. Кадырова она устроила на эту же кафедру работать после увольнения из армии. Это было где-то в 1980–1981 годах.
В августе 1981 года я уехала к родителям в С… Двое маленьких детей (сыну было пять лет, дочке – два годика) заставили меня это сделать. Я бы их одна не смогла поднять на ноги.
Далее. На одной из бумаг, в которых говорилось о гибели капитана Жукова А.В., подпись стояла «Жуков А.В.». Конечно же, я задавала вопрос Кадырову об этом. Он сказал, что все бумаги на всякий случай с указанием нескольких вероятных адресов были написаны заранее. Когда? Перед ночным неожиданным выходом по тревоге?
Теперь о том, что мне Кадыров рассказал о гибели Саши. Они получили задание выйти в поход на помощь ребятам, которые попали в засаду (точно не назову кто, какая часть). Саша как начальник штаба не должен был идти на эту операцию, но надо знать Жукова! Он был слишком настойчив, и Кадыров ему разрешил. Действительно, они встретили пастуха, местного, который предупредил, что их в ущелье ждет засада.
Они рассуждали так: если вернуться, не оказать помощь, сочтут за предательство (возможно, мною неверно подобрано слово), за невыполнение приказа. Продолжили путь, отправив на разведку первую роту. Кадыров сказал, что она продержалась недолго. И не успели укрыться, когда начался шквальный огонь.
Кадыров послал Жукова к ребятам-гранатометчикам, которые отошли немного вперед, чтобы те начали обстрел душманов. Он мне признался, что, отправляя Сашу туда, был уверен, что под таким огнем он не добежит к ребятам. Но он добежал и вернулся! Сказал: «Я не смог их заставить выйти из укрытия!»
Кадыров ему ответил: «Надо было одного застрелить, остальные бы вышли и обработали склон».
Этого не сделали (я ребят понимаю!). А у остальных не было шансов выжить.
Тут же, где они разговаривали, был ранен… (Кадыров называл фамилию, но я сейчас не вспомню). Саша его перевязал, сел рядом и попросил закурить. Кадыров говорил, что было все, как в замедленной съемке: пуля попала Саше в сонную артерию. Жуков упал на раненого, которого только что перевязал, спасая его таким образом от дальнейшего обстрела снайпера. Об этом мне, уже много лет спустя, рассказал один офицер в военном санатории…»
Для справки. Тридцать лет спустя участники боя не могли вспомнить, о каких гранатометчиках идет речь. Возможно, это был «АГС-17» («Пламя») у мотострелков, прикомандированных к батальону. Но даже если бы его удалось развернуть под шквальным огнем, то стрельба в ущелье с крутыми склонами и шириной до пятидесяти метров обратилась бы против обороняющихся. Засада была устроена по обеим сторонам ущелья, в авангарде и замыкании батальона на протяжении полутора километров. Грамотно и плотно. Прав оказался безымянный чабан: разведчиков ждали.
ОЛЬГА ДВОРСКАЯ, вдова прапорщика Александра Дворского
В основном нам так и рассказали ребята-офицеры, которые приходили к нам, когда приезжали домой в Душанбе. Да и тот лейтенант, что сопровождал «груз-200». Кажется, его звали Славиком, он казался мне большим и полным. И еще помню, что он сильно плакал и много пил. Вот его слова.
«…Была поставлена задача пойти на выручку какому-то батальону, который был окружен в горах. Саша Дворский, как старшина роты, не должен был идти, но он пошел. Да еще взял с собой перед уходом побольше сахара, как сказал, «на всякий случай, для ребят…».
Он шел с первой ротой. По дороге встретили чабана, который предупредил их о засаде в ущелье. Но комбат Кадыров его не послушал. Впереди шла первая рота. Впрочем, вам все это известно и так. Рация «сбежала». Шансов спастись у ребят не было. Саше разрывной пулей оторвало кисть руки. Он продолжал отстреливаться, потом смертельное ранение в грудь… Его нашли в ручье под мостиком. Мне Славик тогда сказал, что документы послали в Москву на представление Дворского к званию Героя Советского Союза. Но отделались орденом Красной Звезды. Возможно, это не так. И еще он говорил, что Саша пошел на это задание вместо убывшего в отпуск командира взвода.
Цинковый гроб нам открывать запретили («без права вскрытия»), окошечко в нем было замазано зеленой краской. После похорон кто-то из родственников проговорился, что его все-таки открыли перед тем, как привезти в наш дом: «там было ужасное…»
В письмах, которые храню до сих пор, Саша писал: «Служба идет нормально, на задания не ходим. Строим зимние «квартиры» для себя. Видно, надолго. За меня не беспокойся, вернусь живой и здоровый».
Прислал мне несколько фотографий, где, как всегда, улыбался. О смерти Саши мне кто-то (не помню) сообщил по телефону 5 августа. Я сразу поехала к Наташе. Там были ее родственники, кто-то еще и жена Кадырова. Сказали, что погибли еще ребята, но кто, пока неизвестно, поскольку был бой в ущелье и к погибшим не могут пробраться. Я помню, как Элеонора Кадырова сказала мне: «Если что-то случится с моим мужем, у меня даже нет приличной фотографии, чтобы сделать портрет». Жаль, что не случилось… Извините за такие мысли – чувства лезут через край. Ведь за то, что он провалил операцию и погибло так много ребят, Кадырова всего лишь понизили в должности и отправили в Союз! Кстати, у меня ни Кадыров, ни его жена так и не появились. Впрочем, я была бы с ними не очень приветлива.
Шестого августа домой к моим родителям приехал из военкомата офицер и сообщил о гибели Дворского. Я в это время была на работе в приемной комиссии института. Когда в аудиторию зашли мои родители в сопровождении военного, я сразу все поняла. Мама только сказала: «Оля… Саша…» Помню, в машине офицер несколько раз пытался добиться от меня ответа на вопрос: «Куда его везти? Где будете хоронить, на Украине или здесь, в Душанбе?» Хоронили мы Сашу девятого августа, а Сашу Жукова днем раньше. Да, лежат они рядышком. Мы выехали из Душанбе в конце 1991 года, вам понятно, почему?
Все эти годы за могилкой ухаживали мамины подруги. Одна из этих женщин в прошлом году умерла, но другая навещает на Пасху и обязательно 3 августа. Да, знаю, что Сашина фотография уже почти не видна на памятнике (слилась с белым мрамором). Но ничего не могу сделать. Теперь это другая страна…
Да, вот еще что. Никогда не забуду тот самый день 3 августа 1980 г. Закрытие Олимпийских игр в Москве. Было воскресенье. Я жила у родителей. Помню, встала утром, настроение было ужасное. Даже не могла объяснить, в чем причина. Видно, предчувствие. Почему-то поругалась с мамой. А потом позвонила Наташе Жуковой. Потянуло к ней. Хотя мы виделись нечасто. А потом поехала с сыном (ему было тогда два с половиной года) к Наташе в гости. Весь вечер смотрели закрытие Олимпиады, общались, радовались за своих детей, видя, как они дружно играют. Мы ничего не знали…»
УЧАСТНИК БОЯ АЛЕКСАНДР УКР
«Уточняю. 03.08.1980 года южнее г. Кишим (нас. пункт Яварзан) попал в окружение разведбат 201-й мсд. Командир батальона подполковник Кадыров впоследствии был снят с должности. Виновником трагедии оказался какой-то «вождь» из кабульских штабных. Вместе с разведбатом там было 7 человек из 149-го мотострелкового полка. Сколько погибло, точно не знаю, но тела, в том числе разорванные гранатами, выносили к «вертушкам» часа четыре. Бой был жестокий, наши дрались до последнего. Уворачивались не только от «духовских» пуль, но и от цинков, которые сбрасывали с «вертушек» – типа «поддерживали». Потом еще недели две гоняли «духов».
Для справки. Некоторые участники боя вспоминали, что часть боеприпасов (патроны) в результате падения с большой высоты деформировалась, что потом крайне затрудняло снаряжение магазинов. По поводу «вождя из кабульских» попадались смутные воспоминания о заместителе начальника штаба армии, некоем генерале, и таком же безымянном полковнике. Фамилий никто не помнил, ведь вспоминали через тридцать лет солдаты и младшие офицеры – участники боя. Кто им, чернорабочим войны, какие фамилии мог называть? Да если бы эти чины и представлялись, как в кино, на кой запоминать их фамилии тем, кто через мгновение окажется перед лицом смерти?
Головной дозор принял основной удар на себя, скорее всего первым обнаружив засаду. В противном случае под кинжальный огонь крупнокалиберных пулеметов попала бы и вторая рота.
Старшина разведывательно-десантной роты Гостяев В.В.
«…3 августа 1980 года наша разведывательно-десантная рота в полном окружении вела бой с превосходящими силами противника. Командир взвода лейтенант Лось послал боевую группу под командованием сержанта Бричника выбить душманов с одного из склонов ущелья. Наша группа стала подниматься по тропе на гору, ведя огонь по врагам. Бричник, я, Тимуков и другие залегли за камнями, ведя огонь по огневым точкам врага. После нашего прицельного огня ответный огонь со стороны душманов прекратился.
Мы продвигались дальше вверх, душманы сбрасывали на нас большие камни-валуны. Мы уклонялись от камней, сделали еще один рывок вверх. Николай короткой очередью срезал душмана. Так, прикрывая друг друга, мы поднялись достаточно высоко, но перед нами дальше был отвесный выступ. Чтобы преодолеть его, необходимо было встать во весь рост. Огонь по нам велся интенсивный. Очереди от пуль ложились так близко, что осколки камней попадали в лицо, глаза, руки. Меня ранило в руку, я перевязался и продолжил бой. Сержант Бричник тем временем вел бой.
Душманы стали приближаться к нам. Сержант Бричник принял решение подпустить их ближе. Затаились, ждем. По команде сержанта Бричника мы встали и расстреляли врагов. С противоположного склона душманы расстреливали нас. Бричника подстрелили, а затем и меня, и мы слетели с горы вниз. От тяжелых ранений я периодически терял сознание. Помню, когда ребята пришли за нами, стали меня перемещать на плащ-палатку, я говорил: «Николая выносите первого». А они мне отвечают: «Он умер». В этом бою я получил три пулевых ранения и перелом позвоночника.
Погибшие в бою у н.п. Шаеста (Кишим) 3 августа 1980 г.
(по данным «Книги Памяти о советских воинах, погибших в Афганистане»)
1. АШАНИН Геннадий Алексеевич, ефрейтор, наводчик-оператор БМП.
2. БАЖЕНОВ Николай Иванович, ефрейтор, старший разведчик.
3. БЕСПАЛОВ Вениамин Тимофеевич, младший сержант, командир отделения.
4. БИЧИК Владимир Александрович, разведывательно-десантная рота.
5. БРИЧНИК Николай Иванович, разведывательно-десантная рота.
6. БУРКОВСКИЙ Анатолий Георгиевич, ефрейтор, старший оператор разведывательной роты.
7. БУРОВ Владимир Геральдович, лейтенант, командир разведывательного взвода.
8. ВЛАСОВ Сергей Юрьевич, сержант, командир разведывательного отделения.
9. ГАЙНУЛИН Юрий Николаевич, сержант, командир БМП.
10. ГАРКУШИН Юрий Иванович, рядовой, наводчик-оператор БМП.
11. ГИЗАТУЛЛИН Халил Хамидович, ефрейтор, старший разведчик.
12. ГУЛИВЕЦ Андрей Иванович, рядовой, наводчик-оператор БМП.
13. ДАНИЛОВ Александр Иванович, ефрейтор, стрелок.
14. ДВОРСКИЙ Александр Евгеньевич, прапорщик, старшина разведроты.
15. ДЗЮБА Леонид Петрович, ефрейтор, старший разведчик.
16. ЕЛЬКИН Сергей Васильевич, рядовой, разведчик.
17. ЖИВОДЕРОВ Андрей Владимирович, рядовой, механик ЗАС отделения разведывательного батальона,
18. ЖУКОВ Александр Васильевич, капитан, начальник штаба разведывательного батальона.
19. ИМАЛЕТДИНОВ Саяр Мансурович, младший сержант, разведчик.
20. КАРАУШ Андрей Андреевич, рядовой, разведчик.
21. КАРПОВ Владимир Семенович, рядовой, разведчик-пулеметчик.
22. КОВАЛЕВ Владимир Григорьевич, ефрейтор, старший разведчик.
23. КОЗЯВИН Александр Николаевич, рядовой, наводчик-оператор БМП.
24. КУДЕЛИН Андрей Львович, ефрейтор, разведчик-пулеметчик.
25. КУЗНЕЦОВ Василий Николаевич, старший сержант сверхсрочной службы, начальник радиостанции.
26. МАЗУЛИН Николай Иванович, рядовой, старший разведчик.
27. МАСЕЕВ Раис Исламович, рядовой, разведчик-пулеметчик.
28. ПЕТРОВ Сергей Михайлович, ефрейтор, старший разведчик.
29. РАХИМОВ Мирзомурад Гиезович, рядовой радиотелеграфист.
30. РЫПАЛО Виктор Алексеевич, рядовой, радиотелеграфист.
31. СВИРИДОВ Сергей Григорьевич, рядовой, разведчик-пулеметчик.
32. СЕРГЕЕВ Леонид Николаевич, ефрейтор, старший разведчик.
33. СЕРГЕЕНКО Сергей Николаевич, ефрейтор, разведчик.
34. СЕРИКОВ Виктор Михайлович, лейтенант, командир разведывательного взвода.
35. ТИМУКОВ Сергей Алексеевич, рядовой, разведчик.
36. ХАРЧЕНКО Николай Петрович, рядовой, разведчик.
37. ЧУМАНОВ Олег Николаевич, рядовой, командир разведывательного отделения.
38. ДРУЖИНИН Виктор Андреевич, сержант, командир минометного расчета.
39. ДУДКИН Михаил Дмитриевич, сержант, наводчик-оператор БМП.
40. ИВАНОВ Анатолий Витальевич, рядовой, минометчик.
41. КАДУК Сергей Викторович, сержант, заместитель командира мотострелкового взвода.
42. ПАНКРАТОВ Михаил Иванович, рядовой, минометчик.
43. ПОТАПЧУК Виктор Владимирович, младший сержант, заряжающий минометного расчета.
44. СЕЛЕЗНЕВ Валерий Васильевич, старший сержант, командир минометного расчета.
45. СИЛЮК Василий Михайлович, младший сержант, минометчик.
46. ШАТИЛО Анатолий Ярославович, рядовой, стрелок-гранатометчик.
47. ПАНАСЮК Юрий Евгеньевич, младший сержант, старший стрелок.
48. ФИЛАТОВ Владимир Николаевич, прапорщик, старшина танковой роты.
https://forum.ww2.ru/index.php?showtopic=4585208 — link
Орфография участников и очевидцев тех событий сохранена полностью
