Разбор еще одного фейка про «эпичные» достижения «лесных братьев» в борьбе с НКВД.
Крупнейший бой НКВД против «лесных братьев» в Латвии и чушь несусветная от латышских историков.
Как мы уже рассмотрели случай со стычкой у хутора Апузниеки, латышские «лесные братья» и их апологеты раздувают незначительные события партизанской войны 1944—1953 годов до эпических масштабов, воистину творя из мухи слона и баснословно увеличивая потери чекистов. Тем не менее, были и реальные бои. Однако и по их поводу латышские историки вместо исторических исследований выдают на-гора пропагандистские агитки. Давайте рассмотрим бой на болоте Стомпаку 2 марта 1945 года, который действительно был самым значительным за всю историю противоборства «лесных братьев» и чекистов в Латвии.
Интересное уже начинается с даты. Да-да. Ещё вовсю идёт Вторая Мировая война, союзники громят нацистов, на западе Латвии идут бои в районе Курляндского котла, внутри которого, кстати, активно действуют красные латышские партизаны, а в тылу антигитлеровских войск кое-кто уже начал вести против них боевые действия. Отвлекая их силы от борьбы против гитлеровского режима.
Собственно в этом и была главная цель сформированных нацистским военным руководством отрядов латышских «лесных братьев». Ой, а что, вы об этом не знали? Видите ли, в чём тут дело... Латышские историки сейчас любят рассуждать о том, что нельзя считать отряды красных латышских партизан партизанскими, так как часто их костяк составляли специально подготовленные разведдиверсанты как из НКВД, так и из Красной Армии, которых воздушным или сухопутным способом забрасывали в немецкий тыл в Латвию. Мол, это всего лишь разведывательно-диверсионные группы, а никакие не местные партизаны. И в расчёт не принимается тот факт, что зачастую этими разведдиверсантами были местные же жители (Судмалис, Кононов и другие), которые в 1941 году отступили на восток вместе с Красной Армией. И даже здравый смысл: понятное ведь дело, что неподготовленные люди не смогут не то что достаточно эффективно воевать в партизанах, но даже грамотно сформировать партизанский отряд. И они нуждаются, как минимум, в инструктаже от профессионалов.
Однако то, что костяк многих отрядов «лесных братьев» был сформирован германскими разведчиками и солдатами, отчего-то латышских историков не смущает! Линия фронта проходила ещё далеко на восток от Латвии, а немецкая разведка уже принялась готовить кадры из числа латвийцев для борьбы против Красной Армии не только на, но и за линией фронта. По мере отступления, часть агентуры сразу оставалась на отвоёванной красноармейцами территории, а часть позднее забрасывалась в советский тыл по воздуху. И уже вокруг этих специально подготовленных разведдиверсантов формировались толковые отряды «лесных братьев», способные на какие-то реальные действия.
Так случилось и на территории современного Вилякского края Латвии, где расположено болото Стомпаку (Stompaku purvs). В войну это была территория Абренского уезда. При отступлении оттуда в июле-августе 1944 года, то ли нацисты оставили, то ли из легиона дезертировала группа капитана Яниса (по другим данным Арвида) Озолса (Jānis или Arvīds Ozols, кличка «Melnā bārda») и его адъютанта Паулиса Грантиньша (Paulis Grantiņš, кличка «Ventiņš»).
А 2 октября 1944 года в уезде была десантирована разведгруппа «Лапландия» («Lappland») числом в 11 человек. Её командир – Петерис Супе (Pēteris Supe, кличка «Cinītis»), бывший главный агроном; заместитель командира – бывший студент Станислав Лочмелис (Staņislavs Ločmelis, кличка «Dūze»). До этого Супе проходил подготовку в Восточной Пруссии в некой 212-й группе фронтовых разведчиков (Frontaufklärungstruppe 212) Абвера. Впрочем особо пикантно то, что на тот момент Абвер уже был не просто военной разведкой, а частью пресловутого Главного управления имперской безопасности, РСХА, руководящего органа политической разведки и полиции безопасности Третьего райха. «Лапландцы» начали работу по объединению вокруг себя разрозненных антисоветских групп и отрядов в окрестностях не только Абрене, но и Виляки, Балвов, Алуксне, Гулбене, Валки, Цесиса и даже Мадоны.
Это факты, которые признают даже латышские историки. Они просто не акцентируют на этом внимание, отвлекая читателей словесами о свободе, демократии, патриотизме, Латвийской Республике. Зато уже откровенные пропагандисты врать не стесняются: «partizānu komandieru vidū gandrīz nebija profesionālu karavīru – Pēteris Supe pēc izglītības agronoms, dienējis nebija» («среди командиров партизан почти не было профессиональных солдат – Петерис Супе по образованию агроном, не служил»). В латвийской армии Супе действительно не служил – исключительно в германской. Хотя, когда его убил 1 апреля 1946 года советский агент Янис Климканс (Jānis Klimkāns), Супе был одет в форму полковника латвийской армии! Между прочим, что там по законодательству Латвийской Республики 1920-30-х полагалось за самозванное присвоение себе воинского звания и ношение чужой формы? Максимум, что мог носить Супе – костюм мазпулка. Это такие латышские скауты были (mazpulki), Ульманису зиговать любили. В рупоре латышского национализма, газете «Latvijas avīze», исследователь Латвийского музея оккупации доктор истории Улдис Нейбургс (Uldis Neiburgs) писал, что Супе был фанатичным мазпулком («būdams fanātisks mazpulku organizācijas vadītājs»), единственным во всём Абренском уезде получившим высшее мазпулкское звание «līdumnieks» (что-то вроде «подсечник», человек, который расчистил лес для пашни, сделал подсеку).
Но вернёмся в 1944-й. Итак, в тех самых лесах, где ещё недавно против фашистов воевали красные латышские партизаны, под руководством гитлеровских разведчиков начали действовать «лесные братья». 10 декабря Супе провозгласил создание Объединения латвийских национальных партизан (Latvijas Nacionālo partizānu apvienība, LNPA). Местом базирования были выбраны острова посреди болота Стомпаку. Там в конце 1944 года были сооружены 24 землянки (на 20-30 человек каждая), две конюшни на 30 лошадей, склад, пекарня и даже церковь. Точнее, землянка, оформленная под церковь. Это ж Латгалия, край набожных католиков (многим из которых, впрочем, набожность не мешала участвовать в истреблении евреев, цыган, русских в 1941—1944 годах). Название своему лагерю «лесные братья» дали скромное – Saliņu mītnes (База на островке) – но окрестный народ почему-то прозвал иначе: Jaunā Berlīne, Новый Берлин...
Особую пикантность лагерю придаёт такой факт: «Nometnē darbojās arī īpaši izveidota partizānu tiesa, kas sodīja gūstā saņemtos padomju aktīvistus» (В лагере действовал специально созданный партизанский суд, который судил взятых в плен советских активистов). Вот очень интересно, а на каком основании агент Абвера Супе ещё и латвийским судьёй себя возомнил? Кто ему дал полномочия судить соотечественников? Гитлер?
В любом случае, латышские исследователи любят говорить, что это был крупнейший лагерь нацпартизан, и это так. Вот только просуществовал он всего немногим более двух месяцев. И после боя 2 марта больше такой гигантоманией «лесные братья» не страдали – урок пошёл им в прок.
Собственно, уже 25 февраля чекисты знали о месте расположения лагеря на болоте Стомпаку. 18 февраля ими был взят в плен нацпартизан Тадеуш Букш (Tadeušs Bukšs), которому через неделю смогли развязать язык. На допросе он не только указал место, но даже назвал численность собравшихся там «лесных братьев» – 200 человек. И... тут случилось то, что называется «горе от ума». Чекисты, рассудили, что делать им такой щедрый подарок – собирать большой отряд нацпартизан на болоте, которое относительно легко может быть взято в кольцо, где их было легко уничтожить одним махом – никто не будет. И посчитали, что если кто в лагере на болотах и может прятаться, то всего человек 30-40, не более.
Далее произошло нечто непонятное. Точнее, понятно, что чекисты послали на проверку полученных сведений небольшой отряд. Однако один из его состава уже сам попал в плен к нацпартизанам – оперуполнопоченный по Абренскому уезду лейтенант Пикулёв. Его доставили в Новый Берлин, где он якобы рассказал всё, что об отряде Супе было известно органам госбезопасности. Даже дату атаки на лагерь якобы назвал. И... вот тут совсем непонятное произошло: Супе вместо того, чтобы оставить лагерь, напротив, решил дать бой. Как бы помягче сказать... Латышские историки хотят сказать, что абверовский разведдиверсант жил под девизом «Слабоумие и отвага!»? А вот мне что-то не верится, что подготовленный в школе Абвера диверсант стал бы руководствоваться таким принципом. Скорее всего, на самом деле Пикулёв ничего важного не выдал, и Супе пребывал в уверенности, что чекистам не известно точное место лагеря. А потому не отдал единственно разумный в таких случаях приказ: рассредоточиться и скрыться в запасных местах. Латышские историки пытаются оправдаться, что он просто не поверил в то, что имеющимися в Абренском районе силами чекисты нападут на лагерь, а прибытие дополнительных сил его разведка якобы не заметила. Но ведь в любом случае, он должен был бы стать вдвойне настороже, однако нет, не стал!
Косвенно моё предположение подтверждает бравада перед почитателями выжившего «лесного брата» Яниса Барканса (Jānis Barkāns). По его словам, уже ночью они заняли позиции, расставили наблюдателей и снайперов, подготовили пулемёты. И без проблем отразили первую атаку чекистов, кося их цепи своими машингеверами. А вот исследователь Зигмарс Турчинскис (Zigmārs Turčinskis) из Института истории Латвии Латвийского университета утверждает, что только авторитет и стойкость капитана Озолса позволили ему остановить панику, возникшую после того, как чекисты сходу взяли четыре землянки в начале боя. Так были нацпартизаны готовы к атаке или нет? Судя по панике, нет, готовы не были. Чекисты застали их врасплох. Однако опять я забежал вперёд.
Исчезновение лейтенанта Пикулёва окончательно убедило, что на болоте Стомпаку скрывается отряд «лесных братьев». Были собраны значительные силы, которые легко могли бы окружить и разгромить отряд в 30-40 человек: 563 человека, из которых 382 солдата из 5-й дивизии Внутренних войск НКВД (2-й батальон 143-го стрелкового полка, миномётная рота, взвод автоматчиков, взвод конной разведки и сапёрный взвод – помимо прочего, с двумя 82-мм миномётами, двумя 50-мм миномётами, 5 станковыми и 20 ручными пулемётами) и 181 боец местного истребительного батальона. Но они по прежнему не верили словам Букша о численности отряда Супе. Хотя он даже не преувеличил, а преуменьшил силы «лесных братьев». На тот день в Новом Берлине их было 350 человек (помимо прочего, с 14 станковыми и 20 ручными пулемётами)! Впрочем, 30 из них были не «братьями», а «сёстрами».
Карта боя с сайта sargs.lv.
Бой начался 2 марта в 7:30. И длился весь день, до 19:30 – сражение действительно было жарким. Противники залегали всего в 70-80 метрах друг от друга. Нацпартизаны быстро справились с возникшей вначале паникой и стали стойко удерживать позиции. Перестрелка то затихала, то снова разгоралась. И так до самой темноты.
Чекисты, убедившись, что силы «лесных братьев» ненамного меньше их, вызвали подкрепление и собирались уже на следующий день разгромить отряд Супе.
Но теперь тот благоразумно приказал своим бойцам разбиться на мелкие группы и пробиваться вначале в северном направлении, а потом по разным местам северной Латгалии, что и было проделано ими к рассвету 3 марта под покровом сильного снегопада и ночи. Полковник Снегопад и майор Ночь в те сутки были на стороне «лесных братьев».
Всего за день боя «лесные братья» потеряли 7 человек пленными и 28 убитыми и умершими от ран. Причём, 28 марта умер от ран ещё один участник боя – Лочмелис, заместитель Супе.
То есть, по меньшей мере, получается 29 погибших. А сколько потеряли чекисты? Латышские историки выдают поразительное. Не могу не процитировать полностью!
Pretinieks zaudēja 46 cilvēkus... Viļakas Brāļu kapos vēlāk svinīgi apglabāja tikai 18 okupācijas varas pārstāvjus, bet pārējos čekas karavīrus apglabāja Pitalovas vai Ostrovas kapos. Tas notika tāpēc, ka Viļakas centrālajā laukumā publiskai apskatei bija nomesti 19 nogalināto partizānu līķi, un nebija pieļaujams, ka tauta redz, ka komunistu zaudējumi ir bijuši lielāki.
Противник потерял 46 человек... Позднее на Вилякском кладбище торжественно похоронили только 18 представителей оккупационной власти, но остальных солдат-чекистов похоронили на кладбищах Пыталово и Острова. Это произошло, потому что на центральной площади Виляки на публичное обозрение были выставлены тела 19 убитых партизан, и не было разрешено, чтобы народ увидел, что потери у коммунистов были больше.
Только вдумайтесь в смысл написанного не абы кем, а дипломированными латышскими историками! Авторитетными притом.
Но чего жалеть чекистов? Латышские пропагандисты вообще, не стесняясь, озвучивают слухи, вероятно, ими же и придуманные: «Vietējās galdniecības informācija liecina, ka esot bijuši steidzīgi nepieciešami 80 zārki...» (Информация местной столярной мастерской свидетельствует, что будто бы срочно понадобились 80 гробов).
46, 80, кто больше? И зацените коварство чекистов! Не, ну каково, а?! Похоронить тайно в других местах, чтобы никто не догадался – вот это изобретательность! Но почему не написать, что вообще сожгли в котельной? Больше, больше накала разоблачений злодеяний «кровавой гэбни»!
Донесение о потерях 143-го стрелкового полка 5-й стрелковой дивизии Внутренний войск НКВД. РГВА, фонд 38650, опись 1, дело 680.
Действительно, в Виляке были похоронены 18 погибших воинов, тут историки не соврали.
И всё бы ничего, но, как я уже говорил, чекисты подло рассекретили донесения о потерях. И что мы видим? А что 2 марта «убиты в бою с бандой в районе Стампакупурье-леса ю.з. Мижери Вилакской волости Абренского уезда Латвийской ССР» 16 бойцов 143-го стрелкового полка НКВД. Ещё двое на следующий день умерли от ран, «полученных в бою с бандой». Место захоронения указано следующее: Латвийская ССР, Абренский уезд, город Виляка, братская могила на территории военного городка. У всех. Никакого Пыталово или Острова. Кроме того, ещё два чекиста умерли от ран в последующие дни (4 марта и 29 марта). Знаете где? В Резекне. Но не потому что их потерю хотели скрыть, а потому они, ввиду серьёзности ранений, были доставлены на излечение в 1066-й Эвакогоспиталь Красной Армии.
Донесение о потерях офицерского состава 143-го стрелкового полка 5-й стрелковой дивизии Внутренний войск НКВД. РГВА, фонд 38673, опись 2, дело 5.
Но никого в Пыталово и тем более Острове! Лишь в Резекне двое умерших от ран.
Именной список умерших в 1066-м эвакогоспитале. ЦАМО, фонд 58, опись 18003, дело 456.
Но они были отправлены в Резекне, потому что были ранены, а не чтобы скрыть потери!
Итого, всего 20 (из них 2 офицера) погибших в бою и умерших от ран:
■ старший лейтенант Иван Митрофанович Ахлестин, командир 8-й стрелковой роты, родился в 1916 году, место рождения: Россия, Мордовия; умер от ран 4 марта 1945 года, похоронен в Резекне
■ красноармеец Григорий Семенович Байдик, телефонист, родился в 1921 году, место рождения: Украина, Житомирская область; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ ефрейтор Алексей Степанович Волков, стрелок, родился в 1918 году, место рождения: Россия, Нижегородская область; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ красноармеец Михаил Михайлович Воронин, автоматчик, родился в 1920 году, место рождения: Россия, Тульская область; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ ефрейтор Федор Максимович Груздев, заместитель командира отделения, родился в 1919 году, место рождения: Россия, Удмуртия; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ старший сержант Василий Михайлович Зелинский, заместитель командира отделения, родился в 1920 году, место рождения: Украина, Одесская область; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ младший сержант Василий Семенович Зинченко, писарь-каптенармус, родился в 1920 году, место рождения: Украина, Кировоградская область; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ ефрейтор Афанасий Данилович Калашник, пулемётчик, родился в 1921 году, место рождения: Украина, Харьковская область; умер от ран 29 марта 1945 года, похоронен в Резекне
■ красноармеец Рашид Артышевич Караметдинов, стрелок, родился в 1926 году, место рождения: Россия, Тюменская область; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ старшина Григорий Никифорович Коркумей, старшина роты, родился в 1919 году, место рождения: Украина, Днепропетровская область; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ лейтенант Сергей Андреевич Кутуев, командир взвода роты автоматчиков, родился в 1918 году, место рождения: Россия, Самарская область; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ младший сержант Сергей Федорович Никитин, заместитель командира пулемётного отделения, родился в 1922 году, место рождения: Россия, Татарстан; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ ефрейтор Николай Васильевич Охохонин, ручной пулемётчик, родился в 1926 году, место рождения: Россия, Курганская область; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ ефрейтор Алексей Иванович Плешков, ручной пулемётчик, родился в 1926 году, место рождения: Россия, Челябинская облсть; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ ефрейтор Алексей Николаевич Пономарев, стрелок, родился в 1921 году, место рождения: Россия, Архангельская область; умер от ран 3 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ красноармеец Андрей Иванович Рожков, станковый пулемётчик, родился в 1926 году, место рождения: Россия, Алтайский край; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ красноармеец Давлет Салимович Салимов, ручной пулемётчик, родился в 1926 году, место рождения: Россия, Татарстан; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ красноармеец Спроджутин Магомедович Хаваев, автоматчик, родился в 1923 году, место рождения: Россия, Дагестан; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ ефрейтор Петр Васильевич Царигородцев, телефонист, родился в 1913 году, место рождения: Россия, Мордовия; умер от ран 3 марта 1945 года, похоронен в Виляке
■ ефрейтор Анатолий Алексеевич Черемухин, ручной пулемётчик, родился в 1926 году, место рождения: Россия, Кировская область; убит в бою 2 марта 1945 года, похоронен в Виляке
Воинские братские могилы на православном кладбище в городе Виляка, 2010-й год.
Город Виляка расположен в 246 км от столицы страны г. Рига и всего в 6,5 км от границы с Российской Федерацией (Пыталовский район).
Из 203 увековеченных на мемориале воинов 34 погибли после освобождения края от нацистов, в 1945—1953 годах (17% от общего числа).
Из которых, в свою очередь, 18 – это погибшие в битве на болоте Стомпаку. Что наглядно показывает масштаб произошедшего боя.
Сейчас они значатся увековеченными на мемориале на православном кладбище на улице Эржеполес, что на северо-западной окраине города Виляка.
Может, были потери у бойцов истребительного батальона. Не исключаю. Но ведь не стали бы их хоронить в Пыталово и Острове! Никто не скрывал потери истребительных батальонов, хоронили погибших на местных кладбищах. Да и как было скрыть от соседей, что пропал сын, брат, муж или отец? Но, похоже, в том бою, как и в большинстве других, «истребки» были на вспомогательных ролях. И потери если и были, то незначительные.
Вот он, уровень профессионализма латышских историков. И речь не просто о размере потерь. Тут вопрос в общем подходе к исследуемой теме. Слепо верят слухам, а также словам «очевидцев», и тиражируют их в угоду националистическому угару. Вместо того, чтобы перепроверять сведения другими данными, документами. И тем самым скатываются на уровень пропагандистов. Стоит ли верить историкам Нейбургсу и Турчинскису, которые пренебрегают основами источниковедения? Судите сами об уровне их научной компетенции. Полагаю, я предоставил достаточную пищу для размышления.
PS. Не могу не привести один характерный комментарий к статье Нейбургса. Некий Antons поучает латышских историков. Которые, как вы видели, и так сочинили чушь несусветную про сокрытие числа погибших. Однако нет предела «совершенству». Особенно когда их бред имеет под собой такую благодатную питательную почву:
Mūsu vēsturnieku nelaime ir tā, ka viņi pārāk uzticas visādiem IeK ziņojumiem tajā laikā, kuri parasti mākslīgi samazināja savus un palielināja pretinieka zaudējumus. Esmu lasījis kāda šo kauju aculiecinieka aprakstīto, kur šie skaitļi kardināli atšķiras: partizāni, kurus sākumā aplenca iekšlietu karaspēks pēc būtības šo kauju uzvarēja, jo naktī ar kauju izlauzās no aplenkuma, nodarot pretiniekam ievērojamus zaudējumus, kādēļ tas vairs nebija spējīgs viņus vajāt. Partizāni zaudēja 32 kritušos un 30 ievainotos, kamēr pretinieka zaudējumi bija 120 kritušie un ap 200 ievainoto. Tāpēc viņi varēja atkāpties organizēti, zirgu pajūgos izvedot arī ievainotos un tikai pēc tam sadalījās mazākās vienībās.
Несчастье наших историков в том, что они слишком доверяют всяким отчётам ЧК того времени, которые просто искусственно уменьшали свои и увеличивали потери противника. Я прочёл описание какого-то участника этого сражения, где эти цифры кардинально отличались: партизаны, которых вначале внутренние войска окружили, по сути это сражение выиграли, так как ночью пешком вырвались из окружения, нанеся противнику значительный ущерб, что тот больше не был в состоянии преследовать их. Партизаны потеряли 32 человека убитыми и 30 ранеными, в то время как потери противника составили 120 погибших и около 200 раненых. Поэтому они смогли отступить организованно, вывезя на конных подводах раненых, и только после этого разделившись на более мелкие подразделения.
Что тому участнику по прошествии лет мешало написать 1200 убитых, ума не приложу. Всё равно современные нацики поверили бы!
http://rzhavin77.livejournal.com/55015.h
А́бренский райо́н (латыш. Abrenes rajons) — бывший административный район Латвийской ССР. Создан в 1949 году, ликвидирован в 1956 году. Центр района — город Виляка. На момент ликвидации Абренский район включал в себя один город и 24 сельсовета.
Согласно подписанному 11 августа 1920 года мирному договору между Латвией и РСФСР, западная часть Островского уезда Псковской губернии с ж/д станцией Пыталово, имеющая в основном русское население, вошла в состав Латвийской Республики. Территория была включена в состав Лудзенского (бывш. Люцинского) уезда. 1 апреля 1925 года из северной части Лудзенского уезда был образован Яунлатгальский уезд (латыш. Jaunlatgales apriņķis) с центром в Яунлатгале (Новая Латгалия, до 1925 года — Пыталово). 1 апреля 1938 в связи с переименованием города в Абрене, уезд также был переименован в Абренский.
Яунлатгальский (Абренский) уезд. Жёлтым обозначена часть его территории, возвращённая в состав РСФСР в 1945 году как Пыталовский и Качановский районы Псковской области
23 августа 1944 года восточная часть уезда площадью в 1075,31 км² (примерно 1/3 от территории уезда), составляющая переданную Латвии в 1920 году территорию (кроме нынешней Педедзенской волости), была передана в состав новообразованной Псковской области РСФСР, формально — 16 января 1945 года с образованием Пыталовского и Качановского районов Псковской области. После восстановления независимости вплоть до 2007 года Латвия оспаривала принадлежность этих территорий.
Оставшаяся большая часть Абренского уезда 12 октября 1945 года была переименована в Вилякский уезд, а в 1949 году в связи с административно-территориальной реформой Вилякский уезд был разделён на Абренский (центр — Виляка) и Балвский районы, позже в 1956 году объединённые в Балвский район, просуществовавший вплоть до 2009 года.
