Подборка, где собран опыт штурмовых действий  бойцов ЧВК Вагнер  на СВО.

Материал взят с канала Дневник штурмовика | про СВО и преподносится в виде рассказов или интервью с участниками реальных боевых действий.

Полезно к прочтению для тех, кто собирается работать в штурмовых отрядах.

Психологическое состояние бойца в зоне СВО

«Когда начался бой, то 90% действий я совершал на рефлексах». Первый бой.

Мы минули разбитые позиции наших парней, заваленные брошенным барахлом и медленно шли вперёд.

Чтобы вы понимали всю ситуацию целиком, я должен пояснить следующее: на позиции командира направления, нашу «большую» группу разделили на две. Второе отделение, куда попал я, пошло первым на штурм. Командиром поставили наëмника, прибывшего из Африки и добавили бойца, который к моменту нашего прибытия на передовую уже был там.

У него был потрепанный вид, всклокоченная борода на худом лице. Как сейчас помню, что у него был плитник (бронежилет) с напашником.

Оставшиеся от нашей общей группы ребята, во главе с командиром — бывшим ОМОНовцем, должны были идти за нами на некотором расстоянии, как бы вторым эшелоном.

Вот так мы и шли к противнику, который занимал «перекрëсток» — пересечение лесополос. Опытный боец, я, потом остальные парни, командир и через метров 50 за нами вторая группа, она же первое отделение во главе с ОМОНовцем.

Опытный мне говорит: «Ты знаки знаешь?»

Я: «Эээ, ну...» (туплю).

Опытный: «Ну, эти» (показывает мне жесты)

Я: «Даа» (и много-много раз киваю головой, как «болванчик» с панели автомобиля.

В учебке нам показывали несколько знаков руками, означающих: внимание, вперед, лечь, мина, растяжка.

Опытный продолжает меня наставлять: «Идëм тихо, смотри на меня и делай, как я. Передавай задним все мои знаки. Страшно?»

Я: «Д-дааа»

Он: «Мне тоже, но надо».

И мы пошли...

Миновали разбитые позиции. Шли один за другим, соблюдая, как учили, дистанцию между собой метров в 7.

Ты идешь, боишься, ноги ватные, а мозг подкидывает тебе кучу вопросов: А что если начнут стрелять, то в какую сторону мне падать? Влево или вправо? А вдруг я буду мешать стрелять идущему сзади? А вдруг он меня подстрелит?!

После последнего вопроса, я непроизвольно обернулся назад и встретился взглядом со следующим за мной парнем. Думаю, что у меня был такой же испуганный взгляд, как и у него. Такие же глаза по «5 рублей».

Кстати, вспомнил. Опытный пошëл первым не по тому, что сразу изъявил желание, а потому, что когда решали кто пойдëт, мы — я подразумеваю под нашей группой из учебки, откровенно зассали. Просто даже не знали, что делать первому.

Мы стояли и мялись. Вот опытный и вызвался, сказав: «Я пойду». Да, как раз решали, кто пойдëт в первой тройке. Потом тыкнули в меня, чему я «обрадовался» и моему соседу по окопам, который «не боялся».

Вот так и шли. Миновав разбитые позиции, мы шли по лесопосадке. Тут наша группа начала растягиваться. Опытный шел медленно, время от времени останавливался, приседал, подавая мне знаки. Я их дублировал для идущих сзади.

Шли мы, согнувшись в три погибели, не ходят на передовой во весь рост. Мне хотелось стать еще меньше ростом. Со своим 183 завидовал парням со 160.

Идти надо тихо-тихо и каждый раз, а ты, как назло, за какую-нибудь ветку зацепишься или под ногой что хрустнет и тебе кажется, что этот звук слышно на километры вокруг.

Мы, двигаясь к перекрестку, вышли на выжженный участок посадки. Там торчали обгоревшие стволы деревьев, под ногами была зола. И получается правая часть еще была в дыму и тлела. Там было невозможно находиться и мы группой сместились влево.

Впереди находился такой прогал, где не было деревьев и земля не выжжена, а после него мы упирались в «стену» из густых кустов и деревьев. Даже не знаю, как их охарактеризовать, в голову приходят слова бурелом и чигиря. В общем через них было напрямую не пройти. А вот слева, если смотреть на эту стену был как бы прогал, который напрашивался для прохода.

Находясь на выжженном участке, мы уже видели лесопосадки, подходящие слева и справа к «перекрестку», они, собственно говоря, его и образовывали. Нам до центра «перекрëстка» было не больше 50 метров.

Опытный практически вплотную подкрался к бурелому и присел на корточки, пытаясь всматриваться и вслушиваться. Я попытался подойти к нему ближе, но он подал знак, чтобы я оставался на месте.

Я обернулся назад. Увидев вопрошающие взгляды товарищей, пожал плечами. Мне вроде бы хотелось подойти поближе к опытному, но было очень страшно. Мне до него, не даст соврать память, было метров 15.

Шло время. Сколько прошло, не знаю, в таком напряжении оно казалось бесконечным. Опытный, то чуть привставал, то опускался, находясь уже на коленях. Он был впереди и левее меня.

Когда он обернулся. Я показал ему, типа: «Что там?».

Он указал рукой в перчатке, на своё ухо, типа «слушаю».

Показал ему: надо ли мне подойти ближе?

Снова «нет», «ляг», «внимание» и «не шуметь».

Я передал эти команды назад.

Как раз вовремя, сзади что-то зашуршало и послышался шепот. Группа залегла. Начали тянуться эти бесконечные минуты...

Я выбрал еле-еле заметное углубление в земле и занял его. Командир и ещё один парень, заняли позиции позади меня справа. Как сейчас помню, там у них было много золы. Командир припрятался за тонким деревцем. Хоть одно плечо, но прикрыто. Около него еще один наш парень.

И тишина...

Тишина давит, ты не знаешь, что будет через секунду. И это осознание неизвестности угнетает. А что дальше?

Знаете, лежал я там, весь мокрый от пота, еще эта дурацкая каска Колпак 20, на глаза падает и ты её постоянно поправляешь. Смотришь на эти кусты впереди и ни... ра не видно, что за ними. 

А в голове какая-то надоедливая мысль свербит: Что-то не так. Тут что-то не так. А что на войне может быть «так». Вспомнил фразу «их там всего двое осталось...». К сожалению, что не так я понял потом, когда стал гораздо опытнее.

В это время я начал слышать какой-то достаточно громкий бубнешь и ругань. Смотрю, а это наш командир по рации довольно активно общается. У меня стало накатывать нехорошее предчувствие.

Командир, что-то пытался объяснить своему собеседнику по рации. В тишине я услышал: «Мы слушаем, что там... Надо узнать... Нет... Рано...».

И тут я услышал треск веток. Обернулся, а это первое отделение дошло до нас. Они остановились, поравнявшись с моим командиром. Там произошел некий разговор или перепалка, на фоне какой-то ругани из рации.

Я опять посмотрел вперёд на опытного. Он был в той же позе на коленях перед зелëной «стеной».

И тут случилось...

Почти у себя над головой, я услышал зычный приказ командира ОМОНовца: «Первое отделениеее заа мноой».

И он лосем во весь рост устремился к прогалу слева от стены. А за ним всë первое отделение.

Знаете, когда ты некоторое время выполняешь команды одного человека, то привыкаешь к его голосу. Я привык к нему, так как он командовал всю учебку на занятиях и полигоне. И выполнял я их на автомате.

И услышав этот громогласный призыв на всю лесополосу. Сначала я из положения лёжа уж дëрнулся за ним. Но... в голове отчëтливо «Это ошибка!».

И снова распластался на земле.

Что я запомнил еще из того момента?

Когда ОМОНовец закричал команду, я смотрел в это время на опытного у «стены», он аж вздрогнул, и, мне кажется, опешил... Мимо него пронесся «табун».

Помню, как отделение скрылось за «стеной», забежав в проход и только последний парень подбегает к нему... И тут началось...

Казалось, что всë взорвалось от очередей выстрелов. Последний парень у прохода как-то резко и неуклюже остановился, полуприсев, со стороны показалось, что он поскользнулся. У него разъехались ноги, и он начал наваливать очередью от себя вправо.

А дальше начинается какой-то сумбур и отрывки воспоминаний.

Я помню, что потом начали наваливать по нам. Был тот самый непередаваемый свист пуль и треск, когда пуля попадает в дерево.

Я сжался в комок, мне хотелось больше и больше прижаться к земле и стрелял.

Куда стрелял? Вперëд. Благо на линии огня никого не было.

Разрядил один магазин, перезарядка...

Если ты видел, то на всю жизнь запоминаешь, разлетающиеся веточки, листики при стрельбе в зелëнке.

В это время услышал первое: «Братан, я 300».

Всë это время идëт просто оглушающий треск выстрелов, свист и щелчки пуль о деревья.

Мой сосед по окопам каким-то образом оказался слева уже впереди меня.

Он закричал: "Триста-триста, я триста...!

Тут в какой-то момент досталось и мне. Я почувствовал, будто на меня плеснули кипятком и обожгло спину. Лежу, пытаюсь сводить лопатки, типа будет больно или почувствую липкую кровь, но нет. Потихоньку отпускает.

Я продолжаю стрелять. Мне кажется, что через зеленую «стену» я видел вспышки выстрелов и стреляю туда.

Сосед по окопам, кричит: *****

Я показываю ему: «Ниже, ниже к земле. Ползи назад, ползи».

Бл, он сел и пытается снять броню. Бл? !

Мне кажется, что когда начался бой, то 90% действий я совершал на рефлексах и наработанной на полигоне моторике. Но глядя на парня и видя, что он делает, понимал — неправильно, так нельзя, нас не этому учили.

Но самое плохое, что он голосил.

И вдруг бой затих. Тишина...

Я слышу справа сзади такую фразу от командира: «На рацию, командуй…» В ответ что-то неразборчиво. Командир: «Смотри, что у меня с ним…»

После этого сразу начались выстрелы с той стороны. Тогда у меня окончательно оформилась мысль, что они тоже нас не видят и стреляют на звук.

Опять началась перестрелка через эту чертову зеленую «стену». 

Я понимал, что в момент затишья его будет слышно. Поэтому я стрелял. В такой ситуации, только когда нажимаешь на спуск, ты чувствуешь какую-то уверенность и спокойствие.

Меняя магазин, смотрел на раненого, ему удалось снять броник и он сидел.

!Просто сидел! 

Думаю, что весь противник палил на звук его голоса.

Слева от меня, как-то оказался еще один парень.

Мне кажется, я увидел вспышку в «стене» и указал ему направление. Мы начали стрелять. По ощущениям, в ответ по нам вëлся гораздо более плотный огонь.

Оглянулся на командира..., а его и нет, у парня его рация. Тут ойкнул парень слева. *****

Я ему: «Уползай».

Дважды говорить не пришлось.

В итоге нас из боя целых выползло двое. *****

Что я испытывал? Шок, адреналин, страх.

Не помню, как добрался до своих. Был в таком состоянии, что когда меня спросили: "Что там было? " Смог ответить только: «Пизц» или «Ахть».

Мне кажется, что я был в шаге побежать куда глаза глядят. Тогда меня оставил у себя в группе один из командиров, когда я сказал, что остался один. Это был человек-война.

Вечером, копая окоп, он присел на его край, вздохнул и сказал: «Пацанам хорошо... в Вальгалле...»

Но мне в Вальгаллу не хотелось.

И знаете, тогда был какой-то выбор:

Удариться в панику и побежать, приняв все близко к сердцу. Всë, что я увидел в этот день: *****

Или...

Или просто распрощаться с гражданской моралью, принять это всë, что происходит и смириться.

Знаете, это как по аналогии с прибором в электрическом щитке дома. Не помню, как он называется. Когда напряжение иногда скачет, то вырубает пробки. А можно увеличить этот допустимый скачек напряжения и пробки вышибать не будет. Пробки в голове. Я не знаю, но такая аналогия мне пришла ещë именно там, на передовой. И я еë принял.

И мне стало легче.

В дальнейшем мне повезло, в подобных штурмах я не участвовал.

P. S. Изложение получилось сумбурное, так как там творился хаос. Что-то вспомнил сам. Потом подсказали парни. Но хронологию по времени восстановить не смогли.

Сколько мы по времени лежали и слушали, сколько длился бой, я не знаю. Мне кажется, что вечность.

Я думал, что парни, кто забежал за ОМОНовцем в прогал за «стену», все погибли. Оказалось, что трое выползли раненые. ***** И не все за ним побежали во весь рост.

Вот такой был мой первый бой. Когда я снял потом броню, осмотрел еë, то понял, почему меня «ошпарило кипятком». На пластине, что защищала мою спину, была длинная борозда. При осмотре разгрузки, заметил, что пряжка, через которую проходит стропа на спине, разрублена почти пополам. Как? Я не знаю.

С тех пор прошло уже больше года, многое забылось, что-то потеряло остроту красок. Но я помню одно: лицо соседа по окопам *****

В следующей части расскажу Вам ряд выводов, которые сделал, после первого боя и опишу еще ряд ситуаций.

«На передовой ты чувствуешь себя животным». Второй день на передовой

Я с группой наконец-то достиг лесопосадки, в которой я приму свой первый бой и потеряю своих товарищей.

Мы нагнали свою группу, после того, как отстали от неë. Радости не было предела. Со своими всегда спокойнее. Даже пытались возмущаться, что никто и не понял, что мы отстали. Было обидно.

Тогда я понял, что на передовой можно легко «потерять» человека.

Для меня это стало уроком.

Поэтому впоследствии, став командиром, я считал, пересчитывал своих и делал переклички.

В самом начале этой лесополосы, я выкопал свой первый из многих окоп и попал под первый миномëтный обстрел. Но об этом я уже писал.

Я так и расположился рядом с тем парнем, с которым мы отстали от группы. У него был позывной морского животного.

Что я в это время испытывал? Полное непонимание, что происходит вокруг и что делать. Я не знал, где находится противник, далеко ли он. Где в целом наши. Просто созерцал, грубо говоря, 10 метров кустов вокруг своего окопа и кусок тропинки, уходящей в глубь лесопосадки.

Эта неизвестность пугала, хотя вернее сказать, напрягала. Помню, что в то время я вообще не вылазил из своего окопа. А зачем? Свои тут, а что за пределами видимости хз, а снова потеряться не хотелось.

Какой-либо информации до нас не доводили.
Я постоянно спрашивал: «Ну что там?»
А в ответ: «Ждем».
Я: «Чего ждëм?»
В ответ: «Команды»
Я: «Какой?»
В ответ: «Заал. Сами не знаем».

Это я спрашивал парней в пределах своей видимости. За первые сутки, я видел командира от силы раза два. Он располагался в голове группы и был от меня далеко. Тоже ничего не знал, хоть и был с рацией. Опыт ОМОНА и Чечни ему особо, как я понял, не помогал.

Все было непонятно, но очень интересно.

Следующий день станет для меня поворотным и, наверное, прежним, каким я был до него, уже не стану.

Мой «сосед» по окопам, с которым мы потерялись, утром вдруг неожиданно меня спросил: «Ты боишься?»
Я подумав: «Наверное, да. Как-то неуверенно себя чувствую».
Сосед: «А я вот совсем не боюсь. Вот прям вообще».

На тот момент мы уже побывали под миномëтным обстрелом. А потом утро перестало быть добрым.

Сначала через наши позиции потащили раненых на эвакуацию. Это были и знакомые парни из нашего потока и нет. Группа эвакуации не могла пройти дальше, так как выход из лесопосадки очень плотно обкладывал миномëт.

И вот рядом с тобой лежит человек на спальном мешке. Весь белый, мешок мокрый от крови. Мы опять стали превращаться в зевак и подходить ближе. Знаете, самый глупый вопрос, который задают люди, глядя на раненого: «Ну как ты?»

Ты смотришь на раненых, на людей, которые их притащили... и где-то в голове свербит мысль, которую вложили на занятиях по медицинской подготовке:

«Это неправильно, так нельзя, надо их проверить».

Подходишь, начинаешь осматривать раненого и точно, осколочное ранение, а не все входные отверстия перебинтованы. Идет приличное кровотечение, из-за чего спальник мокрый. И понеслось... глаза боятся, руки делают.

Помню, заматываю одного, а на мои манипуляции с раненым, товарищи смотрят, как на зрелище. И тут вспышка гнева, и я ору:

«Какого вы пялитесь?! Этого тоже смотрите, в них дыры. А ты че смотришь?! Помогай мне!!!».

Все как очнулись и начали делать то, чему нас учили.

Тогда я понял, что крепкое слово может выводить людей из ступора — это был первый опыт.

Я с парнями эвакуировал раненых. Этот парень в спальнике весил не больше 85, но казался очень тяжëлым. Мы добежали до медиков и там от перенапряжения я упал под кустом и меня вырвало. Видимо это были нервы.

Вернувшись на позиции, нам дали команду идти вперëд.

Мы, пройдя меньше 100 метров, оказались на позициях, где сидел командир направления. Так называется эта должность, когда в подчинении несколько групп, и вы двигаетесь в одном направлении.

Помню, услышал разговор:

«Идите, их там двое осталось, остальные убежали. Подойдите ближе, закидайте гранатами. Займите их окопы. Ничего сложного».

Я еще подумал, что как-то неубедительно звучит.

Тогда нас переформировали. Нашу группу в 15 человек разделили. Я попал под руководство одного из парней, прибывших из Африки, с ним был ещё один опытный сотрудник компании, который, к этому времени, был на позиции командира направления.

«Попал» — это очень точно сказано, этой группе надо было идти первыми на штурм. Набирали «типо смелых». Как я в их число попал, даже сейчас не понимаю.

И вот мы стали выдвигаться...

Когда ты понимаешь, что впереди противник и будет бой, вот тут коленки начинают предательски дрожать. И в голове кто-то со страха пищит: «Не ходи туда, не ходи...!» А во рту появляется неприятный привкус металла и ты постоянно сглатываешь.

Мы пошли вперёд, покинув позиции командира направления, двигаясь по посадке, по направлению к противнику. Тогда направления всех групп стремились к одной точке — Бахмуту, но до него было далеко. Слева от наших позиций шли бои за Углегорскую ТЭЦ и хутор за ней.

Тогда, двигаясь вперёд, я впервые увидел тело нашего парня. Узнал его по характерной форме и позывному, написанному на ней. Он был из группы, что прибыла на передовую на день раньше.

Почему я не узнал его по лицу? Его не было. На его месте была дыра, а то, что осталось от «лица», лежало около него. Мне тогда показалось, что там можно даже узнать его черты.

Мы общались с ним два дня назад, в одной компании пили чай-кофе, а я помнил только его позывной и не помнил лица... Не вспомнил и сейчас.

Командир и бывалый, как-то прошли мимо, а мы встали, как вкопанные.

Мне кажется, что я был тогда на какой-то грани, перед выбором: принять всë это близко к сердцу, сдуться, запаниковать, сказать «да ел я всë, никуда не пойду…» или взять себя в руки и сделать шаг, ещё шаг...

Было очень жарко, в форме и броне, с меня лило ручьëм, но пот был холодный и липкий.

Мне кажется, что тогда я «пах страхом».

Мы шли один за другим. Я был вторым за опытным бойцом.

Перед глазами открывались «следы» произошедшего. Разбитые позиции, разбросанное снаряжение, БК, были даже автоматы. Это той группы, что ушла раньше нас. Неглубокие окопы, размотанные ИПП, бинты. Да, в той посадке была куча разного снаряжения от тех, кому не повезло.

Каждый, кто побывал, запомнит этот характерный бардак на разбитой позиции. Для меня разбросанные вещи, с позывными их хозяев, говорили, что впереди опасность.

Уже потом, когда мы с парнями восстанавливали хронологию событий, я примерно узнал, что произошло.

Ранее я упоминал про командиров других групп в учебке и обещал, что напишу про них.

Начну с последнего. Я знал, что у него был серьëзный опыт за спиной, он воевал в Чечне. Жëсткий мужик, без лишних слов. В принципе, всë знал, чему нас учили в учебке.

Он погиб в первый день, как привёл группу на передовую. Огромный осколок 120мм мины пробил ему броню на спине. Парни сказали, что он так и остался полуприсев, уткнувшись в дерево. Ещё мне удивлялись:

«Ну ты же мимо него ходил, он рядом с „парнем без лица“. Как ты его не заметил?»

А вот так, не видел, врать не буду.

Он не успел даже разок выстрелить по противнику.

В этот день, что я описываю, был тяжело ранен и командир второй группы. У него за спиной было 12 лет службы в ГРУ на Кавказе. Вокруг себя сколотил хорошую команду. Парни на него молились.

В отличие от нас, из полевого штаба они сначала поехали не на передовую к нашим позициям, а делали какую-то вылазку, по отдельному заданию заместителя по бою штурмового отряда. Она закончилась пострелушками с противником и удачным возвращением в штаб. Подробностей, к сожалению, не знаю.

На второй день их отправили на позиции и не доходя их группу накрыл миномëт. Командир получил кучу осколков в живот. Броня выдержала, но получил заброневую травму — переломало 7 или 8 рëбер, повредило внутренности.

Он выжил, но на передовую уже не вернулся. Вот тебе и 12 лет в ГРУ и два дня «на сале».

Тогда я этого ещё ничего не знал. Впереди была тропинка в лесопосадке, ведущая нас к противнику.

Как же страшно идти вперёд. Много люди пишут про интеллект, сознание и мышление, но на передовой ты часто чувствуешь себя животным.

Почему животным? Потому что страх смерти глубинный и он зашит в твою «прошивку» от рождения. Это инстинкт самосохранения. И в тебе сидит зверëк, который рвëт тебя изнутри, скулит, чтобы ты не шëл. Для меня это был совсем новый страх, который я ранее не испытывал. Не было ничего подобного в мирной жизни, в быту или в спорте. Я знал, что там впереди могу остаться навсегда, как тот парень «без лица».

И ты живо представляешь себя лежащим в кустах, белый и с мухами на лице. После командировки ненавижу зелëных мух...

«Из боя я вышел живым. Но как с этим жить?». Бой окончен, а что потом?

Из боя я вышел — хорошо. Как с этим жить? Я для себя определился: понизить свою восприимчивость к происходящему вокруг, а если проще, то снизить уровень морали. На передовой гражданской морали не место. Там мораль своя — окопная.

Но Вам, наверное, интересно услышать ряд вопросов, которые напрашиваются сами собой, после прочтения предыдущей части.

Для начала объясню, что было в преддверии боя «не так», а я понял уже это потом.

Тут все очень просто: «не так» — это находиться на выжженой, явно огнëм артиллерии, участке лесопосадки, и думать, что «их там осталось всего двое», когда их часть посадки вся зелëная, густая, без следов работы арты.

Вывод прост: промахнулись и утюжили перед противником, а не по нему.

Почему так? Точно не знаю. Наверно, неудобно корректировать огонь, когда ты находишься в одной лесопосадке с противником, только на разных концах. И как-то недостаточно выйти на край посадки и смотреть в посадку попало или нет. А может в поле за посадкой или в посадку, но не на позиции противника?

Позднее мы нашли еле заметную траншею у позиций противника, спрятались в неё и корректировали огонь, непосредственно наблюдая за результатами. Тот злополучный перекресток потом возмëм без единого выстрела.

На позициях противника я увижу несколько хорошо прожаренных тел. Мне доставит это чувство удовлетворения. Я бы даже сказал удовольствия.

Почему ОМОНовец побежал в атаку?

Тут ответ кроется в переговорах по рации между командиром направления, ОМОНовцем и командиром группы, в которой был я.

Командир направления не понял, почему мы не забрали позиции, где «всего два человека» и подгонял моего командира. Тот, в свою очередь, настаивал на своëм, так как «Опытный» в это время находился перед зелëной стеной и слушал, что происходит за ней. Видимо он понял, что «тут что-то не так» и поэтому не спешил.

А вот ОМОНовец думал, что... хрен знает о чём он подумал. Может, что мы все ссым и не хотим идти вперëд. Может подумал, что нужен натиск.

По факту он обозначил своим громогласным криком: «Пеервоооеее отделениеее зззааа мнооййй», всю группу до еë появления перед противником.

Так делать нельзя! Ну, или в подобной ситуации.

Потом у меня будет мания тишины. Разговаривать вполголоса, а лучше совсем молчать всегда. Что в накате, что на своих позициях. «Не стоит лишний раз обозначаться»— это мой принцип.

Меня бесил трëп, вновь прибывшего пополнения.

Впоследствии, мы часто подползали к позициям противника. Слушали. Услышав голоса, стук или еще что-то, понимали где противник. Выяснив это, мы наводили артиллерию.

Так что молчание — золото, а на СВО — ЖИЗНЬ.

Куда делся командир?

Когда я в госпитале встретился с парнем, который лежал около него, то узнал, что ему пуля попала в газоотводную трубку автомата. Он уже тогда хотел выйти из боя, сказав парню: "Смотри, что у меня с ним…«.

Но тот рацию от него не принял. Командир видимо так хотел выйти из боя, что его желание быстро материализовалось. Пуля попала ему в задницу.

Наш медик, который перематывал ему пятую точку, сказал:

„Он просто светился от счастья и осознания, что для него командировка закончилась именно так“.

Вот тебе и матëрый боец из Африки...

Из сказанного выше, становится ясно, что вновь прибывшие подразделения, НЕЛЬЗЯ с ходу направлять на штурм позиций противника.

Это чревато подобными результатами.

Боец должен „втянуться“ в боевые действия. Сначала побыть в жëлтой зоне, потом вторым эшелоном в накат, может даже и без непосредственного участия. Поучаствовать в пострелушках с противником на большом расстоянии, например, прикрывая отходящую группу.

И только тогда идти на штурм.

С командирами отдельная тема. Он должен вести группу, зная, ЧТО там впереди, хотя бы примерно. Должен сам провести артподготовку, а не верить, что там „всего двое осталось“. Ну и конечно взаимодействие с другими группами.

Не должны действовать две группы с двумя командирами на равных. Всегда один должен быть старшим.

При этом у командира всегда „на связи“ расчëт АГС или любой другой артиллерии, доступной взводу.

Аккуратно сходили на мягких лапках, посмотрели, где противник. Установили его местонахождение. Начали корректировать артиллерию. Посмотрели-послушали, есть там кто живой или нет. При необходимости можно повторить и не один раз.

Если пошли в накат и что-то пошло не так, то артиллерия во взводе всегда должна или помочь подавить или прикрыть отход.

Если есть коптер, то всë упрощается.

Только при такой организации и взаимодействии можно ходить на штурм.

Вам, наверное, интересно, что было дальше и как сложилась судьба героев, которых я упомянул в предыдущих частях? Помню, как в комментариях спрашивали: а что случилось „с тем, что просил пулемëт?“.

Хорошо, его пример нельзя обойти.

Утром после боя, я занимался какими-то своими делами. Это покушать и подогнать амуницию по опыту, что я получил накануне. Я теперь знал, что мне конкретно удобно.

Мой окоп был рядом с окопом командира, который после наката забрал меня к себе. Это был человек-война.

Находясь рядом с ним, я одним глазом следил за ним, впитывая его опыт и запоминая, что он делает.

У него, как раз было время „на работу с личным составом“. Слышал, как приказал позвать того, что просил себе пулемëт. Я еще подумал:»О как хорошо, хоть хорошего парня увижу, расскажу, что пережил".

Видимо мне очень хотелось, чтобы мне сказали: «Молодец, что не сдох».

И вот он пришëл и сел на край окопа командира. Помните, как я его описывал? Здоровый, крепкий. Знаете, есть люди от рождения обладающие большой физической силой. Вот это про него. Такой уверенный в себе, подбадривал меня. Весь такой деятельный. Да, с пулемëтом в руках точно Рембо.

Но, это не про того человека, что сидел на краю окопа командира. Это сидел какой-то «маленький» человек, весь сжавшийся, ссутулившийся и... поникший.

Я поздоровался с ним, а он ответил что-то нечленораздельное. С ним разговаривал командир, а он свесил ноги в окоп, положил ладони на колени. Мне казалось, что это первоклассник у директора.

Но главное — это лицо. Он был бледный, как те парни с потерей крови. Губы белые и трясутся. Взгляд в одну точку.

Я не слышал всего разговора, но помню слова командира:

«Ну какие тебе штурма? Посмотри на себя?»

При этих словах у парня беззвучно шевелятся губы, и он как-то сжимается. Командир продолжает:

«Ты не потянешь. Тогда таскай раненых, ты хоть здоровый. Я видел у тебя получается».

Мне показалось или его била мелкая дрожь?

Я подошëл и сказал, обращаясь к нему:

«Соберись, что с тобой? Помнишь ты меня успокаивал? Я же как-то держусь».

Он промолчал и ничего не ответил.

Командир ему сказал:

«Иди».

Он поднялся и ушел куда-то в сторону эвакуации. Я проводил его взглядом и только сейчас понял, что на нем нет разгрузки, нет оружия. Пулемёт одиноко стоял неподалëку без хозяина.

Я сказал командиру:

«Не ожидал от него. В учебке я вроде ссыкуном был, а он нет...»

Командир оторвался от своих дел, посмотрел на меня и задумчиво протянул:

«С некоторыми такое бывает. Они долго не живут...»

Я посмотрел на него, в след парню и снова на него и промолчал.

Того парня я видел тогда последний раз.

Он таскал раненых к медикам, здоровье позволяло. Я не знаю, что его так быстро надломило.

Парни сказали, что был достаточно жëсткий миномëтный обстрел на выходе из посадки в сторону медиков. Как раз там, где был мой первый окоп.

Там же был такой небольшой овражик, над ним насыпь с парой деревьев. Там было очень удобно прятаться от обстрела.

Мой товарищ рассказал мне, на следующий день, после встречи с ним у командира:

По нам работал миномëт жëстко. Ну, мы нырнули в овражек, в начале посадки.

Миномëт лупит, лупит. А он такой все талдычит: «На х...й, пошло всё на х... й. Надо валить отсюда. Надо валить...»

Я ему руку на бедро кладу, а мне через перчатку прям пульсация передаëтся. Я ему говорю: «(Имя) успокойся…».

А он всë: «На х...й, на х...й, на х…й»

И как вскочет и побежит через открытку… Я ему: «Стой! Куда!»

И тут мина ему прям в спину. Прикинь не рядом, а прям в спину. Короче, фильм «Чужой» видел? Вот прям его и разворотило, там позвоночник, внутренности...

Лохмотья от броника на дерево закинуло".

Вот Вам и «Рембо».

Потом ещë было пару случаев паники и все они закончились также: быстрой смертью.

Может это покажется странным…но у меня сложилось твëрдое убеждение, что

Смерть осязаема над полем боя. Она летает, выбирает, но когда почувствует панику, то забирает паникëра первым.

Поэтому от них надо держаться подальше.

Прочитав это, Вы, наверное, задались вопросом: А почему их, побывавших там, тянет обратно? В следующей части попробую это объяснить на одном из примеров.

«Я решил: будь, что будет. Именно тогда я почувствовал себя Воином». Атака

Меня как-то спросили: «Что ты чувствовал, стреляя в людей?»

У спросившего мой ответ вызвал шок. В тот момент за столом в кафе повисла тишина.

Почему не воинский долг, битва или что-то более пафосное? Да потому, что в компании было принято называть всë ЭТО просто работой, а противников оппонентами — максимально без эмоций. Это даже подчëркивалось.

Мне очень помогло то самое наставление друга перед моей поездкой на СВО.

«Чтобы выжить, нужно мысленно умереть».

И как бы это странно не звучало, но после увиденного и пережитого в первые дни, я понял: мне не выжить, это неизбежно. И раз это так, то зачем переживать лишний раз?

И знаете, мне стало легче, как-то спокойнее на душе. Какой-то фатализм.

Мне кажется, что он особенно ярко стал проявляться при обстрелах. Мы сидели в блиндаже, а по нам «утюжило», что-то тяжелое. Парни говорили, что это НОНа.

Разрывы, с потолка блиндажа сыпется земля. Разрывы всë ближе. Мы понимаем, что блиндаж не выдержит прямого попадания. Что надо делать в это время? Правильно, поесть.

Мне говорят: Как ты можешь есть?!

Я: Надо просто принять, попадëт, значит попадëт. Смириться с этим. Всë.

А пока все нервничают, поглощаешь трофейную тушëнку)

Перестал ли я бояться вообще? Нет, не перестал. Он (страх) стал приходить только в следующих моментах:

1 августа 2022 года в 5-30 утра, находясь на «фишке» (в карауле), я услышал отдалëнный гул. В это же время ожила рация и соседи с левого фланга сообщили, что слышат шум тяжелой техники. Потом сообщили, что в нашу сторону движется 4 БМП с пехотой.

А я только начал думать: Еще чуть-чуть осталось подежурить и пойду сладко посплю в блиндаже, разбудив смену. Но нет.

Услышав это по рации, я стал вызывать своих парней по рации. Слышали они или не слышали?

Шум техники, от еле слышного, стал отчëтливым. А я всë талдычу по рации, а в ответ ни ответа, ни привета. Метнулся с фишки к блиндажу, благо было 10 метров.

Ору у входа: «4 БПМ и пехота движутся в нашу сторону!»

Сонное царство вскочило и все начали надевать разгрузки и броню.

Через минуту все выползли из блиндажа.

Я «выдохнул», да, именно так. С момента сообщения по рации у меня была мысль: «Как бы не подвезти парней», сделать что-нибудь не так. Этот страх, как был в учебке, так и остался при мне.

Всë, командир с парнями разбужены, свою маленькую задачу я выполнил.

А далее понеслось...

Наш блиндаж находился на Т-образном перекрëстке из лесопосадок. Прямо была серая зона и противник. Слева поле. Вправо уходила лесополоса, где работала наша группа.

Сразу за блиндажом располагался танковый капонир. В случае наката, мы должны были держать в нëм оборону. Там были одноразовые трубы и «шайтан-труба» (РПГ7) и портплед с выстрелами к нему.

Мне сказали вкручивать стартовые заряды в «морковки» (кумулятивные выстрелы) к РПГ 7. Есть приказ, исполняешь и нет никаких сомнений. Всë предельно понятно.

Шум дизельных двигателей нарастал, смешиваясь с лязгом гусениц. Помните советские фильмы про Великую Отечественную Войну? Вот у меня была стойкая ассоциация с этими фильмами.

Эта ассоциация усилилась, когда командир сказал: «Парни, нам передали приказ N 227 „Ни шагу назад“».

Мы переглянулись. Я подумал: «Ну, будь, что будет...».

В это время со стороны противника началась пальба и вдоль нашей посадки начались прострелы из орудий БМП 1. На нас наступали именно «Единички».

Я закончил со снаряжением выстрелов, а в это время мой товарищ, прошедший две Чеченские, начал лупить по БМП из труб, потом из РПГ7.

Я находился в это время на противоположном конце капонира, смотрел, нет ли пехоты слева от посадки.

Посматривая иногда в его сторону, я видел, как он, пригнувшись, выскакивал из капонира, делал выстрел, забегал в него. Хватал трубу или втыкал «морковку» и снова выскакивал из капонира и делал выстрел.

Парни его прикрывали. А на моей зоне ответственности не было ничего... Вот ни одного противника, видимо вся движуха происходила вдоль дороги. Но всë было предельно понятно: ты наблюдаешь, если кто появляется — стреляешь. Всë.

И это придавало какой-то уверенности и спокойствия от происходящего. Мы держим оборону, всë идëт нормально.

Если мы держим оборону, значит и другие держат, командир взвода или по другому командир направления командует, наводит арту и всё будет ок.

НО,... Смотрю я вперед, ожидая противника, получается с левой стороны от посадки и замечаю слева от меня, параллельно нашим позициям в капонире, движение.

Поле слева от посадки не пустое. По нему идет траншея метрах в 50-70 от нас, и она соединяет постройки типо дотов.

Слева чуть впереди нашего блиндажа, был «ДОТ», который занимал командир взвода со своей свитой. А впереди него еще один «ДОТ», в нëм парни первые и услышали приближение техники и сообщили об этом по рации.

Эх, как я завидовал тем, кто был в «ДОТах». Толстые стены и куча трофейной еды. Противник их просто бросил.

И вот я заметил движение, поворачиваю голову, а там... наш командир взвода бежит первый, а за ним его свита...

Я: «Э, э... парни, командир бежит куда-то...».

В ответ я не помню кто конкретно и что сказал, но в голове отложилось что-то типа: «По... й, работаем дальше».

Как потом я узнал, в это время в эфире происходил какой-то треш и неразбериха.

При всём при этом, адреналин просто «капает из ушей».

Товарищ, который стрелял из гранатомëтов, в процессе этого матерился: «... ля, попал, рикошет. Опять рикошет. Вроде зацепил».

Он отстрелял 9 или 10 раз. Трубы и выстрелы закончились. Пипец. Бэхи накатывают. Что делать?

Помню, ветеран чеченских войн, говорит командиру: «Нас тут задавят, надо отойти и найти ещë выстрелов».

Самое интересное, что за час до наката, мы отправили парней в караван принести БК и ещё труб.

Было принято решение отойти примерно на 50 метров. Там «зацепиться». За нами были еще позиции наших парней и «ополчуг».

И вот мы отходим под свист пуль и прострелы из БМП по посадке.

В итоге мы отошли назад и заняли глубокую траншею, которая была поперëк посадки и тянулась по ней метров на 15. Где парни, что были за нами? Ведь когда идешь на ядро (место подвоза БК и продовольствия), то проходишь их позиции. Да хз где они были. Нас было 5 человек в траншее, всë.

И вот я в траншее, мне не дали никакой команды. Я просто тупо суечусь и НЕ ЗНАЮ, что делать. Вот тут опять подкатил страх, растерянность.

При этом командир на рации, пытается что-то донести руководству (правда я хз какому на тот момент). Ветеран и другой опытный товарищ что-то делают, а я, образно говоря, путаюсь под ногами.

И вот я очередной раз помешал ветерану, уж не знаю, что он хотел сделать, но он споткнулся об меня. И говорит: «Хватит, перестань. Не делай так больше, понял?»

Я: «Понял. Что делать?»

Диалог, конечно, малоинформативный, но было как-то так. Ведь когда я не знал, что мне делать именно сейчас, я натуральным образом растерялся.

Тут он говорит: «Бери трубу (труба разведчика), иди на правый фланг, наблюдай и докладывай».

Я не могу описать своë состояние тогда, но это простое и ясное указание, просто, как рукой сняло с меня всю растерянность и страх. Есть приказ, его надо выполнить.

Я схватил трубу, перешёл на правую сторону посадки и, прикрываясь придорожным кустом, стал наблюдать за дорогой и оставленным нами «перекрëстком».

На перекрестке было две БМП. А на месте нашего блиндажа был столб пыли. Оказывается, противник думал, что мы в блиндаже. Одна из БМП крутилась на его крыше, чтобы нас выкурить.

Потом они закидали его гранатами и он выгорел изнутри. Там сгорел мой рюкзак с фотографией любимой и памятной открыткой.

Я видел и пехоту, которая выбегала из оставленного нами капонира, перебегала дорогу, где стояли две БМП и забегала в перпендикулярную от нас посадку.

Я сообщал всë увиденное командиру: что делают БМП, сколько и куда пробежало пехоты.

Всë было ясно и просто — понятная работа. Лишь в голове мысль: Ну где же арта? Где? Они же там кучей стоят.

Противник, видимо, расслабился. Если они какое-то время пробегали дорогу, как открытое пространство, делая рывок. То сейчас они стали спокойно переходить, шляясь из посадки в посадку.

Ну да, когда рядом своя броня, то чувствуешь себя уверенно.

Несколько человек столпились на перекрёстке. Я видел, как они смотрели в оптику в мою сторону. Как я это понял?

У меня солнце было за спиной, а им светило в глаза. Я их видел, прячась за кустиком и выставив вверх трубу разведчика (классная штука), а они меня нет, ни пехота, ни экипажи БМП. Грех этим было не воспользоваться.

Трубу в сторону, а в руки автомат. Чуть высунулся из-за куста, прицелился… Как же вы кучно стоите, уверенные в себе. Зря.

Адреналин просто зашкаливает. Сводишь мушку и целик прям на того, что в центре и жмешь спуск. Короткая очередь, еще одна, еще и ещё.

И видишь, как нелепо падает, словно подкошенный человек. Как кукла на ниточках, которые разом подрезали. Один, второй, третий... Падают, начинают кувыркаться и ползти.

И самое запоминающееся — это крик. Когда в человека попадает, но он не погибает сразу, то он кричит.

Нельзя смотреть на дело рук своих, я закатываюсь сначала в куст и ныряю в траншею. Меня могли заметить экипажи брони или пехота. Заскочив в траншею сообщаю радостно: «Снял!!!».

Это, это... не описать словами. Одно дело стрелять по кустам или на вспышку, а тут вот они. И видеть, что попал...

Меня как-то уже дома спросили: «Что ты чувствовал, стреляя в людей?»

Я ответил: «Отдачу оружия».

Думаю, что у спросившего это вызвало шок. За столом в кафе повисла тишина.

Знаете, этот ответ был с ЦЕНЗУРОЙ. Я соврал.

Я испытывал удовольствие... Да, именно так. Кураж, восторг и боевую злость. Вкус, тот самый вкус крови.

Противник ввел в бой новое подразделение. Решил совместить, как мы поняли, ротацию с накатом на нас. Тогда, ещё из далека, мы подметили, что они хорошо экипированы и во всëм новом.

Я сменил магазин. Интересно, что по моей позиции не было ответки. Они меня не видели. Урок с солнцем я запомнил на ура и впоследствии всегда учитывал его положение относительно себя.

Я вновь вернулся под тот куст. Снова в руках труба. Противник оттащил своих, не то раненых, не то 200х. БМП были там же, но совершали какие-то хаотичные движения. Одна то сдавала назад, то возвращалась. Видимо у них тоже началась неразбериха.

Из перпендикулярной посадки вышло несколько человек пехоты. Они не знали, что тут произошло несколько минут назад. И были мною наказаны.

Снова это непередаваемое чувство, это упоение боем. Я знаю, что мне надо делать. Я делаю это и вижу результат. Только тогда до меня дошло значение шеврона с надписью «Это лучшая работа в мире».

Я проделал этот манëвр несколько раз. Жалею лишь об одном, когда я в очередной раз закатился в кусты, прошляпил «каплю» (эвакуационный пикап противника). Увидел его лишь когда он умчался в клубах пыли. Жаль.

Тут наконец-то разродилось наше руководство, и начала работать наша арта. На перекрёсток и за него полетели «плюхи» наших 120к (миномëты) и заработал АГС.

Где они были всë это время? Хз.

Мы в 5м, плюс пара парней, вернувшихся с «ядра», пошли в контратаку.

Заходим на «перекрëсток». А там в капонире куча брошенной амуниции, кровавые бинты и упаковки от ИПП. Лежат тела. Хорошая работа.

Арта навалила и за перекрëсток в посадку, которая была серой зоной.

Тут, у вновь ставшего нашим блиндажа, мы пополнили БК. Подошли наши парни сзади (где они были раньше?).

Мне хотелось быстрее пойти в бой. Прям не терпелось. Снова хотелось испытать это непередаваемое чувство. Этот азарт и безумный всплеск адреналина. Б... я, как все медленно снаряжают магазины и договариваются, кто как идëт. Быстрее-быстрее... Я даже позволил себе «спустить собак» на товарища из-за его, как мне казалось, медлительности.

Где моя растерянность? Страх? Не, это уже не про меня.

Пока шла артподготовка, я, пополнив БК, курил. Рядом был мой товарищ, который ещё ни разу не был в накате. Его потряхивало, он смотрел на меня во все глаза и спрашивал: "Пи... ц, как ты можешь быть таким спокойным?! "

Я отвечал: «Будь, что будет».

А что нервничать, когда ты знаешь, что ты должен делать? Ты уже всë ПОНЯЛ.

Наверно, именно тогда я стал ВОИНОМ

«Сердце стучит, но это уже не страх, а какой-то азарт». Контратака.

Нас начали поливать в ответ, пальба. Опять над головой косят ветки и листву, свист пуль и резкие щелчки при их попадании в дерево.

БК пополнено, сигареты выкурены и не одна. Ждëм под свист 120х мин, пролетающих над нашими головами в сторону противника — это работает наша артиллерия.

Интересно было подметить разницу в поведении опытных штурмовиков и новеньких. Опытные, пока других потряхивало от мысли, что сейчас идти в накат, живо проверили, что интересного осталось у незадачливых солдат противника, оставшихся после их атаки.

Эх, я в этот «супермаркет» не успел. Меня с одним парнем отправили проверить лесополосу, перпендикулярно подходящую к перекрестку, где был блиндаж.

Находясь в состоянии возбуждения от пережитой атаки и стрельбы по противнику, мне не казалось это какой-то «невыполнимой» или «сложной» задачей.

Для подготовки к этой «зачистке», я накидал себе несколько гранат в сумку сброса к тем 4 в разгрузку. Тоже самое сделал мой напарник. И мы отправились вдвоем проверять посадку.

Шли, прикрывая друг друга, как учили в учебке, то есть работали двойкой. Не буду выпускать облако пафоса, а скажу честно: я закидал все подозрительные окопы гранатами, израсходовав их под ноль. Тоже самое сделал мой напарник.

Никого мы там не встретили, противник отступил.

Мы дошли до нашей группы, которая находилась в этой посадке. Помню во время атаки переживал, что их отрезали от нас. Они от перекрëстка находились метрах в 100. Сидели в очень густых кустах.

Меня живо расспросили о происходящем. Тут на меня напал дикий жор. Ведь воевал я с раннего утра и без завтрака. Меня угостили… не помню чем, но что-то такое вкусное, что я даже с собой выпросил.

Самое интересное, что я в разговоре говорю командиру и молодому парню из моего набора, попавшему к нему: «Вам бы их, пока мы с ними стрелялись, сбоку ударить. Тогда еще бы больше накрошили».

При моих словах, молодой парень насупился, заëрзал и бросил взгляд на своего командира. Тот ответил что-то невнятное. Тут как раз на него вышли по рации, чтобы меня с напарником отправили назад, контратака была подготовлена. И мы ушли, не закончив разговор.

Уже позднее я узнал, что молодой парень рвался вывести группу к перекрестку и поддержать нас, но командир эту идею не поддержал. Почему? Не знаю.

Мы вдвоëм вернулись. Всë было готово. И контратака и собраны трофеи. Мне было обидно, так как кто-то забрал рюкзаки и броню с того места, где я поливал противника из своего укрытия за кустом. Ну да ладно.

Вот тут для меня произошло самое интересное. Не знаю, как именно, но я оказался первым в головной тройке.

Переживал ли я? Да, очень. Снова пришëл страх подвести парней. Что зависит от первого? Как минимум то, что он обязан увидеть/услышать противника первым, предупредить остальных, не выдав группу. На нëм лежит огромная ответственность и я это понимал.

Мне сразу вспомнился Опытный боец из моего первого наката. Теперь я был на его месте. Поймал себя на мысли: «Главное, чтобы сзади идущие меня не спалили, а то будет писец».

И мы двинулись. Чтобы было понятно, стоит хотя бы приблизительно пояснить наш наступающий порядок.

По самой лесополосе шла головная группа, около 8 человек. К сожалению, я уже не помню точной численности.

Далее по пятам за первой шла вторая группа. Она состояла из новеньких, ранее не ходивших в накаты.

Слева от лесополосы было поле и около лесополосы там были овражки и какие-то буераки. По ним тоже шла группа. Вëл еë опытный воин, прошедший две чеченских. От него я получил «трындюлей» за бестолковое поведение в ходе отражения атаки противника. Численность и состав его группы были мне неизвестны.

Помню один парень с первой группы объяснял новеньким из второй: «Вы вперёд не стреляете, даже если стреляют спереди по вам. Впереди идëм мы. Стреляя вперед, вы стреляете по нам. Понятно?». В ответ дружное кивание голов и «угуканье».

Мне показалось, что «как-то всë это ненадëжно».

И вот мы идëм. Сердце стучит, но тут уже не страх, а какой-то азарт.

Мы прошли совсем чуть-чуть и снова натолкнулись на тела солдат противника. Это был пулемëтный расчëт MG 42. Запомнилась абсолютно новая амуниция и огромные короба с пулеметными лентами.

Времени нет разглядывать, идëм дальше. Знаете, занимаясь спортом,

никогда не любил ходить гусиным шагом, да, было такое упражнение. А вот для СВО — это отличный навык.

Я согнулся в три погибели и шел. Время от времени я останавливался, приседал и подавал знак, идущим сзади, остановиться. Посмотрел, послушал, вроде тихо. Подаешь знак и идешь дальше.

Набрели еще на один брошенный MG-42 с БК. Парень, что шел с правого края посадки, нашел РПГ-7.

По всей посадке, что мы шли, бинты, упаковки от ИПП.

Мысль, что противнику «досталось» — грела душу.

Но с продвижением вперед, тишина начинала давить. Поймал себя на мысли, что «быстрее бы началось…».

Помню шëл, а точнее крался, а напряжение нарастало. Когда ты идешь впереди, ты весь превращаешься в слух, а глаза «пожирают» эту зелень, что перед тобой. Ты стараешься услышать шорох, какой-нибудь стук, разговор, ну или щелчок предохранителя.

Ты пытаешься разглядеть в зелени лесопосадки окопы, блиндажи, какие-нибудь укрепления или засевших солдат противника.

При этом ты смотришь себе под ноги, чтобы разглядеть возможную растяжку или признаки минирования. Да просто не наступить на сухую ветку. Тишина, тишина — это наше всё.

Сзади раздаëтся «хрусь». Думаю, останусь живой, найду и убью суку, что не смотрит под ноги.

Так я шёл некоторое время, очень медленно и очень тихо. Чертова зелень! Ничего не видно. Как в фильмах про Вьетнам.

Проходим какие-то окопы. Один достаточно глубокий, а второй меньше метра и короткий. Думаю про себя, надо запомнить, что тут окопы, пригодится.

Вообще, двигаясь в посадке, про себя отмечаешь деревья, за которые можно спрятаться. Типа, ага, прошел толстое дерево, оно за мной в 10 метрах, если что, можно сдать назад и укрыться за ним. Отмечаешь все ямки и ложбинки.

И вот очередная ветка прям на уровне моих глаз, с учëтом, что я иду, согнувшись в три погибели. Блять, не выше и не ниже.

Убираю еë в сторону стволом автомата. Прохожу чуть вперёд и возвращаю ствол на место... Что это?

Всë вокруг зелëное, а это синее.

Короче ХЗ, что я думал, но этот синий цвет прям резанул мне глаза.

Не знаю, как описать происходящее, но на это «синее» я начинаю вскидывать ствол. В это время я понимаю, что это каска, а обладатель каски смотрит на меня из амбразуры какого-то укрепления, а я на него.

И тут у меня мушка с целиком на каске свелись. Я зажал спуск. Ствол дергается, а я пытаюсь его удержать на «амбразуре». Каска с синей полосой пропала, вижу фонтанчики земли и какие-то щепки летят от моих выстрелов. Все как-то медленно... Я начинаю орать: «Контааааакт!»

Магазин опустел, а я доорал и плюхнулся на землю. Как потом парни сказали: «Мы лежали, а ты еще стрелял».

Спасибо магазину от РПК. Плюс 15 патронов дали лишнюю секунду-полторы времени.

Я упал на землю и вот тут началось. Нас начали поливать в ответ, пальба. Опять над головой косят ветки и листву, свист пуль и резкие щелчки при их попадании в дерево.

Смена магазина, снова стреляю. А косит прям, писец, как плотно.

Тут вспоминаю, что сзади-то окоп и жопкой, жопкой сдаю назад. Нырк в окоп. И такая мысль: «Фух, в окопе шансов выжить больше». Жалко, что я немного раньше времени обрадовался, окоп, как вы помните, коротковат. Вот и торчала моя правая нога из него. А убрать не успел...

Вдруг резкая боль и жжение. Я ойкнул и заскулил. У меня мысль: Ступню оторвало. Оборачиваться так страшно, собрался с силами, посмотрел, а, нет, на месте. Чтобы не скулить, прикусил кулак в перчатке.

Я помнил, чем заканчиваются крики в посадке, пример был памятен.

Скрючился в этом недоокопе, больно очень. А в берце дырка ниже щиколотки и красное пятно вокруг.

Угораздило меня в эту ямку спрятаться, рядом же нормальный, глубокий окоп был! Его занял товарищ, что шел за мной. И тут мою мысль прервал разрыв над головой, второй, третий и всего пять. Я просто врос в свою ямку, вжавшись в неë.

Фух, жив. А из глубокого окопа: «Я триста». Товарища в нëм ранило.

Надо было думать, как выбраться. Пальба не прекращалась. Как я понял, что позади нас ещё одного нашего затрëхсотило.

Командир связался с группой, что шла слева от нас. Они начали плотно наваливать по позиции противника.

Мы (подранки) не стали долго думать, ползком-ползком и вышли назад. Оказывается, что парню в соседнем окопе попали осколки от граника в бедро.

Третьему пуля тоже зашла в бедро по касательной и вышла.

Я немного отстал от них и когда дохрамал до своего блиндажа, решил остановиться и осмотреть себя получше. Странно, но крови почти не было. Только аккуратное входное отверстие.

Пулю потом извлекут из стопы, она почти вышла. Еë будет видно, по словам врача, на просвет через кожу.

Там около блиндажа, я услышал свист и еле успел закатиться в него, как прилетела 120ка от противника. Меня прилично контузило.

А дальше я похромал на эвакуацию.

В медпункте встретились все 300-е того боя. Я и ещё трое парней. Одного ранило слева от посадки. Нам оказали первую помощь, перемотали и что-то вкололи. И знаете, что?

Ожидая эвакуацию, мы все говорили, как, кто и где был, что делал. Эмоций было через край. Ужасно хотелось есть. Мы потрошили пайки на «ядре». А мне было приятно слушать, когда очень эмоционально говорил мой товарищ, который шел за мной в первой тройке: «Если бы не (мой позывной), нас бы всех, нах... й положили. Он стрелять первым стал, а мы в это время залегли». И обращаясь ко мне: «Спасибо тебе, брат».

Вот тогда понимаешь, что всë сделал правильно. Не подвёл.

Ту позицию наши парни в накате взяли. Затрофеили 5 MG-42.

В полевом штабе нас встретили, как героев. Мы в тот день отразили атаку и пошли в накат. Там меня спросили, с чьей я группы.

Услышав ответ, говорят: «Вас всех с группы к Ордену Мужества представят». Угу, после госпиталя я спросил, что там с Мужиком? Мне ответил: Получили, но не мы. Обидно.

Вот именно эти ощущения боя, переживания и эмоции, выплеск адреналина и восторг, да, именно ВОСТОРГ, ты вспоминаешь снова и снова.

«Смерть осязаема и ищет, кого забрать первым, чувствуя панику». 

Я закончил предыдущую часть на своëм первом ранении во время нашей контратаки. Впереди будут публикации о моëм состоянии в госпитале и уже дома. И пока я к ним не перешëл, мне бы хотелось раскрыть несколько моментов, по которым, я думаю, у вас есть вопросы.

И так, осмотрим поле недавнего боя:

Думаю, что у Вас вызвали вопросы, а они были в комментариях про командира, который перед моим первым штурмом сказал: "Идите и займите их окопы. Их там всего двое осталось", а потом при атаке противника побежал куда-то в сторону тыла.

Даа..., икалось ему от моих размышлений и слов про него, да и других парней, что ехали со мной в госпиталь. Одним словом — сука.

Но его поведение не осталось незамеченным. Впоследствии, находясь уже в госпитале, узнал, что его и парня, что командовал нашей группой в тот день, вызвали в полевой штаб.

Там первого разжаловали, а второго поставили на его место — это было правильное решение.

Подход в работе изменился, даже в посыле приказа. Не «Идите и займите», а «Сходите аккуратно на мягких лапках и разнюхайте. Чуть что — сразу на связь и вызывайте арту». Вот как-то так.

Правда я и другие всё равно недоумевали почему «просто разжаловали».

Потом я видел разжалованного в первый день после возвращения с госпиталя.

Когда меня с Миражом выгрузили на ядре, мы направились к новому командиру направления, чтобы получить свои новые назначения. А я, используя свои связи с новым начальником, попросился в свою прежнюю группу. Ну, вот такой я, да...

А там встретили разжалованного. Перед его приходом услышал по рации: «К вам идëт (позывной), снова...контуженный». Мне показалось, я заметил в фразе сарказм.

Моë предположение оправдалось, когда один из парней в группе командира, сказал: «Заебал он пятисотиться». И обращаясь к командиру: «Нахуй он тут нужен, отправь его...».

И вот приходит «контуженный». Нет того прежнего пафоса и резкости. Он сильно тормозит, показывает, что не слышит. Распластался на земле и открывает рот, как рыба на берегу, вроде как рыгает.

У меня никакой жалости, а только презрение и подозрение: не похож на контуженного, что-то тут не так, «отрабатывает диагноз», как говорили парни из проекта К.

Меня отправили к своим парням, нагрузив цинком с ВОГами для АГС, которые я должен был занести по пути. И дали мне еще одну «ношу» — проводить контуженного, «вдруг потеряется по пути к медикам».

Я пер цинк, обливаясь потом, а разжалованный плелся за мной. Как-то я оборачиваюсь, я его нет, возвращаюсь метров на двадцать по посадке, а он снова лежит (плохо). Блять, положил цинк, поднял контуженного, говорю ему: «Иди впереди меня».

Он идëт, мотается из стороны в сторону, пару раз упал. Правда я подумал, глядя на эти «падения», что как-то падает чересчур аккуратно.

И вот попросил голосом умирающего лебедя: «Курить есть?». Пачка в рюкзаке в крайнем кармане. Снова класть цинк на землю, снимать рюкзак, лезть за пачкой? Нее, лень.

Говорю: «В рюкзаке есть пачка, возьми сигарету».

Он копошится у меня за спиной. Всë это происходит на «перекрëстке» лесопосадок. Мне надо поворачивать к парням с АГСом, а ему идти к медикам в тыл. Я ему говорю: «Дойдешь сам?»

Он: «Постараюсь. Иди…».

Думаю про себя: ну и хуй с ним. Хочется быстрее скинуть тяжеленный цинк и дойти до своих.

Мы расходимся, я прихожу метров 10, оборачиваюсь, есть у меня такая привычка, да и посмотреть надо, как он без меня идëт. Видимо сигарета была лечебная, он шагал бодрым шагом и без намëка на контузию, быстро скрывшись в посадке.

«Пятисотый» — подумал я. А по приходу к своей группе, еще раз помянул крепким словом бывшего командира. Полез в рюкзак за сигаретами, а пачки и след простыл. Контуженный, контуженный..., а пачку подрезал только так.

Потом это г... всплыло на тыловой должности. Как? Не знаю. По рассказам, строил своих подчиненных, которые не были на передовой, но откровенно ссал тех, кто воевал под его «началом», если таковые ему встречались.

Это эпизод оставил «неприятный осадочек», но умолчать о нëм не могу и не хочу. Не все «кадровые решения» были мне понятны в нашем отряде.

Таким образом, всем понятно, что от командира зависит очень многое.

Уже после полученного горького опыта, я понимаю, что он должен был, в описываемых мною ситуациях с нашей группой, действовать следующим образом:

• Как только пришло пополнение, необходимо было разбавить его опытными бойцами, назначив их командирами. А командиров, которые были в учебке, сделать замами.

• Ввести командиров в курс обстановки на передовой: где свои, где противник, как противник действует, как до этого развивались события (действовал отряд). Привести примеры штурмов удачных и нет. Последнее тоже очень важно.

• Новые группы приучать постепенно к передовой, хотя бы два-три дня.

• «Знакомить» вновь прибывших командиров с коллегами из огневой поддержки (АГС, ПТУР, СПГ и станковые пулемëты).

• На штурм ходить с четким планом действий, разыгранным на бумаге пошагово или хотя бы проговорить кто и что делает.

• Вот тогда будет согласованность действий и взаимодействие.

Что я уяснил лично для себя:

• Надо знать, что происходит вокруг (где, кто находится, какая задача стоит). Это опять же зависит от командира.

• У каждого бойца должна быть своя задача. Для меня в начале — это было главное подспорье в бою. Как Вы поняли, без задачи я терялся и появлялся страх.

• Страх может вогнать Вас в ступор или заставит совершать роковые ошибки. Меня страх мобилизовывал на выполнение задачи. Главное хоть что-то делать. Тут мы снова возвращаемся к наличию приказа от командира.

• Тишина... после криков о помощи товарища и стрельбе противника по нему на его голос — это урок на всю жизнь. Помню, находясь на ПВД (пункт временной дислокации) с Миражом, мы не могли находиться в одном помещении с новенькими — они слишком шумели. Это бесило. Так что не кричим, разговариваем в полголоса, даже на своих позициях. Копаешь окоп и попался корень — не рубим. Твой стук слышен на всю округу. 

Приехал на передовую — «поймай тишину», пока ты там.

• Паника — это самый страшный враг, писал уже об этом, но повторюсь. Как еë избежать? К сожалению, не знаю. Потом в учебке проекта стали курсантов «обстреливать» — стрелять боевыми над их головой и рядом. При обучении сажали в окоп, а через их головы накидывал миномëт расчëта из числа таких же курсантов. Жестко? В самый раз. Я уверен, что это хоть как-то сможет тебя подготовить. Жаль, что при моëм обучении такого не было.

И последний пример паники, который я приведу, но не последний из случавшихся там.

Во время нашей контратаки погиб наш боец. Его смерть я не видел, о ней рассказали мне позднее. Он был в группе, что шла слева от посадки, по которой двигались мы. Напомню, что еë вёл опытный боец, который прошел две чеченских кампании.

Парень тот был крепкий, уверенный в себе, как-то мы провели час-два в одном блиндаже. Пили чай и разговаривали. Он был из проекта К. С его слов, он отбывал наказание за «мокруху». Ни намëка на страх и что-то подобное в нëм тогда не было.

И парни рассказали вот что:

Мы двигались вдоль посадки, стреляли, прикрывали вас, когда по вам начали лупить. Он стрелял, все было нормально. А потом закричал: «Да пошло оно все нахуй!»

Бросил свой автомат вперëд (мне рассказчик показывал это движение) и пошëл назад, вдоль посадки, потом пересëк еë и пошëл вдоль дороги. И тут прилëт мины по нему одному.

Не по наступающей группе в посадке, где шел бой, не по группе слева от посадки, а по дороге, где никого не было кроме него одного.

Как такое может быть?

Вот тогда мы, рассуждая на тему паники, вспомнив похожий случай, пришли к выводу, что

Смерть осязаема и ищет, кого забрать первым, чувствуя панику.

Интервью с бойцом ЧВК Вагнер — обладателем крапового берета

«Поэтому мы и решили, что снайпер – Таня»

Автор: Что ждало по прибытии за ленту?

Байчон: Встретили, как полагается. По прибытии дали передохнуть, накормили горячей пищей. Была там столовая, столы, каша, супы. Накормили, дали посидеть, успокоиться. Доукомплектовали у кого чего не хватало в плане снаряги. Задали вопрос у всех ли всё есть. Нас встретил старшина нашего хозяйства. Всех собрал и двумя Уралами повезли на ПВД. Привезли на ПВД, и мы попали во вторую линию обороны, примерно в 8 км от линии контакта.

На войне не бывает безопасных мест, вроде 8 км от линии соприкосновения, глухая оборона, никто ничего, но нам как-то не повезло, мы в первый же день, блять, попали под обстрел, и у нас сразу же был 200-й. Просто трагическая случайность. Хохлы просто накидали в белый свет, как в копеечку, и попали по нам. Больше туда не было ни прилётов, ничего. Вот так.

А-а, мы даже попали сначала в третью линию обороны в Попасную, двое суток жили и осваивались там. Разговаривали уже с побывавшими там парнями. Ставшими 300, но отказавшимися ехать в Россию и помогавшими там в тылу. Всё равно никакое подразделение не может существовать без тыловых частей, помогали старшине и делились с нами боевым опытом. Вот мы двое суток были с ними, сходили на помывку в баню. И вот после этого нас отвезли на ПВД, где попали под обстрел.

Там я провел сутки, успел выкопать окоп, который мне было очень жалко, только начал его благоустраивать, и меня вызвали на передок на линию контакта. Там шла позиционная борьба. Здесь наши укрепы, метров через 400 хохлятские. Ну, так, вели беспокоящий огонь, они по нам, мы по ним. Продолжалось два месяца. Это была подготовка к штурму Соледара.

Автор: Тебя одного выдернули на передовую? Почему?

Байчон: Меня одного выдернули потому, что я был командиром расчёта крупнокалиберного пулемёта Утёс. А Утес (смеётся) всегда нужен. Так там не было командира расчета и расчет на то время был, как бы помягче сказать, никакой. Просто поставили парней, чтобы хоть кто-то на нём числился.

Показали им, где спусковой крючок по принципу «и нихуя не трогай». Мне пришлось по месту их обучить, дать азы обращения. Потом понял, что проще объяснить их задачи просто «Алёша, принеси патроны. Остальное я сделаю сам». Вот так вот. Но один из расчета оказался более-менее толковый, помогал мне в принципе нормально.

Автор: Какие задачи выполнял эти два месяца? Как устроил быт?

Байчон: Мы стояли в позиционной борьбе, так сказать в атакующей обороне. Наши разведчики делали периодически, ну не периодически, а ежедневно делали по серяночке какие-то вылазки, выявляли, где у хохлов какие огневые точки. Мы отрабатывали, по возможности, по этим огневым точкам.

Но там такая патовая ситуация сложилась и у хохлов, и у нас. Что они, что мы находились между, так называемыми, линзами, так называемые перепады высот. Она может быть небольшая, но так как стрелковое оружие бьёт прямо, то перепад высоты даже в 10 метров — бугорок уже тебе не даст попасть по противнику, который находился за этим бугорком. У противника была, в принципе, такая же ситуация.

Расстояние до них было 300-400 метров, оно гражданским людям может показаться небольшим, но на фронте, как мы знаем, 400 метров открытки – это пиздец, как тяжело. Шла зеленка квадратами, посадками. В посадках у них были укрепы. Ну и в полях у них были два дзота. А нам надо было, очень и очень надо было пройти эту открытку, чтобы пересечь дорогу, которая соединяла Соледар и Бахмут.

Нам нужно было отсечь Соледар от Бахмута. В Соледаре они очень плотно и хорошо окопались, укрепы были дай боже. Поставки и ротация вся происходила по дороге на Бахмут, оттуда. И они, соответственно, это очень хорошо понимали, там командование не *****, держали её.

Каждый день они бомбили нас, закидывали кассетами, минами, нашу линию окопов, а мы их. Ни туда ни сюда двинуться не могли, она двойная была. Мешала, как и обороняющимся, так и атакующим. Ну, потом всё-таки перепрыгнули её (открытку прим. Автора).

Быт? Человек сволочь такая, привыкает ко всему. Благодаря парням, которые там были раньше, были выкопаны окопы. Пришлось их подобустроить, причем это еще многие окопы были хохлятские. Парни их занимали, кто на два месяца раньше пришли. Переоборудовали их окопы под свои нужды, где-то пришлось окопаться самим, вытянуть линию обороны. У нас блиндаж был вообще очень хороший, так как расчету Утеса ротация светила очень редко потому, что тяжеляк, постоянно на боевом дежурстве.

У нас целый укреп был, большой блиндаж, втроём мы там жили, места хватало, с накатом из бревен, сверху земля. Единственное неудобство – ***** птички, никакое отопление не сделать, так как дым, птичка палит и начинаются прилёты. Потом выходы находили, стали делать маленькие печки из цинков из-под патронов. Вырезаешь небольшое отверстие, туда небольшую трубу вытягиваешь и дыма по минимуму, его практически не видно. Вот таким образом утепляли блиндаж.

Потом нам привезли печки-сирийки. Штуки хорошие, легкие, легко собираются, теплые, но на солярке.

А за ней ходить на ПВД 6 км, на себе не натаскаешься, жрёт она прилично. Поэтому старались обходиться подручными средствами. Я по опыту чеченской компании в цинки или плошки наливал растительное масло, из бинта делал фитиль и поджигал.

И у тебя в блиндаже всё равно плюсовая температура, около +15, что вполне комфортно.

Пятилитровой канистры масла хватало на неделю.

Единственное, что заёбывало – это ***** мыши, *****. Мыши – это *****. Они всё время лазят, шуршат, наглые, им вообще *****, что ты кидаешь или орешь. Они были рыжие покрупней и черненькие поменьше. Причем черные более бестолковые и наглые. Лазят везде, *****.

Проблем с питанием не было. Была проблема сходить за ним.

Идти километра 4 на подвоз. Там вода в полторашках, паи. Но надо было ходить по полной боевой. Ну, в принципе, волка ноги кормят, а солдат должен переносить все тяготы. А так всё поставлялось компанией, не захотел идти, поленился, сиди без чая и воды.

Автор: Когда и как началась Соледарская операция и какова твоя роль в ней?

Байчон: Операция шла, по-тихой отряды шли, хохлов давили-давили, но ситуация была патовая у всех. У хохлов были укрепы *****. Нам в помощь артиллерией был 106-ой казачий полк. Ребята старались, но меткость оставляла желать лучшего, да и качество снарядов страдало.

Но тут, как ни странно, благодаря им получился прорыв в этой патовой ситуации. Они, никого, не поставив в известность, пошли ночью в накат. И так как хохлы от них не ожидали, нежданчиком, он у них получился. В накат-то они пошли, а что дальше делать они не знают.

Тут наше командование воспользовалось этой ситуацией по всем направления на Соледаре. Взвод, который находился на ротации, их всех резко собрали и кинули в подмогу к ополченцам. И парни удачно там отбили-пробили. Также наш ПТУРщик Коля отработал и ***** тогда 30 человек нациков Кракена, подбив машину и БМП. Пока они были в растерянности, что происходит, наши парни запрыгнули на две улицы Комсомольская и Пионерская. А дальше всё пошло стремительно.

План был составлен, что делать, но получилось и для нас неожиданно и мы пошли в накат со своей стороны. Сбоку у нас двигалось 3 ШО (штурмовой отряд прим. Автора), они долго возились-возились, долго не могли выполнить своё БЗ (боевое задание прим. Автора), там было жёсткое сопротивление хохлов.

Им нужно было выйти к нам навстречу с боку и соединиться с нами. Мы уже выполнили давно, а у них не получалось. Тут начало всё происходить очень быстро.

Я должен был сходить наконец на помывку, две недели не ходил, пошел и тут меня разворачивают. Просто 14 километров сходил, чтобы чаю попить (смеётся). Всё, идем в накат. Мы пошли отрезать дорогу, про которую я рассказывал. Шла лесополка, мы её называли Безымянка, по ней мы прыгнули быстро через открытку. Сумели её за сутки преодолеть, закрепиться на Безымянках и пошёл накат на отрезание дороги.

А хохлы там были очень хорошо укреплены. Мы туда сунулись, нас немного потрепали. Была дана команда оттянуться на вновь занятые позиции на Безымянках. Мы на позиции сели, и тут очень хорошо отработала наша бригадная арта. Хорошо отработал Солнцепёк, арта и нужно отдать должное помогло Министерство обороны, нанесло по их позициям авиаудар. Особенно порадовал Солнцепёк, который своими ударами так всё разворошил, что ой-ой. Ну и пошла стрелкотня.

Мне сказали ищи сам себе позицию для тяжеляка, будешь подавлять огневые точки противника. Я нашёл себе точку. Особенно мне было удобно стрелять по скоплению противника, и всё, пошёл накат. Хохлы, конечно, предоставили нам «сюрприз» в виде танка, который ***** знает откуда-то вынырнул и натворил немало бед.

Он еще оказался модернизированным Т-72, у которого валы все ведущие, и он по твёрдому покрытию может ездить без гусянки. Кто бы что не говорил, но это грозная и мощная техника. Несведущие: Да, *****, 72ой старьё…

Да, старье, *****, это ужас только одним лязгом. Он выдержал 7 попаданий с РПГ. Потом мы сумели его разуть. Перед этим он успел *****, пострелял… Танчик — это вообще *****… Всё, танчик разули, встал, его затрофеили, правда экипаж сумел *****.

И там у них были 2 пулеметных гнезда тяжеляка, которые не давали пройти огнём. Вот я со своей точки пытался подавить огнём. У меня это получилось, но бой для нас был тяжёлый, очень тяжёлый штурм.

Хохлы за эту дорогу люто держались, люто бились. Это было несколько мгновений, неизвестно было чья возьмёт, взяла наша. Четверо суток это длилось. В памяти это мрачное черное пятно эти четверо суток. Все дни дождь, грязь эта жирная, автоматы просто куски глины, перезаряжали ногами.

У них в полях работали снайпера. Там были такие укрепы, где они передвигались. Одни снайперша *****, вообще все нервы вымотала и там на Безымянках в первый раз был затрехсочен наш Утëс. Как только Утёс начинает работать, то по нему начинает лететь вся ***** мира: польки, *****, отвлекая внимание, тем самым всё-таки даешь возможность парням штурмам подняться и перегруппироваться, куда-то выйти, залечь, найти более надежное укрытие.

Даже если ты не сумел точно попасть, то одним своим присутствием подавляешь противника, отвлекаешь на себя. Да, тогда пришлось несладко, летела вся ***** мира, включая даже и танчик работал.

Но, как бы то ни было, мы перепрыгнули дорогу, отрезали, вышибли хохлов, заняли укрепы. Затрофеили еще два Утеса, и я пошел ознакамливать парней, чтобы они могли хотя бы с него стрельнуть, мне на три не разорваться. Начал обучать, ну как обучать, они были заклинившие, почистил, расклинил, показал, как заряжать и стрелять. Отработали несколько очередей по хохлам. И тут опять полетела вся ***** мира и стал наш укреп разбирать танчик.

Разбирали нас минут 40. Вылезли мы из него в ***** контуженные. Я парням говорю: Ну, че? На Утёс пойдёте?

Один: Иди на ***** со своим Утёсом. Я лучше в штурмах побегаю.

А второй: Я подумаю.

Вот такая весёлая была ситуация.

Вышибли мы хохлов. Нас потом пришли поменять парни из 17 ШО, так как мы были сильно потрепаны и вывели на отдых. С другой стороны, подтянулась 10-ка. И после того, как мы отрезали дорогу, через два дня Соледар сдался. Они поняли, что они остались без подвоза БК, вывоза раненых. Там был небольшой коридор, который вот-вот должен был захлопнуться, и они им воспользовались, *****. Тогда Соледар был взят. Вот такой был штурм Соледара.

Автор: Ты сказал про снайпера «она». Почему в этом уверен?

Байчон: Я не могу со 100% точностью сказать, что именно «она». Просто мы натрофеили их радеек, не без этого, слушали их эфир. Звали её «Таня», точнее позывной. Она в эфир передала: БК *****, жрать *****, заперта в поле. Ухожу в автономку. На этом основании сделали вывод, что снайпер все-таки женщина. Там работало несколько снайперов.

Но как раз если смотреть на дорогу с левой стороны поле и получалось, что она заперта потому, что с той левой стороны двигалось 3-е хозяйство (3-й штурмовой отряд) на слияние с нами. Здесь были мы и там поле, оно было большое в несколько гектаров. Вот из него она откуда-то и отрабатывала. Её и с птичек палили.

Охотилась она в основном на тех, кто с радейками в руках. Я потом только до этого допёр. Иду без радейки вроде нормально, как с радейкой, так сразу что-нибудь начинается вшух, вшух-летит. Ну, не знаю…, гуманистка она, это обычные солдатские байки, вагнеровские трассера, но сложилось такое ощущение.

Подстреленных ею было довольно большое количество, но не было 200-х. У всех были перебиты нижние конечности. Кто-то сгущал краски: Да она тварь специально по ***** стреляет. Но я немного знаком с работой снайпера, тем более в таких условиях, выцеливать именно по *****, даже с 200 метров, довольно проблематично и неэффективно. Скорее всего била в нижние конечности, вот и всё. И такое ощущение сложилось не только у меня, что она просто трёхсотила парней. Поэтому мы и решили, что снайпер Таня.

«Дали снайпера, гранатомётчиков и мы начали дискотеку»

Автор: По какому принципу ты выбирал позицию для Утёса? Делал ли запасные позиции? Как часто их менял? Как маскировал?

Байчон: У меня был такой немного нестандартный, скажем так, не по учебнику, подход к работе на утёсе. Может поэтому и остался жив расчёт. Также я знаю, что с 11 отряда также парень стал действовать и сумел сохранить себе и своему расчёту жизнь, в отличие от остальных отрядов, где Утёсы размазывали в первые же минуты боя.

• Я не маскировал, предпочитал действовать с открытки внаглую, в последний момент доставая Утёс.

• Я перетаскивал его в обычных рюкзаках, просто посудив логически о том, что, ЦЕНЗУРА, если идут два штурмовика с рюкзаками – это просто два штурмовика, просто они все с рюкзаками. А если идут два штурмовика и тащат что-то длинное и тяжёлое, то, значит 100 пудов они тащат что-то ***** и надо это *****. Это дало свои плоды.

• Я ждал команду на выполнение задачи, Утёс быстро собирался в течении минуты, выставлялся на уже присмотренную и подготовленную позицию, откуда лучше работать и всё, начинал работать. И там свои нюансы – время жизни расчета 2 минуты, то есть у тебя есть 2 минуты работы, после чего тебя скорее всего *****.

• Эти две минуты отрабатываешь, у тебя щелкает внутренний таймер в голове и меняешь позицию. Проще говоря *****. Все, полетели прилёты, смотришь на каком расстоянии от тебя, если первый метрах в 50, то работаешь, поближе, то уже, ага, тревожный звонок. Если совсем близко, то ноги в руки и пошёл. Если далековато, не пристрелялись, то можно еще поработать. Всё отработал, хватаешь пулемёт, уходишь, в заранее приготовленное место – ямку или ложбинку его скинул, накрыл.

• Всегда две плащ-палатки с собой носил. Одну для того, чтобы накрыть, другую подстелить, чтобы патроны не пачкались. И бежишь, чем дальше, тем лучше, куда-то, где надёжное укрытие, пережидаешь. Всё, ***** закончился, доложился, или тебе самому кричат «Тигр», «Красава».

• И всё, ждёшь команду на продолжение работы или все «давай в укрытие». Пережидаешь, по возможности посмотрел, пулемёт же твой брат, ты его, оп, вытащил и с собой унёс.

• Либо, когда самое начало штурма Бахмута было, у меня была отличная позиция на дороге. Хоть она была и пристреляна хохлами, но достать меня было проблематично, было укрытие – канализационный сток под дорогой. Снимал пулемёт с дороги, засовывал в трубу и *****. Посадка метрах в 50-ти от дороги. Пробежал и меня не видно ни птичкам, никому. Они стреляют вслепую. Здесь они не могут меня выцелить. Они понимают, откуда ведётся огонь, примерный сектор, но не могут понять конкретно откуда и стреляют вслепую.

Ну, вот такая тактика, чему я всех обучал. Спасибо большое командиру, который давал мне такую свободу действий, полностью полагаясь на мой опыт и знания. Он просто давал мне задачу, а как я её выполню, с каких высот, с какого места – это уже моя задача. Я сам ходил, смотрел, там есть свои нюансы, всё это так быстро не объяснишь.

Само собой сразу приглядывал несколько запасных мест, откуда можно работать. Максимально у меня было пять точек, я прям бегал по ним, если работа плотная с одной, второй, третья…пятая.

Причем я действовал по наитию, не зная на какую точку я переберусь через две минуты, просто так от балды. Давай вот сюда. Просто чуйка, чуйка должна быть развита, ты же не знаешь, куда они ***** следующий раз. А они гадают куда ты переберешься.

Потом, когда командир поставил меня учить штурмовиков работать на Утесе, чтобы не получилось, как я говорил на перекрёстке, три Утеса, а стрелять умею только я, каждый должен был уметь хотя бы стрелять.

Я говорил парням, что главное скорость. Нет на современной войне какого-то надёжного укрытия. Ни одним калибром так другим.

Не полька тебя *****, не справится, ***** 152-й, который размажет вас на месте. Рано или поздно или снайпер снимет или чем-то тяжёлым вас *****. Просто двигаться-двигаться…

Даже если посудить логически, гораздо сложнее попасть по человеку в открытом поле, когда он отработал и ушел или сидит в каком-то, ну, пусть укрепленном толстостенном домике или ДЗОТе – ***** из гранатомёта.

Сложнее попасть в одиноко лежащего человека. И в поле, если будет прилет даже РПГ, то очень большие шансы, что ты выживешь и тебя даже не затрёхсотит. Приконтузит, да, но там все контуженные. На штурм пойдешь, тоже будешь контуженный и еще много-много раз. Ну и здесь мне это помогло –

постоянно двигаться-двигаться и постоянно вводить соперника в заблуждение, чтобы он не знал, откуда ты начнешь работать в следующий раз.

Автор: Тебя корректировали штурмы? Или ты сам находил цели?

Байчон: Братан, само собой, это всё взаимосвязано. Пулемётчик — это такой же штурмовик, но уже с большим калибром. Это залог победы. Да, были типы, которые пытались отсидеться по другим хозяйствам, но это не по-мужски, не порядочно и это ни к чему хорошему не приводило…

В одной связке все находимся. Я завишу от штурмов, которые прикрывают меня, когда я меняю позицию, контролят, чтобы меня не обошли с фланга. Я прикрываю их, подавляя огнем противника. Мы на радейках, передаём друг другу информацию.

Само собой на открытке с пулемётом у меня был большой риск, да, но и большой сектор обзора. Я мог видеть откуда что, где что происходит, вспышки и ПЗРК и всего. Ты же не постоянно сутками стреляешь и стреляешь, залился, сидишь в обороне, следующее звено пошло брать следующую точку. А раз я на пулемёте, должен контролить абсолютно все, помогая штурмам, у меня должна быть господствующая высота. Я им даю информацию, они мне дают информацию.

На основе всей информации командир делает какие-то свои выводы, даёт мне задачу куда-то передвинуться, спрашивает меня вижу ли я тот то сектор или могу ли я отработать тот то сектор.

Да, я корректировал штурмов, и они меня корректировали. Как я, так и штурмы корректировали нашу арту, миномёты. Всё взаимосвязано, по другому не может быть и это залог успеха.

Всегда наше первое хозяйство (1 взвод прим. Автора) в первом штурмовом отряде перевыполняло свою задачу. Мы всегда выполняли не только свою задачу, но и помогали другим взводам. Это всё зависит от грамотности командира, от умения вычленить каких-то людей, которым он может доверять.

Не доверяя штурмовикам, не может быть победы, командир не может разорваться. Поэтому он доверяет своим парням, а парни, в свою очередь, стараются оправдать это доверие – это и есть залог победы. По-другому никак.

И само собой, конечно, мы штурмим, я прикрываю, у меня в любом случае свобода действий, я вижу противника и могу открывать огонь по готовности, если у меня не стоит задача не выявлять себя, стоп колёса, не показывать, что есть тяжеляк, просто корректируй, пусть это будет сюрприз. Тут уже зависит от ситуации. А так, конечно, почему, если я не увижу *****, мне его не *****? Если в моей зоне ответственности появилась банда *****, я, конечно, её *****.

Автор: Чем занимался на ротации?

Байчон: Братское сердце, ротации, как такового понимания, у нас не было. Я знаю от человека в Министерстве обороны, они ротируются через неделю. У нас этого не было. Когда в позиционной борьбе стояли, за два месяца два раза на помывку сходил. Мало ли, тяжеляк постоянно на дежурстве. Хохлы постоянно пытались создавать какие-то провокации, накаты, поэтому не снимались.

Штурма у нас уходили каждые два дня. Ну, что за два дня? Пришел, помылся, постирался и обратно идешь. Это более служило не для физического отдыха, сколько для эмоционального, морального. Здесь ты сидишь, по тебе постоянно что-то летит, постоянные прилёты, постоянные прострелы. Это моральное напряжение.

Даже в этой позиционной войне каждый день мы теряли 200 или 300. Пусть это позиционная, но война, без этого никак.

А когда мы из Соледара вышли, мы чуть отдохнули и командование начало развивать успех, так как хохлам пришлось оттянуться на большое, на очень большое расстояние, когда мы перерезали эту дорогу. Им просто тупо негде было укрепляться, им пришлось оттянуться практически до самого Бахмута.

Там на окраинах у них были укрепы, но их стали быстро-быстро давить, запрыгнув им на плечи. Здесь уже было не до каких ротаций. А когда начался штурм Бахмута, на ротацию, на помывку я попал через 2 месяца, пока мы не закрепились. Так как я не был два месяца, мне командир на помывку дал 2 дня. Даже 2,5 дня. Две ночи я провел на ПВД, съездил на звонок, помылся, поспал в тепле и на мягкой кровати и обратно ушел.

Человек ко всему привыкает. На штурме там пусть разрушенный, но город, ты там можешь найти матрас и устроиться в подвале и там, в принципе, комфортно. А когда стало потеплее, стало полегче. Хохлы были морально опустошены, мы их выдавили, они понимали, что проигрывают, нам стало самим легче. Мы даже бани себе строили, ну, как строили. Находили нормальную баню, где можно было помыться.

В принципе, ротация была и ***** не нужна. Кого-то позовут, человек репу почешет – ***** я куда-то попрусь, у меня и на позиции всё есть. И печка есть и вода есть и жратва есть. Всё у меня есть, ***** я буду ноги топтать лишний раз.

Поэтому в Вагнере, как таковой ротации не было. Сначала не было возможности, а потом желания. Съездить на звонок, купить какие-то ништяки, это, да, какую-нибудь гражданскую шаурму.

На переформирование нас выводили после двухмесячного штурма, мы были ****, нас дополняли. Выводили на три недели, нас пополняли. Первые дня 3-4 командование дало отоспаться, а потом пошли будни, которые никто не отменял: тренировки, тактика, стрельбы и не по одному разу в день. Обучение всему, без разницы кто ты.

Если ты медик, то тебя обучат в любом случае минно-взрывному делу, снайперскому, из гранатомёта, БПЛА и с пулемётом. А если есть желание, то и из миномёта, СПГ, АГС, чтобы человек мог хотя бы стрельнуть. Чтобы мог понять, как навести, зарядить и куда нажать, чтобы стрельнуть.

Штурмовая подготовка для всех без разницы, в любом случае, хоть ты медик, сапёр или из группы эвакуации. Так как ты штурмовик и ты обязан уметь штурмануть укреп.

А так, во время штурма какие могут быть ротации, помывки? Салфетки есть спиртовые, обтёрся, уже *****. Там, помню, бухла было ***** завались, хоть облейся, на Бахмуте. Спирт нашли, я трёх-литровку спирта с собой таскал. Намочил тряпочку, протёрся спиртом, чтобы у тебя никаких потёртостей-***** не было, грибков, лицо-руки протёр, подмышки, пах, ноги. Запускали спирт по такому назначению потому, что бухать никак нельзя. А подогреть что либо на спиртовке и обмыться — гигиена это самое то.

Автор: Как ты вступил в Бахмутскую мясорубку? Какие задачи выполняло твоё подразделение и ты в частности? Понимал ли ты весь замысел операции?

Байчон: После того, как мы взяли дорогу Соледар-Бахмут, нас оттянули, поменял 7 или 17 отряд, не помню точно, не суть, ребята из группы Вагнера. Дело было как раз под новый год, ушли на ПВД, дали нам передохнуть пару дней и пошли на подступы к Бахмуту. Там были посадки, так называемые Южки. Вот на этих, так называемых Южках, были хохлятские укрепы, их оттуда вычистили и мы засели там.

Так как там тоже были «линзы» (перепады высот между лесопосадками прим. Автора), не было возможности поставить Утёс. Поэтому мне повезло немного больше, чем пацанам в плане того, что Новый год (смеётся) я встретил не в окопе, а на ПВД, пробыв там до 2 числа. Побыв там, нашли, где воткнуть Утёс и всё, я выдвинулся на Бахмут, мы его тогда окружали, зажали в посадках, его видели, но не входили.

Попал на промежуточную точку «Филармония». Там одна стена осталась, хохлы ее постоянно разбирали. Нужно было законтролить поле. Пробыли там двое суток и все, двинулись на Бахмут, пошел штурм. У меня не было укрытия, а укрытие было метров в 50. Я рассказывал, там была дорога такая с дренажным сливом, очень удобное место для меня, как для пулемётчика, хотя и открытка. Но то, что дорога, насыпь, мне было проще двинуться, пробежать, чем в каком-то бункере сидеть. У меня была свобода манёвра и большой сектор обстрела я мог контролировать.

Там снизу поднималась по посадкам «Шахидка». Эта гадина там мешалась, тут уже первые улицы Бахмута. Пацаны двигались по, так называемым «турам», по краям посадки. Всё, тут выровнялись, заняли, мне тут дали в помощь на прикрытие снайпера и гранатомётчиков, и мы начали дискотеку.

Начали расчесывать первые крайние дома. Я расчесывал их из Утёса, парни с гранатомётов прикрывали, смотрели, чтобы меня никто не снял и штурма потихонечку под моим прикрытием, заливались в эти домики. Бывает гладко на бумаге, забыли про овраги, само собой хохлятская арта нам спокойно жить не давала. Прилетало всё, что у них есть. Сначала летело это всё на Утёс, он замолкал. Начинали крыть позиции, куда залились штурма.

Причём снарядов они не жалели совсем, абсолютно, от слова совсем. В начале штурма Бахмута они могли на одного штурмовика, на одного, если штурм в подвал спрятался, разбирать его несколько часов. Так у нас парней заваливало, их выкапывали. Ну, война есть война, у них в то время с БК проблем не было. Крыли они нас всем, чем могли.

Вот так начался штурм Бахмута. А дальше двигались по точкам, по улицам, по перекрёсткам, залились на молочный завод, консервный завод и двигались вдоль реки Бахмутки. Не вылезали со штурма 2 месяца.

Какие задачи выполняло подразделение? Да такие же, как и все. Нужно было взять Бахмут, всё. У каждого был свой сектор боевой задачи, нарезалась боевая задача, какой квадрат нужно взять, где нужно закрепиться. Мы выполняли эту задачу, запрыгивали в эти дома, вытягивали линию обороны. Рядом двигались соседние хозяйства и отряды. Линия обороны укреплялась, вытягивалась и начинали прыгать дальше, дальше, дальше…вытесняя противника на другой берег. С той стороны 10 отряд с севера их поджимал хорошо.

Вот так бригадная задача и выполнялась, каждый отряд выполнял свои задачи. Особо размышлять, что и зачем, было некогда, да и зачем это нужно. У нас была задача – взять Бахмут. Когда мы спросили командира, сколько мы тут? Он сказал: Пока не возьмём Бахмут. Всё, задача ясна. Это всё закончится, когда мы его возьмём, поэтому были заряжены взять Бахмут.

Самое трудное? Да всё трудное, братан. Не может на войне быть легко. Можно привыкнуть, но легче от этого-то не станет. Само собой может быть в какой-то день, когда ты уже привык, по плотности огня, по экстремальной ситуации, когда ты уже привык, он покажется легче. А в начале штурма, когда еще не привык, всё, *****, он может в плане боя и слабее, а для тебя он останется в памяти наоборот тяжёлым.

Человек привыкает. Чем дальше ты штурмишь, ты привыкаешь, что-то входит в привычку, на что-то ты не обращаешь внимания. Человек адаптируется ко всему.

Штурм есть штурм, 2 месяца кошмара без перерыва. Всё равно находилось место и для веселья, потому, что уныние на войне это последнее дело. Если ты уныл, ты 200. Как-то переговаривались по радейке, даже на позиции нас три человека, но ты знаешь, что рядом где-то в домах сидят твои боевые товарищи, это как-то объединяет, ты делаешь одну боевую задачу.

Бывало и в гости сходишь, ну не в гости, а за куревом. Ты по «серяни» перебежишь к ним или группа эвакуации тебе закинет .

А знаковые задачи… Все задачи знаковые. Если брать конкретно, то, да, это были заводы. Это молочный завод, который нужно было взять, консервный завод из-за которого много было геморроя, ну, школа, перекрёстки. Да каждый день у тебя знаковая задача, как нарезали тебе БЗ. В двух словах и в общем, я думаю, никто не скажет, что в этот день было *****. Может в один день в чем-то сложнее, а в чём-то легче, а в другой день наоборот. Не могу выделить какой-то день. Самый знаковый был, когда мы взяли Бахмут и повесили там свои флаги. Вот это знаковый день.

Автор: Что такое шахидка?

Байчон: Шахидка — это, как правило, автомобиль, на который устанавливается какой-нибудь тяжеляк. В том случае у них стоял Браунинг на шахидке. Могут поставить ЗУ спаренную, но в общем крупнокалиберный пулемёт. Она вылетает, создаёт неприятность, разворачивается и уходит.

 

Довольно эффективная штука, но в условиях городского боя они уже зарекомендовали себя не очень. В основном используется в пустынях в Африке, там они себя хорошо зарекомендовали. На Бахмуте шахидки, так как со временем всё было разворочено взрывами, кругом осколки, брёвна, камни, маневренность шахидка теряла в таком случае, а маневренность и скорость – это залог её успеха.

«Они кинули дымы и накрывали меня из миномёта».

Автор: Была ли у тебя оптика на Утёсе?

Байчон: Да, была оптика, но на Утёсах почему-то не доработано в этом плане, как не пытались что-то приделать, не получилось, и оптика была только дневная. Так как по всем положениям крупнокалиберный пулемёт не должен работать в тёмное время суток, поэтому разработчики не стали заморачиваться, чтобы какой-нибудь ночник приделать. Оптика, да, хорошая, но единственное, есть ночная подсветка, в ночи с него работать проблематично, только если на удачу куда-нибудь стрелять.

В условиях скоростных боёв, таких скоростей, так как я старался работать с открытки, на стационар не закреплялся, оптика больше мешает, так как очень сильно сужается сектор обзора. Но и с оптикой работал, так как на расстоянии в 600 метров уже лучше с ней или 800 метров, когда одиночная цель.

Если работаешь по движущейся цели, например, когда я контролил переправу, там постоянно проносились машины. Противники же тоже не *****, они используют те же методы, они понимают, что залог успеха в скорости передвижения, чтобы не накрыли не из миномёта ни с чего.

Техника проносится на скорости и выловить её в оптический прицел всё-таки проблематично, поэтому я по большей части работал с механикой.

В принципе, на расстоянии до 1 километра в такую цель, как легковой автомобиль, либо мотолыгу и БМП, попасть вполне реально. Что и производилось. Так что здесь всё, как говорится, ситуативно. Оптика у меня отдельно лежала, прикрепить её дело буквально одной минуты. А когда нужен большой сектор обзора, то использовал механический прицел.

Автор: Как поменялась твоя тактика в городе по сравнению с боями в посадках?

Байчон: Да в принципе, ничего особо не изменилось. Как тактику выработал с передвижением с места на место, с позиции на позицию, так её и придерживался. В чём-то было сложнее, например, мешались строения. В чем-то было попроще, когда с боков тебя прикрывали строения. Особо ничего не поменялось.

Единственное, что в условиях городского боя вносятся коррективы – уменьшается расстояние. Если на открытке, в полях тебе могут помешать линзы – возвышенности, которые не дают прямому выстрелу пройти, то здесь само собой дома, тут нужно было подходить к противнику ближе. У меня никогда не получалось находиться на второй линии и оттуда вести огонь, всегда был нужен прямой контакт, чтобы ты всегда мог его видеть. Да, конечно, большой риск потому, что он тебя тоже видит и с гранатомёта могут тебя достать, но в условиях городского боя никак. Это только сокращать дистанцию.

Само собой у меня были какие-то преимущества потому, что Утес крупнокалиберный пулемет и мощность, и дальность у него выше.

Если из автомата бесполезно стрелять по дому, то Утёс может разобрать кирпичный дом просто на раз. В этом его преимущество, но дистанцию пришлось сокращать. Вот разница между полевыми условиями боя и городскими.

Автор: Опиши цели на твоём счету?

Байчон: Цели. Например, когда взяли молочный завод и закрепились, там ездил какой-то четырёхколёсный БТР, но не БРДМ, какая-то иномарка. Потом там ездила мотолыга (МТЛБ прим. Автора) и пара легковых машин. Когда я первый раз туда вышел, они гоняли там не стесняясь, как маршрутное такси, производили ротацию, ещё что-то, носились.

Я начал их гонять, скажем так. Причем мотолыгу удалось подбить, она заглохла, я её не загасил, но подбил. Она спряталась за посадку, звук мотора у неё изменился, выехать не могла, задымились. Так как там тоже была линза, получилась такая патовая ситуация. Ни они по мне попасть не могли, ни я по ним. Здесь они кинули дымы и меня накрывали площадями из миномёта. Мотолыга потом больше не появлялась.

Задача была не столько подбить, сколько не дать им возможность передвижения, с чем я с успехом и справился. Если, как только появлялась какая-то техника, то я открывал огонь, им приходилось разворачиваться и уходить. Сбил им полностью ротацию. В оконцовке хохлам приходилось переходить русло реки пешком на ротацию, не было возможности уезжать на технике, благодаря мне.

Они само собой пытались менять и время ротации, но мне в этом плане было проще, то, что я мог убрать пулемёт и просто контролить. Шум техники слышно же, шум их всегда выдавал. Когда они начинали подходить, я всегда к этому был готов и благополучно разворачивал её назад.

Шахидка, про которую я рассказывал в предыдущей части, ну, она не только на моём счету. Мы с ней поиграли в кошки-мышки. Она вылетала, стреляла по мне, я стрелял по ней. И её Коля благополучно с ПТУРа снёс. Ну, шахидка тогда, да,….несколько тревожных, очень тревожных мгновений заставила меня пережить.

Потому, что, когда она выходила стрелять, ты стреляешь по ней. Ты понимаешь, что он тебя не может видеть, но ощущение такое, что, всё, он видит тебя в прицел. Конечно, да, повеселился я с этой шахидкой. Вот вдвоём мы сумели её зажать и ПТУРщик её *****.

Потом контролил на консервном заводе, сам завод и технику, которая подходила к нему. Также разобрал несколько домиков с пулемётчиками, уничтожив два пулемётных расчёта. Ну, и так, если видел скопление противника, то открывал огонь. Всё.

Автор: Сколько в среднем ты отстреливал на одной позиции? Типа 50 и смена или 100 и смена?

Байчон: Хороший вопрос. Его все поначалу задают, и я им задавался – по сколько работать? Зависит от ситуации. Если идёт очень плотный бой, как, например, шёл на этих Леонидах, когда мы отрезали дорогу из Бахмута на Соледар, там не было возможности менять ствол. Там был очень плотный бой, плотность огня зашкаливала. Там я отстрелял… я даже в радейку кричал: Дальше за работоспособность пулемёта отвечать не могу!

Возможности поменять ствол не было, а так как там было два пулемётных гнезда противника, надо было работать туда, прикрывать штурмов, чтобы они их не посекли. Я отстрелял за раз 500 патронов, ствол был малиновый.

Но действительно наши оружейники-конструктора гениальные. По всем параметрам после 100 выстрелов меняется ствол. Я думал сейчас, всё, но, нет, выдержал. Причём выдержал, даже не стал плеваться, нормально отработал.

Но, а так, в среднем, вот так, когда работаешь, по тебе работают миномёты, зная твою позицию, у тебя получается стрелять не более 30 патронов. Ты 30 патронов отстрелял и по тебе уже всё летит и тебе нужно перебегать. В среднем отстреливаешь 30, ну, максимум 50, всё. Как только ты стал рокотать, всё, жди в течении полутора-двух минут что-либо прилетит. И здесь уже меняешь, перебегаешь.

Пока двигаешься, меняешь позицию, ствол успевает остыть, и ты работаешь дальше. Таким образом и на одном стволе можно отработать и 1000 патронов, просто перебегая с места на место через каждые 30-50 выстрелов.

Корд, ввиду некоторых изменений, немножечко понежнее, но тоже очень и очень надёжное оружие, не говоря уже про Утёс. Единственное, они очень чувствительны к загрязнённым лентам. Если чистые ленты, чистые патроны, то с него можно работать и работать. Очень надёжное оружие. Если ловит какого-то клина или утыкание, то это всё быстро выправляется, буквально в течении нескольких секунд.

Если интенсивность боя такая зашкаливает, что, ну нет у тебя возможности что-то сделать, то просто тупо заливаешь коробку маслом и работаешь дальше.

Потом, конечно, после боя тебе приводить в порядок, вычищать, но это уже другая история. Главное, что во время боя он не подвел, будет работать и работать — очень надёжное оружие.

Автор: Сколько ваш расчёт таскал при себе БК?

Байчон: Так как всё равно ты ограничен своими физическими возможностями, то вдвоём выходило, расчёт у меня никогда не был полный, килограмм по 80 на каждого. Конечно, таскать эту тяжесть... Ну, потому что помимо самого Утёса, который 42 кг. весит, ты же свою броню тащишь, автомат, каску, ну тебе хотя бы минимум должно быть 8 магазинов и пару гранат. Ну и БК на Утёс пару цинков, в РДшках было по 200 патронов в лентах, разбитых на 30-50 патронов.

Короче Утёс и БК – это где-то сотка и своё. Тут, конечно, да, каждый раз передвигаться, менять позицию, это было, *****, тяжеловато. Принес, всё это в какое-либо укрытие сложил и выдвигаешься на позицию. У тебя РДшка с лентами на 200 патронов, а цинки оставляешь в укрытии.

Отработав, возвращаешься, уже попроще, так как Утёс там оставляешь, ты с пустыми лентами. Начинаешь заряжаться. Если появляется время, то притаскиваешь Утёс, разбираешь его и чистишь.

Автор: Можешь описать какой-нибудь бой от и до: задачу, выбор позиции, команды по рации, действия штурмов и т.д.

Байчон: В принципе, все бои одинаковые, я тебе их описал. Все задачи так и происходили. Командир дал тебе задачу: Пойти, закрепиться там, смотреть. Штурма будут двигаться и отсюда, и оттуда. Всё тебе объясняют, чтобы ты своих не посек. Готов будешь, сообщишь по радейке. Идешь, смотришь. Хотя это не преподавали, а на собственном опыте. Я потом сам объяснял тем, кто хотел работать с пулемётом, когда обучал расчеты.

Приходишь и сам проводишь разведку. Мало того, что выбрать позицию откуда ты будешь работать, дополнительные позиции, куда можешь перейти и продолжить работать оттуда. Еще постараешься подойти поближе к противнику. Доходило до прямого контакта, вступали в перестрелку, без пулемёта, а чисто стрелкотня из автомата.

Подходишь и смотришь откуда к тебе могут подойти – это твоя безопасность в том числе. Надо посмотреть какие есть нюансы, какие есть складки местности.

Командир мне всегда давал на это время.

Ходишь, смотришь, какие перепады высот, определился с позицией, откуда будешь работать, с укрытием, определился с тем, где находится противник.

В укрытие всё затаскиваешь, в том числе свои житейские вещи. По серяни выходишь на позицию, чтобы тебя птички не выявили, проходишь скрытно, установил пулемёт, накрыл его. Всё подготовлено, сам немножечко оттянулся от него во временное укрытие. Не в плане окоп, а просто, чтобы тебя не было видно и по рации сообщаешь: К работе готов.

И тебе идет или работа по готовности или по команде. Обычно по команде. Собираются штурма, начинается накат и тебе: Всё, давай работай. И дальше уже работаешь по готовности, пока тебе не скажут: Всё, хорош. Давай в укрытие. В начале штурма Бахмута и в конце вот так работали. И я считаю, что это самый лучший способ работать.

А когда на штурме у тебя свобода действий. Там надо смотреть по ситуации. Где штурмовики завязли, где уткнулись, где-то у них наоборот удалось пройти дальше, арта помогла, удачно попав, вышибли хохлов. Ты передвигаешься. Но перед каждым передвижением ты запрашиваешь у командира смену точки. Все же обозначены, кто где находится, какие группы заняли, какую точку, чтобы знать где свои, а где чужие.

Запрашиваешь: Вот тут продвинулись дальше. Я посмотрел, вот тут есть хорошее место. Могу перейти. Там командир смотрит, он видит общую картину боя. Нет, здесь оставь, там другие подойдут. Ты лучше посмотри там, будет возможность, закрепись. Или, наоборот, стоп колёса, твоя задача проконтролить вот этот сектор и никуда дальше не двигаешься.

Ты постоянно-постоянно на связи, так же, как и все командиры штурмовых групп. Даже когда все стоят. Каждые 15-20 минут идёт перекличка, идет, так называемый доклад о погоне, что у кого происходит и ждём дальнейших распоряжений. И так далее заливка пошла-пошла, там штурманули, встали, передохнули, опять пошел штурм. Ты перекидываешься, переходишь с места на место и так потихонечку, в среднем раз в неделю ты меняешь своё укрытие.

Тут самодеятельности никакой не должно быть. Самое главное – это чёткое выполнение приказов, поставленных задач. Ты же не знаешь в целом, что происходит. Очень важно выполнять команды, согласовывать передвижения.

Если начинается самодеятельность, то это ни к чему хорошему не приводит. Кто-то куда-то двинулся, оказался отрезан, потом его вызволять. Все действия всегда абсолютно дублировались и проверялись по связи. Если кто-то долго не выходил на связь, то к нему либо бегут соседи почему не выходит на связь. Батарея села из-за холода или еще что. Группа эвакуации приходила и проверяла.

Никакой самодеятельности, чистое и чёткое выполнение приказов. Само собой, если линия фронта вытянулась, и ты видишь перед собой противника, то стреляешь по нему, не спрашивая. Здесь ты работаешь по готовности, так как ты знаешь, что перед тобой противник. А чтобы куда-то передвигаться, сменить позицию, это только по приказу командира.

«Легион разнесли и попался нам Кракен». 

Автор: Расскажи про стрелковый бой с твоим участием?

Байчон: Это было на молочном заводе, только заняли его. Поступила задача — контролить переправу, там мотолыга ездила и другая техника. Надо было смотреть, чтобы техника не проходила. И там был старший по позиции, мы вышли с ним. Я ходил разведывал сам, он со мной, сопровождал меня, прикрывал. Пошли смотреть, где можно выставить пулемёт, как, откуда можно работать. Начали ходить, смотреть, а там за молочным заводом была такая небольшая лесополочка — ореховая рощица и за ней, как оказалось, садовое товарищество. Были построены садовые домики, которые не были обозначены на карте. У нас не было информации, что они там находятся.

Мы спустились немножечко, от завода отошли метров на 100, наверное, и смотрим, крыши каких-то домиков блестят. Что такое? Решили пройти с ним посмотреть. Шли вчетвером, взяли еще одного пулемётчика с ПК, он нас прикрывал. Начали потихонечку там проходить. Смотрим всё. Хоп, один домик, рядышком второй, всего четыре домика там оказалось. Так сказать неучтенные, нигде не обозначенные, информации по ним не было.

Ну, решили их по-тихой проверить. Один домик посмотрели, они обычные, простые такие дощатые садовые домики. Видно, что люди жили. А где-то просто котлованы намеченные. До крайнего дошли, а там разворот такой. В общем там у них происходила ротация, следы от техники. В общем у них там был подвоз, вода лежит, паи. Всё.

Спустились прям до р. Бахмутки, пошли по краю на юг. И напоролись мы…, скажем так, произошла у нас неожиданная разведка боем. Мы наткнулись на три укрепа вытянутые до Бахмутки. Старший по позиции первый увидел хохлов. Мы, из-за того, что там лесополка, наткнулись в упор. Увидел зелёную каску, сразу открыл огонь. Контакт.

Хохлы нас не ожидали, растерялись. Мы начали их окопы отстреливать и здесь у них как раз была ротация. Смотрим, к ним подтягивается еще народ. Ну, обстановка складывалась не в нашу пользу, у них было большое преимущество в количестве людей. С трёх их окопов, плюс еще ротация, то есть те, кто находились там и плюс новые, свежие силы, которых привезли их поменять.

Ну и все, они открывают по нам ответный огонь, мы по ним. Оттянулись под защиту лесополки, начали отстреливаться. Те были растеряны, не знали какими мы силами пришли, собрались и начали нас атаковать. Мы потихонечку, отстреливаясь, не давая им к нам вклиниться, отошли под поддержку наших позиций. Плюс кинули пару гранат в них. Они *****.

Всё. Мы добежали до своих. Там по лесополосе от них метров 250 было. Оттянулись до своих, доложили по радейке, чтобы были готовы. И тут, всё, я добежал до Утёса и когда хохлы попёрли наверх, встретил их хорошо с Утеса, они свалили, кинув два корректировочных дыма для миномётов.

Тут нам стало совсем весело. Нас стали накрывать с двух точек из миномёта и сапога (СПГ прим. автора). Пришлось немного побегать. Но, как бы, атаку мы отбили эффективно, у нас не было ни 200, ни 300. По хохлам сказать не могу задвухсотили мы или нет, но стреляли, люди падали, не поднимались.

Проверять ***** или нет мы уже не пошли. По рации доложили о неучтённых хохлах, где проходит ротация, куда ведут следы. И какая примерно численность. По нашим подсчётам выходило, что этот отрезок держит порядка 20 человек.

Командование уже знало, что там находятся вражеские укрепления, плюсом выявили два пулемётных гнезда – две турели. Они в ложбинке были хорошо замаскированы. Пока мы отходили, они стреляли по нам. Но им было неудобно, открыли огонь и сами себя выявили, по нам никак не долетало, мешали линзы и посадки.

Таким образом выявили, где, что у них находится, передали по рации. Там потом 3-е хозяйство заходило, они их как раз с боку поджимали. Выявили, вступили в контакт и знали куда доходит мотолыга при ротации и сбили её, смешав все планы по ротации и подвозу медикаментов и воды.

Плюс мы туда ходили несколько раз и ***** их воду с паями, но очень они на это осерчали. Молочный завод, где я находился, они разнесли весь. Там осталась груда кирпичей. Дюже они на это обиделись. Вот такой яркий стрелковый бой произошел нежданчиком.

А так просто стрелкотни хватало. Не всегда будешь работать с пулемёта, чтобы не выявлять преждевременно точку тяжеляка И если есть какая-то одиночная цель, то проще отработать из автомата, чем палить пулемёт.

В Вагнере не было такого, что у тебя пулемёт и все или гранатомёт и все. У тебя в любом случае весь комплект штурмовой и брони и БК. Когда нужно, ты работаешь, как рядовой штурмовик, а когда нужно и с пулемёта, либо из гранатомёта.

Всегда штурмовое снаряжение в виде 8-10 магазинов у тебя присутствует и само собой гранаты.

Автор: Ты говорил, что нельзя унывать на войне. Есть смешные случаи?

Байчон: Особо смешных случаев нет. Война. Каждый день 200-300 по несколько раз, каких-то смешных… Они если и были, смеялись, там всегда такой специфический юмор, который вряд ли гражданский человек поймёт. Это всё так или иначе связано со смертью, с *****.

А так просто смешно, это когда кто-нибудь по радейке как ляпнет-ляпнет типа: Вижу выход ракет в атмосферу или азимут 380 или была полька, но по ощущению разбрасывает лепестки. Вот что-то такого плана. Кто-то в туалет пошел и попал под обстрел. А так на вскидку вспомнить не могу.

Автор: Как ты оцениваешь противника: его подготовку, экипировку, стойкость, мотивированность?

Байчон: Хватает среди них просто крестьян. В плен берешь у консервного завода: ***** ты сюда попёрся?! А он: Мотоблок хотел купить. Платят. Вот за мотоблок поехал крестьянин обычный. Хватает всяких. Кого-то просто действительно закинули, а он сам не знает, чего и куда его закинули.

А кто-то есть упоротые, они бьются до талого. Попадались и такие, которые сознательно идут на *****, вкалывают им различные препараты. Если его не убьют на войне, то он через год-два загнётся. Там химия в организме меняется, обмен веществ, меняется циркуляция крови, желчь начинает впрыскиваться. Нам медики объясняли.

Они на постоянном-постоянном адреналине, принимают препараты антистрах, антишок, чтобы не чувствовать боли. Бывали такие, что он весь прострелянный, а дальше пытается биться. У них, как правило, и кровь плохо вытекает. Это жесткие националисты.

Биться могут они. Может и один биться. Бывали случаи зажали одного. Ему кричат: Сдавайся, *****! А он: Сам *****! Русские не сдаются! И такое бывало. Бьются до последнего, также и на гранатах подрываются.

Экипировка. Экипировка, ***** рассказывать, ты и сам знаешь, намного лучше. Им, во-первых, помогает вся Европа. Броня у них вся из керамики, облегчённая, 5 класс защиты, весит в несколько раз меньше, чем наш 4-ый. Броня всех видов и размеров и для штурма, и для обороны, и для всего.

БК у них также. В основном они воюют нашими советского производства Калашами, но и иномарок хватает. Те же М16 и Браунинги. 7,62 и 12,7 Браунинги только у них калибры по-другому идут, различие в длине патронов, пуле, юбке. У них ленты одноразовые.

Вскрываешь цинк, а там уже лента упакована, она разлетается при стрельбе. Ты не переживаешь, что у тебя будет утыкание патрона из-за того, что лента грязная. В холщовых мешках идут.

Тоже самое на М16 у них патроны идут в расческах. Сразу её в магазин забиваешь, не нужно, как семечки, как мы набираем. Вскрывается все на клипсах — это удобно.

У нас тоже было хорошее снаряжение, но у них было преимущество, у них форма дышащая, те же зимние комплекты. И она не шоркается, не шуршит. Вот от чего я поражался, когда её таскал. Если в ней ты вспотел, то ты не такой мокрый, уходит влага, просыхает быстрее.

Про обувь что говорить. Сейчас я не знаю, как обстоят дела, а тогда у нас по старинке были кожаные, хотя и хорошего качества, но по сравнению с теми же Лова они никак. Те и теплее, и прочнее. Потом Пригожин это всё сменил и нам начали Ловики выдавать. В Вагнере в этом плане быстро все, гибкая система. В Министерстве до сих пор выдают эти кожаные берцы, которые скукоживаются.

У хохлов постановка с питанием, снаряжением и обмундированием на высоте.

Автор: Как оцениваешь их подготовку?

Байчон: Мне сложно оценить эту подготовку потому, что у меня к этому предвзятое отношение, мы их ***** и ***** меньшими силами потому, что мы — Вагнер. Если брать по сравнению с Вагнером, то мы их конечно превосходили.

ДРГшники у них, на данный момент не знаю, но на 22 год, начало 23 года были вообще лютые. Причем отчаянные, могли идти в нашей форме: Привет парни, мы чаю попить. И гранатами забросать, причем внаглую и *****. В ДРГ, да, отчаянные. Пулемётчики могли биться и действовать очень грамотно. У них грамотно выстроены укрепы, сильная фортификация. Про арту вообще не буду говорить.

Двухсотых своих бросали, да. А если 300-й у них, то они туда бросят всё и броню и все силы, чтобы вытянуть своего раненого, не жалея ничего.

У них есть и очень подготовленные и просто мобики.

Их снабжает вся Европа и Америка и не только оружием и ресурсами, но и снабжают мозгами в плане обучения. Капиталисты за каждый цент спросят. И вкладывая деньги в компанию «украина», они просчитывают за что и куда ушли эти денюшки. Они выделяют инструкторов из НАТО, из Французского иностранного легиона, которые работают в их штабах, в разведке и в подготовке населения. В том числе в плане пропаганды.

Действуют очень грамотно и квалифицированно – профессионалы. Соответственно, раз с них спросят за деньги, они вкладываются в подготовку, хоть и ускоренными темпами, подготавливая рядовых штурмовиков к участию в боевых действиях.

Автор: Мне как-то один написал: Вот в Чечне мы бились с войнами, а вы на Сале, непонятно с кем воюете. Твоё мнение в целом об этом?

Байчон: Братан, этих клоунов, которые, как правило орут, что бились там с воинами в Чечне, он там на заставе сидел и над ним пару раз птичка какнула и *****. Птичка типа синички, а не квадрокоптер.

***** себе, во–первых плотность огня превышает во много раз. Ни в Чечне, ни в Афгане не было арты. Не накрывала арта. Тут как сравнивать? Разные абсолютно войны. В-третьих, не было таких штурмовых операций – многомесячных, не многодневных, а многомесячных.

Там многодневных, по сути, операций и не существовало. Там операции и боестолкновения проходили в течении нескольких часов, ну может быть суток. А штурм Бахмута, начиная с Соледара, занял 9 месяцев. А штурм Мариуполя 1,5 месяца. Бились, *****, разносили всё и вся вокруг. Ну, это просто какой-то *****, что я могу сказать. Провокатор какой-то.

Может намекает на то, что тут бьются славяне со славянами, а тогда были другие народы. Но это тоже неправильно. На стороне России бьются и удмурты, башкиры, чеченцы, дагестанцы, ну, все народы, которые живут на территории России, а у нас их больше 100. А на стороне нашего противника бьются тоже не одни украинцы.

Там бьются иностранцы, и у нас они есть. У нас Пакистанец был один и Афганцы. Здесь бьются разных национальностей и вероисповедания. Можно сказать, что это такая локальная мировая война. Бьются со всех государств мира.

Встречались и норвежские наёмники и из Французского иностранного легиона, там люди со всего мира собираются.

Человек, который такое мог сказать, далёк от реалий боевых действий на украине и вообще от каких-либо боевых действий. Он играл в какой-нибудь Контр-Страйк и посмотрел кино Чистилище.

Автор: Ты сталкивался с наёмниками?

Байчон: Да, я тебя рассказывал, как ПТУРщик наш их разнёс, похоронив около 30 из них. И в начале штурма Бахмута Грузинский иностранный легион разнесли и в конце февраля попался нам Кракен. Да, пересекались. Когда дорогу от Бахмута на Соледар перерезали, там, на сколько я знаю, были поляки.

Наёмники – профессионалы, замотивированы только деньгами и, прикидывая все риски, они исходят только из того, как им оплатят те или иные их услуги. А когда риск зашкаливает, они рассуждают именно как наёмники, что покойникам деньги не нужны.

Они могут просто развернуться и уйти, если есть вероятность, что их прибаранят. Выплатят неустойку и уйдут, это чистой воды профессионалы.

Самому мне не приходилось видеть, но ходили упорные слухи, что присутствовали наёмники из Блэк Вотер, которые называются сейчас Академия, но они ничем не были подтверждены.

Автор: Как встретил взятие Бахмута?

Байчон: Конечно с радостью! Я говорил, нет, зимний штурм прошел, наше хозяйство (взвод прим. Автора) было сильно потрёпано. Нас вывели на переформирование в тыловой лагерь, где мы 3 недели были на переподготовке, на отдыхе. Отъелись, отмылись, дали нам пополнение из Молькино. И пошли мы на окончательный штурм, если смотреть на север, то на левый берег Бахмутки. Там промзона и жилые многоэтажные здания. Где-то три недели продлился штурм. Хохлы были измотаны и морально подавлены. Уходили, да, огрызались, но было видно, что мы побеждаем. Основные их силы были уничтожены.

И со всех сторон стали тогда давить. Все знают про события, связанные со снарядным голодом, тогда Евгений Викторович решил вопрос, нашли общий язык. Тогда Министерство в конце штурма очень помогло, ничего не скажу. Их артиллерия и авиация наносила удары.

Снарядный голод чувствовался потому, что ни на СПГ, ни на АГС и миномёты боекомплектов не хватало. Но само Министерство помогло.

И хохлы понимая, что им конец, вышли, попадая в котлы. Выходили дезорганизованные, весь эфир мы прослушивали, знали, что, куда и как они отходят. Они пытались уходить, переодеваясь в гражданское. Хохлы уже бежали. У нас уже была команда стоп колёса, все позиции ключевые были взяты, осталось 100-200 метров. Потом с утра прошло, что подняли флаг, по некоторым позициям поехало телевидение, брали интервью у пацанов.

Ну, а тут пошло ожидание, что дальше. Ходили различные слухи, что двинем на Краматорск, другие, что будем выходить. Начали передавать министерским свои позиции и вышли на различные тыловые лагеря.

Автор: Какие награды получил?

Байчон: Бахмутская мясорубка, За взятие Артёмовска, Медали За отвагу государственная и компании и Черный окопный крест. Вот в принципе такой стандартный набор. Мою работу командир оценил вот такими наградами.

Автор: Что порекомендуешь тем, кто едет на СВО первый раз?

Байчон: Тем, кто едет на СВО первый раз? Я не могу посоветовать тем парням, так как не знаю, как обстоит дело в Министерстве обороны. Знаю только со слов парней, что туда ушли. Какие могут быть советы? Единственное, что до того, как попадёшь на передок, нужно выкинуть все гражданские мерки. Перестать мыслить гражданскими категориями, а именно кучковаться.

Все проблемы в министерстве происходят от того, что люди кучкуются. Это понятно, что это гражданский критерий – чем толпа больше, тем безопаснее, бодришься. Типа, ага, у нас толпа больше, у них меньше, сейчас им *****. Нет, там это не работает. И чем больше толпа, чем в разы возрастает шанс, что вас сейчас *****.

На одного, двоих и даже троих штурмовиков, которые идут на расстоянии друг от друга, не будут тратить мину или снаряд. Не потому, что им жалко, нет, а только из-за того, что нет смысла раскрывать свою огневую позицию из-за одного-трёх штурмовиков. Если толпа, например, 5 или 10 человек само собой ***** сразу. И надо понимать, что той же польке до ***** двое вас человек или десять, разорвет всех. Тому же СПГ тоже по барабану сколько вас, чем больше народу, тем больше похоронят. Вот это я хотел посоветовать.

По снаряге, по обмундированию надо смотреть куда человек попадет. Никому не советую тащить лишнее шмотьё, вот эти вот сабли, топоры и прочее. Советую взять хороший Power bank, а лучше два, фонарик, который заряжается от USB налобный и обычный. Хороший перочинный нож, не сильно крупный и не сильно мелкий, который можно куда-нибудь прицепить в каком-нибудь чехле.

Что тут посоветуешь? Остальное надо смотреть куда человек попадёт. Где-то дают снарягу по последнему классу, Ратник весь упакованный, а где-то *****.

Главное выбросить всю дурь из головы, все картинки из Массмедиа, фильмы про Супермена и супергероев и включать голову.

И как можно быстрее двигаться, двигаться, двигаться. Смотреть не только на 360 градусов, но и сверху, птички-хуички. И не *****. Передвинулись. Менять чаще место дислокации.

Нашли укреп, он должен быть хороший с накатом, чтобы защитить, как минимум от ВОГа. Глубокий окоп не означает, что он хороший потому, что от прилётов мин он может и закроет и то не факт, если птичка будет висеть и корректировать. А от сброса ВОГа еще и помешает быстро выбраться. Всегда всё зависит от ситуации на фронте и от командования.

Автор: Поедешь ли сам еще?

Байчон: Если Родина прикажет, да, я поеду. Долг воина никто не отменял, но пока у меня другие планы, так как компания сейчас работает в другом направлении и если я решу, то поеду воевать только с ней.

Интервью с бойцом ЧВК Вагнер.

«Из дома начал бить пулемёт по ребятам»

Автор: Был ли у тебя страх на этих боевых выходах?

Каспер: Честно говоря, это вопрос из вопросов. Меня когда спрашивают, я отвечал так, что всё зависит от твоего настроя. Настроя на конкретное действие, настроя зачем ты пошел на эту войну. Я уже говорил, что, в принципе, я был готов к смерти. Это не значит, что я её ждал. Я не хочу, конечно, умирать, вообще никак. Я очень люблю свою жизнь. Я знал, что моя жизнь прожита не зря.

А на этих выходах единственный страх, который у меня был – я боялся накосячить. Потому, что я прекрасно понимал, что я не опытный боец. Причем с не очень качественным зрением, я там ходил в очках. И поэтому моя ошибка могла привести к гибели других ребят. Вот этого я никак допустить не мог. Поэтому, может быть, я был чересчур дёрганный, озирался, смотрел вверх, вниз по сторонам, чтобы не зацепить растяжку, не упустить врага, там еще что-то.

Вот реально, ты боишься ошибиться, вот это, да, это было. А страха смерти? Ну, у меня просто, скажем так, был такой момент, я работал на Сахалине, запускал молодёжку и там в один момент, ребята играли на льду и парню одному стало плохо. Пока вызвали скорую, откачивали…Вот этот вкус рвоты у тебя на губах, на зубах, вот этот вот вкус смерти…Ну…, я периодически его до сих пор чувствую. И как бы…Тот, кто это испытал, на всё уже глядит и относится к этому по другому. Парня, тогда, спасти не удалось.

Там был такой момент у нас. Точно также пошла зачистка, мы на прикрытии, рассыпались, всё. И, вдруг, из одного дома начал бить пулемёт по ребятам. Его пытались погасить, подавить из автоматов. А потом командир командует: Каспер! Давай, работай!

Что значит работать? Ты со своим граником бежишь по этому открытому склону. Ты видишь этот чертов пулемет, а он ведёт огонь. Ты бежишь по открытке. Отбегаешь метров на 50, приготавливаешь этот граник, тот строчит. Притом, я отбежал так, что я перестал видеть откуда он стреляет.

И я с этим гранатомётом поворачиваюсь в сторону командира и такой: Командир, скажи куда стрелять?!(смеётся)

Он такой: Ты че?!Обалдел?!Граник в нашу сторону направлять! Вон, туда стреляй! И пальцем указывает.

Я: Ты чё мне пальцем показываешь?!Скажи какое здание?!Куда работать надо?!

При этом ты стоишь один и голый-голый склон. И ты один как перст. И ты думаешь только об одном – тебе надо выстрелить. Тебе надо выстрелить, ты должен попасть в этого пулемётчика. Там всё, никаких других мыслей о том, что пулемётчик сейчас, если тебя заметит, он просто чуть повернет его, и тебя пополам разрежет.

И вот я первый выстрел сделал, граната туда ушла. Он, хоп, заткнулся. Я быстрее вторую – осечка, третью-осечка, а ты всё на открытке находишься. И вот у меня только четвёртая граната туда полетела, пулемёт заткнулся. И в это время я бегом-бегом бегу к нашим, и тут пулемёт начинает работать по нам с тылу. Как по нам пошёл чесать и по рации передают, что к нам в тыл вышли Айдаровцы* (организация запрещена в РФ).

Командир дал команду подгруппе продолжить прикрытие наших, а я, командир и еще один парень, мы развернулись. Пулемёт работает по нам, но единственное, что смущало, работает как-то неточно, то очереди ниже, то перед нами. Но всё равно ощущение неприятные, тебе не спрятаться, ничего.

Ты просто лежишь на склоне, поросшем жухлой травой, а по тебе работают. И главное не видно никаких Айдаровцев*(организация запрещена в РФ), ничего.

Вдруг, командир: Парни, по-моему, работают с нашей прежней точки.

И он по рации начинает связываться, выяснять, что происходит, по нам работают с нашей прежней точки, на которой мы находились. И буквально секунд через 15 пулемёт заглох. Ну, всё, мы такие поднимаемся, возвращаемся к себе на позиции.

Командир начинает одеваться, мы к нему: Ты куда?

Он: Я туда, пойду на прежнюю.

Давай мы с тобой. То есть мы поняли, что никаких, к чертям собачьим, Айдаровцев (организация запрещена в РФ), не было.

Он: Нет, я пойду один, а то вы там накосячите. И он ушел.

Возвращается минут через 30, злой. А командир М., небольшой, но такой мощный, широкоплечий. Там чувствуется такая сила невообразимая. И он в такой ярости. Что оказалось? Привели туда молодых на нашу точку. И короче говоря, пулемётчик увидел наши тела на склоне. Почему они не были в курсе, что идет работа? Короче говоря, он передал своему камоду. Камод не разобравшись, не поставив в известность, дал команду открыть огонь. И при этом передал, что видит противника, который зашёл в тыл к нам. Пулемётчик начал работать.

Командир нам говорит: Парни, вам просто повезло, что он был неопытный. Был бы я на его месте, вы бы тут лежали шлангами.

Ну, короче говоря, он этому командиру объяснил популярно, что и как нужно делать и сказал: Если бы кого-то из моих задвухсотило или затрёхсотило, я бы тебя *****.

Когда вот так вот разобрались, разошлись. Кто сварил кофе, кто чайку. И вот ты такой сидишь, думаешь, тут тебя начинает посещать мысль. У тебя уже были прилёты, снаряд из танка прилетал к тебе, а тут тебя вот так твой, можно сказать братишка, раз, и ты бы умер. Вот это, да, это не то, что страшно, это неприятно.

Автор: Почему были осечки? Как события развивались дальше?

Каспер: Осечки, ну, в этом что-то было с гранатами. Такое случалось периодически. Тут от меня ничего не зависело и, в принципе, ко мне претензий нет. Хуже было когда как-то раз точно также была стрелкотня, командир дал команду открыть огонь. Начали стрелять, я отстрелял рожок, кричу «Пустой!». Начинаю вставлять новый, вставил и у меня идёт щелчок и всё.

Я передёргиваю затвор, вылетает патрон, снова нажимаю на крючок, опять щелчок. Скидываю магазин, вставляю другой, у меня опять щелчок. Я поворачиваю голову, рядом лежит командир и тот просто на меня смотрит такими глазами.

Он не кричит, не ругается. Он просто смотрит на меня. А я не могу понять, что у меня происходит с автоматом. Причем я за автоматом следил, чистил его через день. И Командир всё это видел. Но вот этот знак вопроса в его глазах, это просто…...Два вопроса в каждом зрачке, такие огненные. Каспер, что у тебя?!

Я вставляю еще один рожок, передёргиваю и очередь пошла.

Короче говоря, когда всё закончилось, вернулись мы на позиции, я сижу, автомат держу перед собой, прикладом упёр. И у меня видимо начался отходняк, то ли чего. У меня руки ходили ходуном. А в голове прокручивались вот эти вот глаза командира. То есть нас 8 человек и, вдруг, один не стреляет, причём живой. И вот меня колбасит-колбасит.

Подходит командир, смотрит такой на меня и спокойным голосом, он вообще спокойный парень, спрашивает: Что у тебя?

Я: Не знаю, у меня клинануло и все, сбросил несколько магазинов.

Командир: Я же видел, ты автомат чистил.

Потом проходит несколько секунд, и он: А ты патроны протираешь?

Я: Какие патроны?

Он: Давай сюда.

Я ему отдаю магазины. Он их разбирает. Видишь?

А патроны все в мелкой дисперсной пыли от этой красной глины.

Да, я автомат драил, протирал, смазывал. А то что патроны, ну, хрен его знает, может у меня в голове не отложилось или ещё что. Короче говоря я с патронами ничего не делал.

Но с той поры я чищу автомат, достаю все магазины, высыпаю все патроны и начинаю их все протирать. Протираю магазины, пружины, чтобы у меня больше не было таких проблем.

Если честно, я за своим автоматом ухаживал. Мне его как дали, он для меня он стал родным. И я понимал, что это то, за счет чего, я могу на этой войне выжить. И когда ребята автоматы меняли, трофеили или ещё что-то, я не, никогда. Мне его дали и всё, я с ним шел. Только один раз, когда меня контузило и меня вывезли, этот автомат заставили сдать, потом вручили новый.

Я такой: Можно мне старый вернуть? Он же у вас лежит.

Не, бери новый.

Я артачился, просил.

Мне: Заканчивай тут устраивать. Получай оружие и иди.

Я потом перенёс автомат к тому автомату на этот автомат и также его холил и лелеял.

Автор: В предыдущей части интервью ты сказал о том, что использовал клюшку для гольфа не по назначению. Подписчики просят рассказать подробнее, что это было?

Каспер: Про клюшку для гольфа. У меня сын, хоккеист. Но, любит играть в гольф и ему мой друг подарил клюшку, Патер. И вот, во время ковидного карантина, в июне месяца, я просыпаюсь от шума на улице. Жена уже в окне, а на улице шум, мат, крики, угрозы! Смотрю в окно, а там шесть пьяных парней, с ними из дома девушка с грудничком и тоже пьяная. Они глумятся над пожилой соседкой с собакой, оскорбляют ее, пихают!

Она ключи уронила, хочет поднять, а они их пинают. И при этом идёт ругань с людьми из соседнего подъезда. Ночь, мне завтра вставать рано и вот эта женщина с Йорком на руках. Я шорты натянул, мокасы, клюшку в руки и вниз. Жена потом сказала, я охнуть не успела и что-то сказать, видела тебя рядом, и ты уже там, причем молча, тихо и без слов!

Я выскочил, увидел самого здорового и говорливого, и врезал ему! Он заорал и упал на четвереньки и побежал, я за ним, хотел локотки отработать, а тут свора наскочила. Я плюнул на него и занялся другими! Через минуту, было все тихо, только эти черти издалека покричали мне, что найдут меня! Чего искать, я вот! Потом соседи выскочили, да мы тут, да мы это, да мы то...

Я пошел спать. А через три дня пришла полиция. Этот тип написал заяву, а он сам сиделец и дружки его, такие же. В октябре — ноябре были суды. Мне светило сначала 5 лет, потом 3 года, потом условное, а потом этот урод сказал, что у него проблем со мной нет. Дело закрыли. У меня адвокат спросил потом, а ты понимаешь, что ты мог наделать? Нет, в тот момент, я не думал о последствиях, я думал об одном, передо мной *****, и они должны лечь!

Автор: Вопрос от подписчика. "В одном из комментариев он с юмором пишет о своей работе в «Вагнере», как о ЗОЖ — работаешь на улице, там же спишь, много аэробной нагрузки, не бухаешь и не куришь. Красота. Да, ещё и похудел. Учитывая, что Каспер 1967 года рождения, то ему 56 лет. Наверняка, те тренеры с которыми он пересекался в своей хоккейной деятельности могли ему что — то подсказать в плане функциональной подготовки в его возрасте. Не прибегал ли он в зоне БД к применению спорт пита. БСА, Глюкозамин хондраитин, Омега, мельдоний миндронат и пр.? "

Каспер: Честно говоря, хоккейным тренерам, я и сам помогал и подсказывал, как работать с ребятами, ко мне парни из молодежки приезжали и с ними занимался. Своих сыновей тоже готовил и помогал. Я вместе с Юрзиновым В. В. , проводил семинары для тренеров по функциональной подготовке.

А, что касается ситуации на фронте, то ребятам рассказывал, когда надо пить воду и что туда добавлять, чтобы она быстро не уходила из организма, прочие мелочи, помогающие сохранить силы! У ребят были разные БАДы и бецеашки, но я это не использовал и не рекомендовал. Они закончатся и что дальше.

По еде, честно скажу, меня сухпай, очень даже устраивал! Да, там могли и чего-то затрофеить и получить разнообразие, а так, мне было нормально. А, как-то раз под Кадемой, рассказал парню, а он был шеф-поваром, про терновник. И мы стали варить варенье из тёрна, отличная и вкусная вещь, кстати полезная!

Интервью с киргизом-бойцом ЧВК Вагнер

«Стрельба идёт и непонятно, где наши, где их».

Автор: Что было, когда попал за ленту?

Пиштер: Нас распределили. 12 человек попали в 1 ШО, двоих сразу забрали. Одного в артиллерию, они оба с опытом были. Потом ещё двоих в разведку забрали. Один был с министерскими на направлении Лисичанск. Второй осетин, воевал в Чечне и Грузии. А нас забрали в Г., там я первый раз кашников увидел (бывших заключенных прим. Автора).

За ленточкой была усиленная подготовка, очень усиленная. Там прям нормально тренировались, даже очень хорошо. Инструктора все были боевые, которые Сало прошли, были 300-ми. Вот они нормально учили.

Автор: То есть за лентой ты попал снова в учебку? Что изучали за лентой? На что делали упор инструктора? Какие новые знания ты получил?

Пиштер: За ленточкой, да, мы попали в учебку на базу 1 ШО (штурмовой отряд прим. Автора). Нас сразу в Бахмут не бросили. Основной упор на штурм домов. Через два-три дня мне дали пулемёт. С 5 утра мы до обеда уезжали на учебу, там инструктор-пулеметчик был из ГРУ. Учили прикрытие при отходе группы, с граника работали при прикрытии.

Со снайперами двойками работали. Ночные стрельбы. С штурмовиками ходили штурмовать дома. Упор в основном был на штурмы домов и на инженерную подготовку. Медицина была, но не так уж, чтоб сильно. Акцент делали на инженерную подготовку и на штурмы.

Какие новые знания получил? Минирование, разминирование – моё любимое было. Хлёбу помнишь? Мы его назначили сами командиром группы. И у нас был сапёр инструктор грамотный, хорошо учил. Хлёба тоже неплохой сапёр. Когда не было занятий мы подходили к нему или звали его, и он нас учил. Я там почти сапёром стал (смеётся).

Автор: Когда отправили на передовую? Твои впечатления от прибытия?

Пиштер: Нас на передовую сразу не отправили, мы попали на ротацию. С Бахмута пришли ребята, потом это оказался мой взвод. Мы с ними проходили боевое слаживание. Вот от них очень многому научились. Один казак из Ставрополя: «Над ухом выстрелю, если ты словами не понимаешь», — его коронные слова были. Он очень много опыта нам передавал. И эти, кто из Бахмута пришли, передавали нам много опыта. Они детально объясняли. И потом мы с ними поехали на передовую.

На передовую мы попали в конце марта. Какие впечатления? Была неизвестность, тревога какая-то. Из П. мы 2-3 дня заливались маленькими группами по 6-10 человек в Бахмут. Я в последней группе был. Эти дни неизвестность убивала, не знал, что впереди ждёт. Нас же в планы не посвящали, не знали, что будет.

Автор: Как попали на передовую? Впечатления?

Пиштер: Нас под Бахмут на Урале подвозили утром, а потом малыми группами на УАЗиках пикапах по 3-4 человека. И там мы как раз БК взяли, там гранаты не гранаты. И вот я там в последней группе остался из 4 человек: два пулемётчика и два автоматчика. Самые крайние. Нас загружают в пикап, а он подсел и не может двигаться.

Водитель говорит: Пацаны, вы очень тяжёлые, выбросьте часть БК, там много.

А нам старые говорили, что БК надо в первую очередь много. Чем больше БК, тем больше шансов. Ну ладно, мы сделали вид, что часть там кинули. Обратно сели в пикап. А он не может двигаться, у него как будто шины спустились.

Водитель опять нормально попросил: Пацаны, часть БК выбросите, там много БК.

Мы вышли с машины, походили, типа сделали вид, что выкинули и обратно сели. Опять таже фигня, машина не едет.

Потом как он на нас наорал: *****, как вы не понимаете, там БК хоть ***** жуй.

Мы половину БК кинули и поехали. Ночь, темнота, ничего не видно. Нас встретил проводник. И по 2-3 человека повели бегом-бегом от точки до точки. 5 минут посидишь, птички летают. Тут по рации говорят: Сейчас Горыныч будет работать. А я замыкающим был, как командир группы. И в это время Горыныч как пролетел над нами. Я смотрел на него, так красиво было. Мои побежали, а я чуть не потерялся, бегом-бегом за ними побежал. И так ночью залились на точку.

Там были пацаны. Показали куда смотреть, что делать. И всё, я в Бахмуте.

Автор: Твоя первая боевая задача?

Пиштер: Первая боевая задача – прикрывать тройку, которая штурмовала дома. Мы за ночь взяли несколько домов. А первый бой… Помнишь Хлёбу-то? У них, когда бой был, они по рации кричали, что им морковка нужна – выстрел от гранатомёта. А у меня позиция была рядом, пару домов от них.

Командир говорит, что морковку до них надо донести. Я смотрю на своих снайпера и гранатомётчика и что-то не доверяю им. Потерялись они. А я со своим пулемётом морковку взял, к Хлёбе прибежал. А там стреляет всё, пулемёты не пулемёты. Пока пыхтел, бежал, РДку свою взял, вдруг помощь моя нужна будет. Пока бежал, они отработали уже. Вот первая моя боевая задача.

Автор: Бой?

Пиштер: Мы затекали с другими тройками – бывалыми. Они заходят в дома, зачищают, а мы заходим за ними. Очень грамотные были они. У нас командиры были очень грамотные, образованные, я им благодарен до сих пор.

А опытные ребята нарушили правило штурма.

Автор: Какое правило?

Пиштер: В основном штурмовали ночью, а в этот день почему-то штурмовали днём. Первая тройка пошла, 3-5 домов зачистили и вернулись, никого не встретили. Старший группы говорит: Братан, идите чай попейте. Там крайний дом, мы сейчас туда зайдём, а вы за нами будете затекать.

А я ему говорю: Давай, я тебя прикрою.

А он: Там гражданские, мы поговорили, они сказали, что там никого нет.

Обычно затекаем дом за домом. С одного угла начали и по краю, по краю… А они почему-то зашли по середине квартала через сады. И мы только чай сварили и по радейке: Контакт! Контакт! Пиштер, братан, прикрой! У нас 300-й!

И мы сразу всё оставили, через дорогу в дом прыгнули. Смотрю, никого не видно, только стрельба какая-то идёт, непонятно, где наши, где их.

А правило такое: тройка заходит в дом. Вторая тройка прикрывает. Если контакта нет, они там всё зачистили, то затекает в дом вторая тройка и занимает их места. И так по очереди дом за домом. А получилось так. Я их прикрываю, они зашли в дом, зачистили, пошли во второй, третий, четвёртый и так несколько домой. И я их почти не вижу. То есть берут-берут дома, а мы не успеваем за ними позиции занимать. Вот такая фигня была.

Автор: То есть, они оторвались от вас и натолкнулись на противника?

Пиштер: Да, они попали в засаду и был у них плотный контакт. Пока мы прибежали и начали их прикрывать, двое 300-е были, один тяжёлый, а второй тоже сильно ранен. Третий отстреливался.

Я прибегаю в дом, занимаю позицию. Смотрю несколько человек, а повязок не видно. Я в радейку кричу: Дай знать. А он, не знаю, не слышит меня. И мы начали работать по окнам. С граника стрельнули, а попасть трудно было, там деревья между домами. Попал в крышу, рикошет, никакого урона. Просто на подавление работали в то время. Всё.

Автор: Опиши ход боя и твои действия в нём.

Пиштер: Заняли позицию, начали работать. Я работал с пулемёта. Я отработал, начал работать гранатомётчик по дому. Там два дома были *****. В то время еще одна тройка подошла и начала работать на подавление. В то время, как мы подавляли огнём, один из 300-х к нам пополз и который не раненый тоже к нам подошёл. И начали плотно работать по ним. Остался один тяжёлый 300-й. Не знаю сколько длился контакт. Заметил, как из окна стреляют, туда пол ленты спустил и всё, больше оттуда не стреляли.

Из гранатомёта было невозможно работать – много деревьев. Просто огнём подавляли, пока наши не вернулись. Наш командир начал нас поддерживать из Сапога и Собаки.

Пока затишье было, двое пошли за тяжёлым 300-м. Мы не знали, где он находится. Который сам приполз к нам, рассказал, где он лежит. Двое поползли, я начал их прикрывать из пулемёта. Всё, они его нашли, они его назад тащат – это была вечность. Никакой перестрелки не было. А я чувствую, что они устали и побежал к ним. Говорю: Давайте пацаны назад, в укрытие, я сам дотащу. Они отошли, я начал тащить. А раненый говорит, глядя на меня и головой качает: Братан, ну бросай меня. Всё.

Забыть это не могу.

Говорю: ***** я тебя не брошу.

И вот тащу-тащу… Полтора или два метра осталось до угла дома, и мы были бы вне зоны обстрела. И тут почему-то все рванулись ко мне. И толпа из пяти человек…….командир мне этого не простит. Буквально 30 секунд, минуту замешкались, кто-что…. И тут БУМ — прилёт, не знаю из чего. В это время меня ранило, блин.

Просто понимаешь, братан, у нас командир был очень грамотный. Я до сих пор очень благодарен судьбе, что попал к нему. Потому, что за весь Бахмут самые минимальные потери по 200-м — это у нашего хозяйства были. Он за пацанов своих прям рвал. Мы до сих пор, обращаясь к нему, говорим Батя, Отец. Даже он будет помоложе меня, наверное, но таких командиров мало, мало, очень мало….

Автор: Ты имеешь ввиду Ратибора?

Пиштер: Нет, командир хозяйства. Ратибор – командир ШО.

Автор: Характер ранения? Как проходила эвакуация?

Пиштер: Осколочное. Перелом левой руки со смещением. Эвакуация быстро прошла. Пацаны с эвакуации быстро подошли. Нас раненых много было. Сперва отправили одного тяжёлого. Потом пришли за мной. Я сперва ходить не мог. У меня обе руки и обе ноги были осколками поражены. Я не знал в то время, что рука была осколками сломана.

Вторым…или третьим меня забрали, не помню. Всё быстро, грамотно. Потом наш взводный медик – красавчик, ещё шутил (смеётся). Говорит воду не пей, а то у тебя, как из лейки польётся. Еще лангету поставили, обработали раны, чаем напоили, сладости дали, печенье не печенье. В 3 или 4 утра Буханка за нами приехала, так и увезли.

Потом привезли в «В», там тоже обработали раны, и я уже после обеда был в Луганске. Гипс поставили и через два дня в Ростов на автобусе. После Ростова Москва. Там месяц пролежал в Бурденко, операция и всё, потом выписали.

«Братка, ты главное стреляй»

Автор: Сколько времени ты провёл на передовой?

Пиштер: 3 месяца всего лишь. Не долго. Я в Луганске обратно хотел вернуться. Там же куратор медик, он занимался пацанами ранеными, там в основном Кашники (бывшие заключенные прим. Автора) были. Я ему говорю: Обратно хочу. Хотя бы на фишке буду стоять. Пацанам чай буду носить. Я в то время уже понял, что у меня ноги целые, хотя бы проводником мог быть.

Я его ждал. Куратор должен был после обеда прийти. Хотел попросить, чтобы он с командиром связался, чтобы остаться. А нас в обед в Ростов увезли. Обидно.

Автор: Как обустраивали быт на передовой?

Пиштер: Быт никак не обустраивали. Че, мы — штурмовики, передвигались быстро, быстро, быстро. На одной позиции два-три дня, потом смена позиции, опять смена позиции. Только в одном месте нашли газ. Вот дураки, нет бы выкинуть его подальше, мы суп варили один раз или два раза. Я суп варил, короче, и по радейке соседям: Обед готов, приходите. Они с кастрюлями прибегают. Ну, там в подвале лечо, не лечо, варенье всякое было и сух пайки наши. Тушонку кинешь в воду и макароны найдешь, специи, всё, суп сварил – горячая еда.

А так быт обустраивали…Какой быт?

Зашли на позицию, я делал пару точек, где буду работать, там ленты раскидаю. И всё. Только позицию сделаешь, по рации: Передвигайтесь дальше. Снова ленты собираешь и бежишь на новые позиции. И там тоже самое. Чтобы ночью не заметили через ночное видение, в окна клеили пищевую фольгу. Один на фишке стоит, а другие кое как где спят, плед найдешь, диван. В подвале поспали и обратно на фишку. В основном бодрствовали.

Быт….Может у АГСников быт был или у других, а у штурмовиков быта не было потому, что долго не задерживались на одном месте, постоянно штурмовали, постоянно меняли места.

Автор: Помыться получалось?

Пиштер: Нет, помыться…Не знаю, я же не долго там был, чтоб мыться. Иногда лицо мыли и всё. В то время еще март месяц был-холодно, я лично не мылся.

Автор: Сколько с собой носил БК на пулемёт? Был ли запасной ствол?

Пиштер: Я где-то 1000 носил с собой, ещё у гранатомётчика была лента и у снайпера была лента. Запасной ствол был, пацаны подогнали в Бахмуте. Самое интересное, что я такой небольшой. Когда мне ПК показали в Попасной…., а я же маленький такой, а пулемет носить-таскать его да еще патроны….Ну, начал…,так…, недовольно бубнить.

А рядом был товарищ десантник. Он говорит: Братка, ты, главное, стреляй. Ты, главное, поддерживай нас. А БК я сам лично буду тебе таскать.

Страшное знаешь что? Не тяжесть БК. А самое страшное – подвести пацанов потому, что на пулемет много надеялись. Поэтому у меня около 1000 патронов было и у снайпера с гранатомётчиком пару лент.

На счёт БК проблем вообще не было. Затекаешь на позиции, если тебе надо, то передаешь по рации. У нас эвакуация слаженная была, они всю ночь носили БК, еду и воду. На счет этого вообще проблем не было. Наш командир эвакуации и командир взвода очень грамотно подошли на счёт этого.

У меня никакого сомнения не было, что я останусь без еды, воды и БК. Даже, когда сигарет не было, они пачку сигарет приносили. Через весь Бахмут ходили, но приносили.

На счет этого проблем не было.

Автор: Какие моменты или бои тебе запомнились еще? Был ли у тебя страх?

Пиштер: Страх, конечно, был. Когда я уезжал из дома я со всеми попрощался. Я знаешь, любимые вещи даже раздал….Я не думал….Я, по-моему, думал, что не вернусь. Страх был, но такой страх…бесславно умереть. Страшно было, когда прилёты были. Не панический страх, а обычный страх.

Больше мне запомнилось два момента. Я наблюдаю из окна и прилёт был, а напротив меня за дорогой был забор бетонный. И туда прилетает мина, в нём появляется большая дыра. Взрыв метров 20-25. А второй прям передо мной, метров 5-6 в дорогу. Взрыв. Никаких ни воронок, ни осколков, просто взрыв. Если бы были осколки, то меня убило бы. Это первый случай, который мне запомнился.

Второй. Я себе ***** позицию сделал: стол для пулемета, кресло и книгу нашел. Я читать люблю. Забыл название, книга про географию. Читаю, в соседнюю комнату без крыши, прилет. Попадает мина и всё, там пыль… Вместо того, чтобы рвануть куда-то или лечь, мне почему-то ***** было. И второй такой же прилёт прям в эту же комнату. И снова пыль. Захожу потом в неё, там всё разнесло. А пацаны в соседнем доме сидели, я к ним захожу.

Они говорят: Ты живой?! Мы думали ты 200, после двух таких ***** прилётов.

А в меня никаких осколков не попала, стена выдержала. Ну, значит мне еще не суждено было там погибнуть.

Автор: Расскажи, как ты обслуживал свой ПКМ? Как часто? Что использовал? Были ли задержки?

Пиштер: В Попасной каждый день после стрельбы чистил, даже два раза бывало. Чистил, пристреливал, ночные стрельбы, после них дневные, там, да…В Бахмуте, как время бывало, после фишки сразу же спать не охота. Разобрал, почистил. В Попасной у нас начальник стрельб был хороший военный. Он был кашник.

Вот если пеналов не было или каких-то деталей, он их доставал. Дефицита не было. Даже ручку специальную приготовили, чтобы при стрельбе стоя за короб не держать. Была специальная ручка на болтах, которую можно было ослабить и отодвигать как удобно. Это инструктора за свой счёт сделали.

Масло у пацанов брал. Чистил за два-три дня раз, даже если не стрелял, чтобы всегда чисто было. Автоматчики почти каждый день чистили. Разобрали и быстро-быстро почистили. И снайпер тоже. Он своё лицо не так часто, наверное, мыл, как свою винтовку чистил.

У меня был именно ПК, а не ПКМ. Задержек не было, хотя пулемёт был старый. Рукоятка была осколками посечена, было видно сразу, что после боя видавший виды пулемёт. Осечек не было, ни поломок. Два с лишним месяца я с ним пробегал, он ни разу не подводил. Точность нормальная была и кучность. Иногда читаю интервью, там пишут, что у пулемёта бывают осечки. Я такого не видел и не встречал.

Автор: Пользовался или видел иностранные пулемёты?

Пиштер: Нет, не видел, не пользовался. Старые пулемёты Дегтярёва видел в Попасной. Максим видел старый.

Автор: Какими качествами должен по-твоему обладать классный пулемётчик? Можешь дать какие-то советы?

Пиштер: Пулеметчик должен быть как я (смеётся). Шучу.

Пулемётчик должен головой соображать, чтобы при штурме уже на ходу приметить пару позиций. Чтобы позиции почаще менял. Физически крепкий, конечно. И я даже скажу, что он должен быть более ответственный чем другие. На пулемётчика очень большие надежды. Должен быть чуть-чуть храбрым. Чтобы яйца были потому, что за пулемётчиком больше охотятся чем за другими.

По-моему, еще память должна быть хорошая, чтоб позиции запомнить. Я же в основном в городе воевал, там очень похожие места.

В одном контакте я раза 4-5 позицию менял. В одном месте не задерживался. Полленты спустил, всё, меняю позицию. Потом смотрю, как они лупят по моей старой позиции. На второй позиции поработал, сразу меняю, пока они очухались и не вычислили, я уже в другом месте.

Ну, таким, шустрым быть. Я много видел классных пулемётчиков. У нас инструктор был от бога, который пулемёту нас учил.

Автор: Долго ты провёл в госпиталях? Как тебе отношение медицинского персонала?

Пиштер: Полтора месяца провел. Отношение медицинского персонала очень хорошее, позитивное. В Луганске не так было заметно, там музыкантов-кашников было полно, а вот в Ростове осматривал травматолог. Он: «А-а, музыканты! Уважаю» Лично мне это было приятно такое отношение. В то время мы уже Бахмут дожимали.

А в Бурденко персонал очень вежлив был именно к музыкантам. В нашей палате было пару мобилизованных, а остальные музыканты. Отношение к нам было особое, чувствовалось. Волонтёры приходили. Они прям искали музыкантов. Был очень хорошее отношение. Мой лечащий врач полковник или подполковник медицины, женщина, прям она молодец. Не было такого, чтобы я был недоволен. Они меня возили даже в другие госпиталя, чтобы проверить другие органы. Можно сказать, что персонально для меня машину скорой помощи выделили. Очень хорошее отношение, я доволен. Операцию быстро сделали. Ну, как быстро, качественно.

Автор: Ты сообщил семье, что ранен?

Пиштер: Да, в Ростове позвонил брату. Сказал, что у меня лёгкое ранение. Жене и маме не говорил. Сказал, что всё, меня перевели назад, что скоро буду дома, война закончилась, наши почти победили, без моей помощи до Киева дойдут. Я не сказал, что ранен, не хотелось тревожить. Мамы они такие, царапина будет, для них это трагедия.

Автор: Какие награды получил за командировку?

Пиштер: Награды стандартные. Черный крест, За взятие Бахмута, Бахмутская мясорубка и За освобождение Артёмовска.

Автор: В Фонд Защитники отечества обращался за удостоверением ветерана боевых действий?

Пиштер: Нет, не обращался. А мне зачем? Я не за это же воевал, не за паспорт, не за удостоверение. Я свой долг выполнил, а мне эти ветеранские зачем? Даже в мыслях не было обращаться туда.

Автор: Лишняя копейка+льготы.

Пиштер: Я даже на паспорт РФ отправил документы потому, что в данный момент в Киргизии сейчас за наёмничество дают от 10 лет. Я после этого подумал, что паспорт Российский нужен, чтобы, когда в Киргизию поеду, меня не закрыли. Если не дадут, то не дадут. Поеду домой. Я ни где не светился в соцсетях, знает только узкий круг лиц. Если дадут гражданство – хорошо, если не дадут, то ничего страшного.

Лишняя копейка, льготы…Ну, какие могут быть льготы? Копейки. Слышал, что 4000 рублей дают в месяц, а волокиты, чтобы ветеранское получить…, документы надо всякие подавать…

Я пока жив-здоров, эти деньги могу сам заработать. Ну, как бы мне это ВБД пока не интересен, может в дальнейшем, потом, а сейчас, не, не надо.

Я еще раз говорю, я не за это воевал. Как бы это пафосно не звучало, я за идею воевал.

Решил поехать на СВО, заранее смирись с тем, что тебя ранят.

Этот вывод я проверил на своей шкуре. В моём наборе из 48 человек, ВСЕ, кто выжил, были ранены и не по одному разу. Таков удел штурмовика. А уж, как я завидовал парням, которые съездили на СВО и вернулись без ранений, НО, они не были штурмами. Про контузию и говорить не будем, нам при приезде на передовую сказали: «Контузия – это не ранение».

Вагнер – это единственное подразделение, которое сумело оттянуть весь военный потенциал Хохляндии и не только оттянуть, но и отпиздить. И отпиздить с таким триумфом, что весь мир ахуел.