История тайной войны стран НАТО против СССР в 50-х годах прошлого столетия

Хотя основная часть территории США в целом расположена намного южнее СССР, тем не менее, проблемам подготовки армии к ведению войны в акртических и субарктических условия там уделяли немалое внимание. С 1948 г. регулярная подготовка военнослужащих Сухопутных войск велась на двух базах Вооружённых Сил (в Форт-Грили, штат Аляска, и «Кэмп Грили», штат Колорадо).

В рамках курса изучались следующие специальные дисциплины: «арктическое выживание», «альпинизм», «лыжная подготовка», «решение тактических и технических задач в условиях арктического региона». Все военнослужащие отрабатывали практическое десантирование в горной местности в условиях низких температур. В 1951 г. собственным центром подготовки к ведению боевых действий в горных и холодных условиях обзавёлся Корпус морской пехоты (т.н. база «Моунтайн Варфайр» (MWTC — «The Moutain Warfare Training Center»)). MWTC располагался на площади в 190 кв.км. на восточном склоне гор Сьерра-Невада с высотами от 2000 м. до 4300 м. Хотя в географическом отношении это был южный регион (северная Калифорния), большая высота над уровнем моря превращала его в весьма суровое место.

Разведывательное управление Министерства обороны США широко использовало упомянутые учебные центры для индивидуальной подготовки лиц, чьё использование в интересах разведки предполагалось в горных районах с суровым климатом. «Дятловеды» очень смеялись над автором настоящего исследования, услыхав о «НАТО-вском спецназе на лыжах», но не будет большой ошибкой сказать, что агенты американской военной разведки, прошедшие специальную подготовку на упомянутых выше базах, имели лыжную подготовку куда лучшую, нежели большинство студентов УПИ. А кроме того, обладали знаниями, навыками, медикаментами и специальным оснащением о существовании которых большинство членов группы Дятлова даже не подозревали.

      

Несколько фотографий из коллекции американского десантника, сержанта, инструктора по парашютной подготовке из Форт-Брэгг, Луиса Смита (Lou Smith). Крайний левый снимок сделан в 1954 г. сразу после первого десантирования Смита на ледник возле Форт-Рэпидс, на Аляске. Остальные снимки показывают моменты т.н. «снежных сборов» американских десантников — лыжная подготовка, заготовка дров для лагеря в лесу. Фотографии сделаны во время сборов на Аляске и относятся к периоду 1955-57 гг. «Дятловеды» очень смеялись над автором этого очерка, услыхав о «НАТО-вском спецназе на лыжах», но не будет большой ошибкой сказать, что десантники на этих фотографиях имели лыжную подготовку куда лучшую, нежели большинство студентов УПИ. А кроме того, обладали знаниями и навыками, о существовании которых большинство членов группы Дятлова даже не подозревали. Интересная деталь: товарищ Луи Смита — такой же инструктор по парашютной подготовке, эстонец по национальности сержант Харри Вимм — привлекался к обучению эстонских националистов в Форт-Брэгг. Он подготовил 5 групп, а в составе 6-ой был заброшен в СССР, где и погиб в перестрелке с советскими пограничниками в 1956 г.

Эпиграфом к следующему ниже отступлению можно сделать меткие слова американского разведчика Роберта Стила (Robert Steel), сотрудника межведомственного Центра по борьбе с терроризмом, заявившего в интервью французским тележурналистам (телекомпании «Arte France & Roche productions») буквально следующее: «Даже наиболее опытные сотрудники ЦРУ, люди с двадцати- и тридцатилетним стажем, не до конца сознают, каких успехов ЦРУ добилось посредством убийств и других тайных операций». Фрагменты этого интервью приведены в весьма познавательном 3-серийном документальном фильме «Тайные войны ЦРУ», его имеет смысл посмотреть всем, кто твёрдо верит в то, будто главная американская разведка в своей деятельности всегда руководствовалась нормами международного права.

Если читатель хорошо ориентируется в теме, вынесенной в заглавие раздела, он может смело пропустить эту часть очерка и перейти к следующей. Но поскольку значительная часть отечественной интернет-аудитории имеет совершенно неверное представление о характере противостояния советской госбезопасности и иностранных разведок в период 1950-60 гг., либо вообще ничего не знает об этом, то приведённый ниже материал может оказаться для части наших читателей небесполезным.

В России широко известен и многократно повторён нашей прессой факт, что разведки США и прочих стран НАТО позорно проворонили момент создания Советским Союзом атомного оружия.

Менее чем за год до подрыва первого советского атомного боеприпаса американские журналисты Джон Хогерон и Эллсуорт Рэймонд опубликовали в журнале «Лук» статью под говорящим названием «Когда Россия будет иметь атомную бомбу?» Прогноз авторов был безапелляционен, по их мнению ранее 1954 г. СССР никак не мог обзавестись таковой.

А 29 августа 1949 г. Советский Союз в глубокой тайне взорвал свою первую ядерную бомбу. Таинственность, окружавшая это испытание, была вовсе не данью параноидальным страхам Сталина. Государственное руководство нашей страны имело все основания опасаться, что США, узнав о появлении атомного оружия в СССР, поспешат нанести упреждающий удар, не дожидаясь, пока Страна Советов заготовит достаточный арсенал. В тот день на Семипалатинском полигоне СССР «сжёг» практически все наработанные запасы плутония, и новые бомбы было фактически не из чего делать...

Минули три недели и великий государственный секрет СССР перестал быть таковым. Метеорологический самолёт ВВС США над Тихим океаном попал в облако радиоактивной пыли непонятного происхождения. Американское политическое руководство оказалось шокировано предположением специалистов, что обнаружен след атмосферного ядерного взрыва, имевшего место в СССР. Не доверяя собственным специалистам, Трумэн велел передать образцы пыли для исследования учёным-ядерщикам Канады и Великобритании. Лишь после того, как полученные от союзников заключения полностью совпали с выводами американских коллег, Президент США сделал официальное заявление, из которого следовало, что американцам стало известно о ядерном взрыве в СССР. Произошло это 23 сентября 1949 г., в тот же день аналогичные заявления сделали представители правительств Великобритании и Канады. Поскольку секрет перестал быть секретом 25 сентября 1949 г. Советское правительство распространённым через ТАСС сообщением, признало точность утверждений американского Президента.

Такова завязка этой истории, хорошо известная как в СССР, так и нынешней России. Гораздо меньше известно о том, что последовало дальше.

Разведки США и Великобритании действительно не заметили тех колоссальных усилий, что Советский Союз приложил для создания ядерного оружия. Это означало крайне низкую эффективность их разведывательной деятельности на территории СССР. Американцы понимали, что вскрыть инфраструктура атомной промышленности, узнать её производственные мощности и перспективы развития, является для них задачей не просто важной, а жизненно необходимой. Но поскольку способы и методы работы обычной разведки показали свою неэффективность в СССР, им предстояло придумать нечто иное, нечто такое, что оказалось бы способным сломать контрразведывательный заслон советского МГБ.

Успехи американского «атомного шпионажа» оказались во многом связаны с неординарным военным разведчиком, полковником американской армии, этническим русским, православным священником Борисом Фёдоровичем Пашковским. Впрочем, в Америке его знали по большей частью под фамилией Паш, которую он официально принял в 1926 г.

Этот человек настолько необычен, что о нём следует рассказать подробнее, тем более, что многие решения Бориса Фёдоровича диктовались его личными пристрастиями, чертами характера и образом мышления.

Родился Борис Пашковский 20 июня 1900 г. в семье православного священника Фёдора Николаевича Пашковского (1874—1950 гг.), бывшего в то время секретарём миссии РПЦ в Сан-Франциско. Матерью будущего разведчика и диверсанта была девушка из сербской общины города и южно-славянская кровь, очевидно, сказалась определённым образом на его характере и темпераменте. В 1906 г. отец Бориса возвратился в Россию, а в 1910 г. за ним последовали жена и сын. У Бориса рано обнаружились способности к языкам — помимо русского, он с самого детства прекрасно читал и говорил на сербохорватском, а в дальнейшем в совершенстве изучил английский, немецкий и французский языки. Будучи глубоко религиозным молодым человеком, Борис подобно деду и отцу выбрал духовную карьеру и в 1917 г. закончил ускоренный курс Киевской духовной семинарии. Впрочем, несмотря на рукоположение в сан, он так никогда и не стал священником — этому помешает крушение исторической России, Гражданская война и красный террор.

В годы Первой мировой войны его отец служил священником на фронте, да и сам Борис Пашковский только-только выпустился из семинарии — худшей рекомендации для Киевской ЧК просто и быть не могло. Неудивительно, что мать Бориса попала в число заложников и погибла в застенках этого мрачного учреждения. Сыну удалось скрыться, он бежал к «белым» и завербовался во флот. Борис был готов служить простым матросом, но его образование и филологические познания предопределили иную судьбу — Пашковский стал переводчиком при штабе флота, одел мичманские погоны и в самом конце гражданской войны удостоился английской медали. На линкоре «Адмирал Алексеев» он вместе с остатками врангелевской армии покинул Крым, чтобы никогда больше не увидеть Родины.

В эмиграции Борис Пашковский женился и в 1921 г. в Берлине стал отцом. На следующий год семья перебралась в САСШ (так в те времена именовались США на русском языке), к отцу, принявшему вскоре монашеский постриг. Фёдор Николаевич Пашковский, кстати, сделал в дальнейшем выдающуюся карьеру на ниве духовного служения и в 1934 г. стал митрополитом всея Америки и Канады Православной Церкви Америки (т.н. ПЦА — не путать с РПЦЗ, это разные структуры!).

Сам же Борис смог начать жизнь сызнова — он успешно закончил американский колледж в Спрингфилде, штат Массачусетс, а затем Университет Южной Калифорнии. И хотя специальностью его была философия, настоящее пристрастие Борис питал к спорту — согласитесь, довольно необычное сочетание для «яйцеголового» интеллигента первой половины прошлого века. Пашковский с увлечением занимался самыми разными видами спорта, предполагавшими жёсткое, динамичное противоборство с соперником — отлично боксировал, играл в футбол (классический и американский), а также в регби.

Кроме того, он много занимался плаванием и бегом на средние и длинные дистанции, брал призы на соревнованиях. В теории спорта есть такое понятие — «двигательная одарённость», под этим словосочетанием понимается способность совершать движения быстрее и точнее большинства обычных здоровых людей. Двигательно одарённый человек будет успешен практически в любом виде спорта, за исключением, разве что шахмат или шашек; поручи ему заняться плаванием — и он поплывёт быстрее всех, научи борьбе — и он станет классным борцом. Борис Пашковский, видимо, был именно из породы двигательно одарённых людей и до самой глубокой старости сохранял не только бодрость духа, но и телесную крепость.

Имеется информация, основанная на собственном рассказе Бориса Паша (не подтверждаемая, правда, официальными источниками в США), что в 1925 г. он попал в кадровый резерв ФБР. Он никогда не числился официальным сотрудником этого ведомства, хотя, вполне возможно, исполнял негласно какие-то разовые поручения и действовал как информатор. Формально Паш вплоть до 1940 г. работал учителем физкультуры и спорта в Высшей школе Голливуда, в Лос-Анджелесе и возможно, что на этой тихой рутинной работе и прошла бы вся его жизнь, но... Но в том году судьба Бориса Фёдоровича нарисовала необыкновенный зигзаг, толкнув Паша на совершенно новое поприще, благодаря которому имя его и останется в истории. Бориса призвали в вооружённые силы США, хотя страна ещё не вступила во Вторую мировую войну и даже, как будто, не собиралась этого делать. Просто какой-то умник из мобилизационного отдела вдруг припомнил, что эмигрант из России не отдал воинского долга своей новой Родине. Борис Пашковский, видимо, был сильно раздосадован случившимся, потому что отомстил своему обидчику очень сурово и притом весьма необычно.

Хорошо запомнив расположение комнат в здании, где с ним проводилось собеседование, он проникнул ночью в кабинет обидчика и похитил его служебный сейф весом под центнер. Свою добычу Пашковский далеко не понёс — спрятал в подсобном помещении на этом же этаже и незамеченным вернулся в казарму. На следующий день, пока контрразведка искала вражеских шпионов и допрашивала взятых под арест часовых, Паш явился в местный офис ФБР и рассказал там, сколь отвратительно поставлена охрана штаба гарнизона. Разумеется, он сообщил, где надлежит искать исчезнувший сейф, так что шпионский скандал оказался погашен, не успев толком разгореться. Для него самого история этим не закончилась.

Паш до такой степени заинтересовал контрразведчиков, а рекомендации местного подразделения ФБР оказались столь положительны, что ему предложили поступить на службу в военную контрразведку. Точнее, разведку, поскольку действующая на постоянной основе с 1885 г. разведка американской армии осуществляла также и контрразведывательные функции. В то время эта странная организация (эдакий двуглавый орёл, выполнявший прямо противоположные функции), скрывалась под аббревиатурой МИД (MID-Military Intelligence Division). Это название практически ничего не говорило рядовым американцам той поры, в отличие от звучного FBI (то бишь, ФБР), сотрудники которого уже в 30-е годы прошлого столетия успели стать героями кинофильмов и газетных передовиц.

Итак, Борис Фёдорович Пашковский неожиданно для самого себя попал в разведку американской армии. Довольно необычный зигзаг в судьбе, что и говорить, особенно если принять во внимание, что шутка с сейфом могла привести его примерно с такой же вероятностью на скамью подсудимых! Тем не менее, Борис Паш оказался не в тюрьме, а в рядах MID. Неизвестно, чем именно занимался Борис в последующие годы, но карьера его оказалась по-настоящему успешной, потому что уже в 1942 г. Паш сделался заместителем руководителя «Манхэттенского проекта» по режиму. Шутка ли сказать, на 42-летнем эмигранте из России лежало контрразведывательное обеспечение всех мероприятий по разработке и производству ядерного оружия США!

О Борисе Пашковском тех лет написали в своих мемуарах некоторые участники «Манхэттенского проекта», в частности генерал Лесли Гровс, а также Сэмюэл Гаудсмит, всемирно известный физик-ядерщик, разработавший совместно с Дж.Уленбеком теорию спина электрона. Все, знавшие Паша, отмечали его удивительную работоспособность и потрясающее умение видеть людей насквозь. При этом ему всегда удавалось произвести нужное впечатление и расположить собеседника к себе. Сейчас это качество психологи назвали бы «лабильностью», способностью сопереживать, подстраиваться под собеседника, но при этом сохранять холодную голову и оставаться самим собой. Незаменимая для настоящего разведчика способность! Это был прирождённый манипулятор людьми, вербовщик и кадровик в одном лице. Казалось, его невозможно было одурачить.

Кроме того, Борис Паш являлся антисемитом, что было вполне понятно для человека, видевшего «красный террор» большевистских «чрезвычаек» своими глазами. Через всю свою жизнь Пашковский пронёс ненависть к коммунистам, троцкистам, разного рода левакам, либералам, интернационалистам и сторонникам «общечеловеческих ценностей». Его, видимо, не на шутку встревожило то обстоятельство, что среди научных светил, ковавших «ядерный меч» Америки в Лос-Аламосе, оказалось множество как явных леваков, так и лиц, скрытно симпатизирующих коммунизму. В конце 1943 г. Паш представил генералу Гровсу список из 8 физиков-теоретиков, участников «Манхэттенского проекта», которых он подозревал в тайном сотрудничестве с советской разведкой. Все они были либо евреями, либо женаты на еврейках, все имели в прошлом левацкие связи и были замечены в неприкрытых симпатиях коммунизму.

Сэмюэл Гаудсмит, снимок сделан до Второй мировой войны.

Список открывал Роберт Оппенгеймер, научный руководитель «Манхэттенского проекта», женатый на коммунистке, имевший молодую любовницу-коммунистку, неоднократно допускавший просоветские высказывания и всячески опекавший учёных, придерживавшихся схожих с ним взглядов. Многих из них Гровс, кстати, лично привлёк к участию в «Манхэттенском проекте».

Однако Гровс на данном этапе никак не мог отстранить от работ Оппенгеймера, которому, кстати, вполне доверял. А зря! Теперь, после публикаций воспоминаний Серго Берия, можно с полной определённостью заявить, что Борис Пашковский в своих подозрениях в адрес Оппенгеймера не ошибался: ещё в 1939 г. будущий главный теоретик «Манхэттенского проекта» приезжал в Москву с предложением запустить программу по созданию ядерного оружия в СССР. Почти две недели Роберт Оппенгеймер прожил тогда в особняке Лаврентия Павловича Берия в Качаловском переулке на правах личного гостя наркома НКВД.

После того, как генерал Гровс не принял предложений Пашковского по отстранению от сверхсекретных работ потенциальных агентов советской разведки, Борис Фёдорович расценил это как недоверие к нему лично. Он попросил о переводе на другую работу и работу такую получил. Поскольку он хорошо разбирался в ядерной физике, которой очень интересовался во время участия в «Манхэттенском проекте», ему поручили организацию и проведение уникальной операции «Алсос», направленной на сбор технической информации, техники и специалистов, имеющих отношение к ядерной программе Третьего Рейха и перенаправлении их в США для использования в рамках «Манхэттенского проекта» (строго говоря, операция «Алсос» распадалась на два мало связанных между собою этапа, один из которых реализовывался в Италии, а другой — во Франции и Германии, но для нас эти детали сейчас не представляют интереса, а потому мы не станем на них останавливаться). Так в самом конце 1943 г.

 

Борис Фёдорович Пашковский в форме полковника американской армии, фотография 1955 г.

Борис Пашковский сделался главным «атомным шпионом Америки». Он создал «атомный спецназ» — армейское подразделение, ориентированное на розыск расщепляющихся материалов, их охрану и транспортировку с использованием специальных приёмов и техники. К концу войны численность «группы Паша» достигла 480 чел., при этом в её составе находились 24 учёных-ядерщика, призванных консультировать военнослужащих по специфическим вопросам обращения с ядерными материалами. В числе этих 24 физиков был уже упоминавшийся Сэмюэл Гаудсмит, назначенный в мае 1944 г. главным научным консультантом группы. Сейчас уже мало кто помнит, что этот выдающийся учёный был когда-то американским спецназовцем в самом точном значении этого слова (а не в том, как трактуют его некоторые «дятломаны», для которых «спецназовец» — это любой военный на лыжах и без знаков отличия на форме...).

В числе успехов «группы Паша» можно упомянуть прямо-таки феерическое «ограбление» дома Жюлио-Кюри под Парижем, во время которого Борис Пашковский лично вытащил из сейфа записи знаменитого учёного. Американцы действовали под самым носом у немцев, фактически «группа Паша» опередила передовые дозоры американской армии, выдвигавшиеся к Парижу. Случилось это 24 августа 1944 г. А буквально на следующий день Борис Пашковский лично встретился с Фредериком Жолио-Кюри и попросил того сообщить американским властям всю известную ему информацию о «ядерном проекте» Третьего Рейха. Жолио-Кюри ответил на конкретные вопросы, связанные с технологическими деталями реализуемой фашистами концепции атомной бомбы, но при этом отказался предоставить какие-либо личные соображения и математические выкладки по вопросу создания «супер-оружия».

Жолио-Кюри не знал, что улыбчивый «русский американец» играл с ним в «кошки-мышки». На самом деле ответы французского физика уже мало интересовали Бориса Пашковского, ведь в то самое время, когда он разговаривал с Жолио-Кюри, все записи и теоретические проработки последнего по теме создания ядерного оружия уже находились в самолёте, летевшем в Вашингтон.

А чуть позже «группа Паша» сумела захватить 1200 тонн обогащённой руды урана-238, заложенных в долговременные хранилища. В кратчайшие сроки Пашковский восстанавил работу расположенной неподалёку фабрики металлической тары, уничтоженной налётами союзнической авиации, благодаря чему было изготовлено нужно количество бочек и урановое сырьё удалось вывезти в США. Сейчас уже мало кто помнит, что первые пять американских атомных бомб были изготовлена из сырья, доставленного из Европы (оттуда поступили не только уран, но и плутоний). Без Бориса Паша не было бы ни Хиросимы, ни Нагасаки.

«Атомный спецназ» Паша вывез в США значительную группу немецких учёных — физиков, химиков и врачей-радиологов — которые могли представлять интерес для продвижения ядерной программы Штатов. Среди вывезенных были 2 Нобелевских лауреата. А уже в самом конце войны — в последней декаде апреля — взвод под личным командованием Бориса Паша совершил рейд по тылам немецкой армии, имевший целью захватить радиоактивные материалы, оказавшиеся в г.Вайде, примерно в 70 км. южнее Лейпцига. Линия советско-германского фронта проходила буквально в 10 км. от города и американцам грозила двоякая опасность — их могли уничтожить не только фашисты, но и советские войска. Тем не менее, Паш рискнул и, прокатившись по немецким тылам в форме военнослужащего вермахта, попал в Вайде. Там его ожидало пренеприятное открытие — оказалось, что радий, который искали спецназовцы, не имеет штатной свинцовой укупорки, а значит смертельно опасен при транспортировке. Тем не менее, Пашковский не отступил и, не желая подвергать опасности подчинённых, повёз 16 кубиков радия в своём «виллисе». Сумка с опасным грузом стояла подле его правого бедра и офицер получил радиоактивный ожог, след на ноге от которого остался на всю жизнь.

В этом месте уставший читатель может задаться вопросом: для чего автор рассказывает все эти подробности о малоизвестном в России американском разведчике? Какое отношение имеет сие эпическое повествование к истории девяти свердловских туристов, погибших на склоне Холат-Сяхыл в феврале 1959 г.? Самое непосредственное : автор намерен доказать, что именно воспитанники «главного атомного шпиона Америки» спустились к палатке «дятловцев» после 15:00 1 февраля 1959 г. и всё случившееся в дальнейшем напрямую связано с целевыми установками этих людей, их физической, психологической и специальной подготовкой. Правильно понимая мотивацию и логику Бориса Пашковского мы сможем правильно понять побуждения убийц группы Дятлова; все странности и несуразности случившегося получат связанное, логичное и непротиворечивое объяснение.

А пока вернёмся к жизнеописанию Бориса Фёдоровича, благо оно таит ещё немало по-настоящему интересных деталей.

В 1944 г. Пашковский познакомился с будущим президентом США Дуайтом Эйзенхауэром, главнокомандующим союзными войсками на Втором фронте. Борис Паш располагал предписанием Эйзенхауэра об оказании его группе всесторонней помощи, документ этот был обязателен к исполнению любым военнослужащим союзных войск. В 1944-45 гг. Пашковский несколько раз встречался с Главкомом и докладывал тому о действиях своей группы. Эйзенхауэр в послевоенные годы не позабыл толкового разведчика — существуют свидетельства того, что Паш в 50-е гг. имел деловые встречи с Президентом США несмотря на кажущуюся иерархическую пропасть между ними.

После окончания войны в Европе, Борис Фёдорович с частью своего спецназа был переброшен на Дальний Восток: Японию тоже надлежало соответствующим образом зачистить. С этой целью Пашковский побывал даже в Корее, впрочем, без видимого результата, поскольку никаких особых успехов ядерная программа Японии не имела. Японцы располагали всего 1 тонной уранового концентрата, да и то полученного из Германии, так что американцы ничего интересного для себя в Стране Восходящего Солнца не отыскали.

До середины 1947 г. Пашковский оставался в Японии, затем последовало возвращение в Европу. Борис Фёдорович был назначен на должность офицера связи между военной разведкой и только что созданным Центральным Разведывательным Управлением. У американского разведывательного сообщества в Европе имелось в тот момент множество проблем, самые серьёзные из которых — огромное число перемещённых на Запад лиц, не желавших возвращаться на территории под контролем СССР, и колоссальный рост просоветских настроений в крупнейших странах, союзниках США. Пашковскому пришлось решать обе.

Он много работал с попавшими на Запад советскими людьми, преимущественно военнопленными, пытаясь отобрать среди них потенциально годных к разведывательной работе против СССР. Одновременно с этим Борис Фёдорович установил контакты с бывшими нацистами, определяя, кого следует отправить в тюрьму (в рамках проводимой союзниками денацификации), а кого — использовать в интересах США. MID и CIA руками бывших нацистов пытались обезглавить коммунистическое движение в Европе. Операция эта получила название «Бартоломью», со стороны ЦРУ её курировал начальник отдела специальных операций Уизнер, а со стороны военной разведки — Борис Пашковский. В рамках этой операции было совершено несколько десятков актов личного террора, направленных против крупных коммунистических и профсоюзных деятелей. Наиболее известные объекты атак — лидер итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти, которого неудачно пытались взорвать в 1948 г., и глава бельгийской компартии Лео, убитый в 1951 г.

Другая известная операция Пашковского той поры — очистка лагерей перемещённых лиц от просоветски настроенных людей, агитировавших за возвращение в СССР — получила название «Блудстоун» («Bloodstone»). Сколько людей погибло в рамках её реализации сказать невозможно, с уверернностью можно лишь утверждать, что масштабы эта чистка имела немалые. В октябре 1947 г. в лагере перемещённых лиц в местечке Миттенвальд среди заключённых произошла настоящая бойня, в результате которой погибло более 100 человек, преимущественно выходцев с Украины. Администрация лагеря выдала холодное оружие части содержащихся в нём лиц, в основном активным ОУНовцам, для того, чтобы те зачистили «агентов Кремля». Точное число убитых неизвестно, поскольку значительная часть погибших была сожжена в печах лагерной хлебопекарни. Бойня в Миттенвальде — всего лишь один из эпизодов «Блудстоуна».

Но в 1951 г. Борис Фёдорович Пашковский получил новое, пожалуй, самое ответственное в своей жизни назначение. Ему предложили возглавить работу по разведке объектов атомной промышленности СССР, о которых в то время американцы имели крайне отрывочные сведения. Условия ведения агентурной разведки в Советском Союзе были в то время исключительно тяжелы.

В 1949 г. Министерство госбезопасности, возглавляемое Виктором Семёновичем Абакумовым, приняло беспрецедентную в истории цивилизованных спецслужб инструкцию по противодействию деятельности иностранных разведок на территории страны. Этот документ давал сотудникам МГБ самые широкие полномочия для проведения оперативной работы не только в отношении граждан СССР, но и иностранных дипломатов. На следующий год в составе МГБ было создано Бюро №2, призванное взять на себя силовое противодействие иностранным разведчикам, либо лицам, принятым за таковых. Сотрудники Бюро под видом хулиганов совершали нападения на иностранцев, избивали и грабили их, воровали багаж иностранцев при переезде, вторгались в гостиничные номера, подобно ворам. А женщины-сотрудницы, действуя под видом проституток, опаивали снотворным и обворовывали иностранных клиентов. Да-да, буквально так, грубо, прямолинейно, без лишних затей... Задача перед сотрудниками Бюро №2 формулировалась руководством предельно бесхитросно — создать для «шпионов» нетерпимую обстановку, дабы те просто-напросто боялись нос высунуть куда-либо кроме посольства, Красной площади и Большого театра.

Ярким примером предельно бесцеремонного стиля работы советской госбезопасности тех лет может служить история «разоблачения» трёх американских разведчиков в Волгограде летом 1955 г. Три сотрудника военного атташата США в чинах полковника, майора и капитана выехали в город на Волге в официальную поездку, разрешение на которую должным образом запросили шестью месяцами ранее в советском МИДе. Получив разрешение, американцы прибыли в Волгоград, прогулялись по улицам и набережным, имея при себе сканер радиочастот сантиметрового диапазона. Уяснить цель променада заокеанских гостей не составляло большой сложности — американцы пытались выяснить рабочие частоты советских РЛС, которые включались для тестирования на заводе-изготовителе. Для этого не надо было вторгаться на территорию завода, достаточно было пройтись по периметру вдоль забора, сканер ловил сигналы запускаемых передачиков и показывал точную частоту настройки. Именно она и интересовала американских гостей.

Волгогорадские контрразведчики устроили тайный обыск в гостиничном номере американцев, который сам по себе превратился в настоящее постановочное шоу, поскольку заокеанские гости старались номер без присмотра не оставлять. Тем не менее, сотрудникам КГБ удалось избавиться от их присутствия, заблокировав в лифте и ресторанном туалете. Оперативники удостоверились в наличии у американцев спецтехники и... стали в тупик, не зная что делать. В конечном итоге из Москвы приехали руководящие кадры, которые устроили настоящее «маски-шоу». Американцев публично «разоблачили» как шпионов, с заламыванием рук и плохо скрываемыми ударами в пах, провели в номере новый обыск (на этот раз публичный, с вытряхиванием презервативов из чемоданов), предъявили понятым «шпионскую технику» и рассказали об этом советским журналистам.

Абсурдность ситуации заключалась в том, что американские военнослужащие не нарушали ни советских законов, ни норм международного права — они официально находились в СССР на правах представителей Вооружённых Сил США, должным образом получили разрешение на поездку и своими действиями в ходе этой поездки не вышли за рамки дозволенного. То, что советское военное производство не было должным образом защищено от средств технической разведки, являлось проблемой дурной организации технологического процесса и некомпетентного контрразведывательного обеспечения, но эти недостатки отнюдь не давали КГБ оснований действовать в отношении американцев столь грубо и неуклюже. Подобный произвол в отношении представителей военного атташата невозможно представить, скажем, в 70-х гг. прошлого столетия, или скажем в наше время — теперь сотрудники госбезопасности действуют намного тоньше и корректнее — но для 50-х гг. подобные истории были нормой. Спецслужбы противостоящих блоков не церемонились друг с другом.

За период 1950-60 гг. более 20 сотрудников диппредставительств США в СССР были отозваны американцами ввиду грубых провокаций, устроенных в их отношении советской госбезопасностью. Практически каждый год ещё несколько дипломатов и работников военных атташатов объявлялись советской стороной персонами «нон-грата» и высылались в безусловном порядке. Ярким примером обоюдного игнорирования дипломатического этикета может служить история с объявлением персоной «нон-грата» даже самого Посла Джорджа Фроста Кеннана. Случилось это после довольно острого по тону и полемичного по содержанию интервью, которое Кеннан дал западным журналистам в сентябре 1952 г. В нём Посол охарактеризовал обстановку, царившую в Москве вокруг американской дипмиссии, с той, что наблюдалась после разрыва дипотношений между США и гитлеровской Германией. Кеннан был тогда в числе сотрудников американского посольства, подвергшихся интернированию, и почти полгода провёл под домашним арестом. Сравнение Советского Союза с Третьим Рейхом вызвало гнев Сталина, потребовавшего немедленно убрать американского дипломата из Москвы (ещё раз подчеркнём, это был далеко не единичный случай подобного выдворения из страны, так, например, в 1957 г. Советский МИД потребовал убрать из СССР 4 американских дипломатов и такого рода инциденты происходили на протяжении 50-х гг. ежегодно).

Джордж Кеннан (фотография 1947 г.). В 1952 г., находясь в ранге Чрезвычайного и Полномочного Посла США в СССР, дал скандальное интервью западным средствам массовой информации, в котором сравнил условия пребывания американских дипломатов в Москве с теми, в каких находились интернированные Гитлером дипломаты после объявления США войны Германии. Тон интервью, а также допущенные Послом аналогии, вызвали гнев Сталина, потребовавшего «убрать американца». Кеннан был объявлен персоной нон-грата — исключительное событие в отношениях обеих стран.

Все эти отступления хотя и не имеют прямого отношения к теме настоящего очерка, тем не менее очень выразительно характеризуют ту крайнюю степень враждебности, в обстановке которой американские дипломаты работали в Советском Союзе с конца 40-х гг.

Борис Пашковский, проанализировавший возможности разведывательного сообщества США в СССР, понял, что делать ставку на традиционную агентурную разведку бесполезно. Могущественный МГБ просто не позволил бы американцам развернуться. Борис Фёдорович предложил поручить разведку предполагаемых объектов атомной промышленности СССР группам специально отобранных и обученных людей, нелегально засылаемых в страну.

Другими словами, Пашковский предложил руководству разведывательного сообщества вернуться к хорошо зарекомендовавшей себя в годы Второй мировой войны идее «атомного спецназа», разумеется, с поправкой на специфику текущего момента, ведь СССР и США не находились в состоянии войны. Ну, и разумеется, с учётом новейших достижений науки и техники.

Тактика разведчиков предполагала их нелегальную заброску на территорию СССР и последующие действия там в одиночку, парами и четвёрками. Разведчикам надлежало получить фотографии объекта, образцы грунта и воды из близлежащих водоёмов. В последующем предполагался нелегальный выход разведчиков из страны вместе с добытыми ими образцами. Исследовательские организации в США или других странах НАТО должны были изучить доставленные спецагентами пробы и сделать однозначный вывод как о качественных характеристиках выпускаемой на секретном объекте продукции, так и её количестве.

В 1951 г. физики-ядерщики и радиологи уже гарантировали, что со 100%-ой вероятностью смогут распознать любые виды производств расщепляющихся материалов для существующих на тот момент типов ядерного оружия. Чтобы было понятно о чём идёт речь, приведём такой пример. При производстве оружейного урана-235 (U-235) происходит синтезирование почти трёх сотен изотопов 34 химических элементов, которые неизбежно попадают в окружающую среду в непосредственной близости от места производства. Вода и грунт вокруг него получали уникальный набор редких изотопов, которые указывали на тип существующего в этом месте производства столь же однозначно, как отпечатки пальцев на человека, их оставившего. При наработке и извлечении плутония набор изотопов должен был быть уже совсем иным и перепутать его с урановым производством было совершенно невозможно. Лабораторный анализ образцов почвы и воды мог без всяких затруднений показать связь того или иного букета «изотопных хвостов» с вполне определённым типом производства.

Понятно, что разведчиков нельзя было посылать наобум — в тогдашнем СССР царила атмосфера тотальной секретности и потому даже самые невинные или отсталые производства трепетно охраняли несуществующую гостайну. Т.о. большая роль отводилась предварительной разведке предполагаемых объектов атомной промышленности техническими средствами. Под таковыми понимались самолёты-разведчики, оснащённые фототехникой, работающей в видимом и инфракрасном диапазонах (если быть совсем точным, то ИК-камеры добавились уже после 1951 г., но в контексте нашего очерка сие совершенно несущественно).

Базовым самолётом-разведчиком, на который американцы делали ставку в конце 40-х — начале 50-х гг. был RB-50, являвшийся модификацией стратегического бомбардировщика В-29. Это было очень прочное и надёжное воздушное судно, имевшее всего один недостаток, который, правда, уничтожал все его достоинства — тихоходность. Время от времени советским истребителям ПВО удавалось перехватывать и уничтожать этих нарушителей (первый подтверждённый такой случай датирован 8 апреля 1950 г., когда В-29 был сбит над Балтийским морем после того, как углубился в воздушное пространство СССР на 21 км.).

В силу этого уже в начале 50-х гг. американская военная разведка обзавелась другим самолётом — модификацией реактивного 6-моторного бомбардировщика В-47 «Стратоджет», получившей обозначение RB-47. Это был настоящий пират, разгонявшийся до 980 км/час и забиравшийся на высоту более 10 км. (примечательно, что даже с определением потолка полёта «стратоджетов» существует определённая неясность, разные источники называют разные цифры — и 10 100 м., и 10 500 м., и 11 900 м, и даже 13 500 м. для самой лёгкой модификации под индексом В-47А.

Ясно только, что этот самолёт мог выполнять длительный полёт со скоростью более 950 км/ч на высотах, превышающих 10 км. — феноменальный результат на фоне его поршневых собратьев!). На этой высоте радиус его горизонта видимости (оптической и радиолокационной) приближался к 250 км.! Уникальные фотокамеры с фокусным расстоянием 2,5 м., разработанные американцами в 1953 г., позволяли получать детальные фотоснимки с расстояния 100 км. и более. Когда такую фотокамеру получили в своё распоряжение англичане, то со своего самолёта-разведчика «Канберра» они сделали фотоснимок собора Св. Павла в Лондоне. Сам самолёт находился в это время над Ла-Маншем в районе Дувра. На фотографии была отлично видна колоннада под куполом (если на снимке видна отдельная колонна, то значит, будет видна и ракета на стартовой позиции). Английские разведчики были шокированы качеством американской оптики.

Американцы много работали над повышением дальности полёта своего основного бомбардировщика и разведчика. Для последнего дальность была особенно важна. «Стратоджет» первым из серийных самолётов получил систему дозаправки в воздухе. Запущенная в серию в начале 1953 г. модификиция «стратоджета» с индексом В-47Е принимала на борт почти 70 тыс.литров топлива, что почти на 40% превышало запас топлива предшествующих типов. Радиус полёта этих самолётов достиг 4630 км. — это означало, что «стратоджет», взлетевший с авиабазы в Гренландии, мог через Северный полюс достичь окрестностей Свердловска и вернуться обратно без дозаправки. А самолёт, вылетевший из Турции, точно так же, без дозаправки, мог долететь до Байкала и обратно. С дозаправками в воздухе дальность становилась практически неограниченной, что американцы и подтвердили, совершив в целях рекламы своей авиационной техники, облёт земного шара.

На базе модификации «Е» американцы сделали большое количество «стратоджетов», «заточенных» под решение узкоспециализированных задач, не связанных с нанесением бомбовых ударов по противнику. Так, например, 36 самолётов были переоборудованы в ретрансляторы на случай выхода из строя систем военной связи во время войны; 2 самолёта использовались как экспериментальные для апробации систем радио-электронной борьбы (и были списаны только в конце 70-х гг. прошлого века, пережив в строю все прочие «стратоджеты»); 3 самолёта радиоразведки с индексом ERB-47H были специально созданы для перехвата телеметрической информации с борта советских баллистических ракет, запускаемых с Тюратама; 35 самолётов были оснащены техникой для ведения радиоразведки и ещё 255 — фоторазведки. Последние имели 11 фотоаппаратов с различными оптическими характеристиками и брали на борт 10 осветительных авиабомб. Высотное фотографирование в ночное время с подсветкой объектов авиабомбами считалось одним из основных тактических приёмов использования разведывательных «стратоджетов» вплоть до начала 60-х гг. прошлого столетия.

В контексте темы этого очерка необходимо отметить, что упомянутые выше самолёты-разведчики RB-50 и RB-47Е могли использоваться и как транспортные. Все «стратоджеты» имели герметичный бомбовый отсек и первые модификации этого бомбардировщика не предполагали катапультирования экипажа — лётчики должны были выпрыгивать из самолёта через специальный люк в правом борту. Таких самолётов, кстати, было изготовлено более 400. Чтобы воздушный поток не прибивал парашютистов к корпусу, рядом с люком был сделан специальный аэродинамический «наплыв», создававший зону воздушного разрежения и уменьшавший риск удара о корпус при большой скорости полёта самолёта. Впоследствии пилоты получили катапультируемые кресла, но люк в борту остался и возможность десантирования (или выброски грузов) с борта «стратоджетов» всех модификаций сохранилась. Громадный бомбовый отсек этого самолёта (длиною почти 11 м.), как было сказано, являлся герметичным и в нём были оборудованы рабочие места для операторов разведывательного оборудования. Если требовалось, в бомбоотсеке могла размещаться группа десантников любой, необходимой для целей разведки, численности.

«Стратоджет» был практически неуязвим для советских МиГ-15 и -17, составлявших в то время основу парка истребительной авиации СССР. Для того, чтобы не быть сбитым советским перехватчиком, «сорок седьмому» требовалось лишь не приближаться к аэродромам базирования истребителей ПВО ближе чем на 150 км. Имея же такую фору, «американец» мог чувствовать себя в безопасности, поскольку советский самолёт тратил на догон практически весь запас топлива и после атаки не мог вернуться на аэродром. Кроме того, «Стратоджеты» были довольно манёвренны и опытный пилот мог вполне успешно противостоять попыткам атаковать себя лишь за счёт высоких пилотажных характеристик самолёта.

Имеются данные, согласно которым активно маневрирующий «Стратоджет» банально не позволял зайти МиГу-15 себе в хвост для атаки, поскольку советскому перехватчику нехватало для этого запаса скорости. В большинстве случаев при нарушении воздушного пространства СССР самолётами RB-47 наши перехватчики даже не поднимались в воздух ввиду бессмысленности попыток перехвата. Если тихоходные RB-50 сбивались в небе СССР начиная с 1950 г., то первый RB-47 был уничтожен лишь летом 1960 г. (тут необходимо небольшое пояснение.

В Интернете присутствуют указания на то, что советские истребители ПВО впервые сбили «стратоджет» 17 апреля 1955 г. в районе Камчатки, но американцы утверждают, что падение самолёта — кстати, вне государственной территории СССР — произошло тогда в силу его технической неисправности. Кто тут врёт сказать в точности нельзя — обе стороны могут умышленно искажать истину, но успешная атака двух МиГ-15 действительно представляется маловероятной, принимая во внимание как ловко RB-47 умел уходить от более совершенных МиГ-17. Истина, скорее всего, лежит где-то посередине: самолёт, скорее всего, действительно был изначально неисправен, его настигла пара советских Миг-15 (пилоты Сажин и Коротков), которые безуспешно его атаковали, после чего повреждённый «стратоджет» ушёл в сторону океана и упал в районе Командорских островов. Примечательно, что американцы не заявляли претензий советской стороне ввиду гибели самолёта, т.е. они не связывали случившееся с действиями советских истребителей ПВО. Ещё раз подчеркнём, что первый, официально признаваемый СССР и США факт успешной атаки и уничтожения самолёта-разведчика RB-47 имел место 1 июля 1960 г. в районе мыса Канин Нос).

Несомненным достоинством «сорок седьмого» являлась его высокая пожаровзрывобезопасность. Топливо в баках самолёта хранилось под давлением инертного газа, поэтому при попадании осколочно-зажигательных снарядов авиационных пушек не взрывалось, а пробрызгивалось наружу, точно через форсунку. По воспоминаниям американских пилотов, повреждённый «стратоджет» летел, оставляя в стратосфере позади себя мелкодисперсное облако топлива, однако сам самолёт не загорался и не взрывался. Стрелково-пушечное вооружение советских МиГ-15 и -17 оказалось против RB-47 совершенно неэффективно. Отечественный снаряд авиационной пушки калибром 37 мм. содержал всего 39 гр. взрывчатого вещества, а 23 мм. пушки и того меньше — всего 17 гр. Попадания нескольких таких снарядов не могли причинить планеру самолёта значительных разрушений. Известен поистине феноменальный случай живучести этого самолёта, когда одна из подкрыльевых мотогондол RB-47 с двумя двигателями была оторвана близким взрывом китайской зенитной ракеты, а повреждённый «стратоджет», тем не менее, перелетел Японское море и вернулся на базу в Японии на оставшихся четырёх двигателях!

Помимо очевидных достоинств американской техники, на руку супостату играли и огрехи отечественной конструкторской мысли. В прелюбопытнейшей статье «Метаморфозы боевой подготовки советской истребительной авиации в послевоенный период», написанной И. Карташёвым, З. Никитиным и П. Чернышом (все трое полковники, военные лётчики 1-го класса), которую можно рекомендовать для ознакомления всем истинно верующим в «непобедимых советских асов» об этом скупо, но выразительно сказано так: «Стоявший на МиГ-15 и МиГ-17 полуавтоматический гироскопический прицел АСП-3 имел свои особенности выработки данных для стрельбы. Подвижная сетка прицела на малых дальностях почти не отклонялась при манёвре истребителя, а в процессе прицеливания на дистанциях свыше 300 м она реагировала на малейшее изменение крена или перегрузки, а потому «удержать» её на цели было очень трудно.

Возник парадокс: прицел обеспечивал данными для стрельбы умелого стрелка и «мешал» вести огонь новичку. Таким образом, для получения зачётной очереди цель должна была или не маневрировать или выполнять плавные манёвры с постоянной угловой скоростью, чего в реальном бою, естественно, не было и в помине. (...) Даже в случае успешного выхода на цель по данным наземных РЛС и собственного бортового радио-электронного оборудования, большинство лётчиков-истребителей, и тем более лётчиков-перехватчиков, вряд ли смогли бы поразить воздушную цель бортовым оружием.

Иначе говоря, мощь советской истребительной авиации во второй половине 50-х годов становилась всё более эфемерной. Предвидя, что этот тезис может вызвать среди воинствующих патриотов из числа ветеранов советских вооружённых сил и «оборонки» обвинения в некомпетенции и очернительстве, отметим, что венцом курса подготовки к воздушной стрельбе были стрельбы по планеру, который буксировался на 800-метровом тросе реактивным бомбардировщиком Ил-28. Однако, как выяснилось, обучение стрельбе с дистанции 300 и более метров, практиковавшееся в то время, приводило к тому, что попасть в планер подготовленным по утверждённым методикам лётчикам было очень трудно. Надо ли говорить, что случайности подобного рода выпадали редко, и каждый полк знал своих героев, которые обычно вылетали последними.»

Что и говорить, убийственное признание! Особо подчеркнём, что один из авторов процитированной статьи — Зиновий Никитин — является кандидатом военных наук, а другой — Пётр Черныш — лауреатом Государственной премии.

Объективности ради надо подчеркнуть, что «импотентность» советской истребительной авиации прекрасно сознавал Никита Хрущёв, весьма скептически вопринимавший показуху звездопогонных теоретиков. Особый гнев всесильного Генсека вызвали масштабные учения военно-воздушных сил в 1955 г., по итогам которых командующий Московским округом ПВО маршал К.Вершинин с помпой отчитался Президиуму ЦК КПСС, что в ночное время 96% целей «перехвачены» советскими лётчиками на дальних подступах к охраняемым объектам без использования прожекторов и даже без использования радиолокационных станций на борту самолётов. Вот, мол, какие у нас необыкновенные советские лётчики, пронзают взглядом тьму кромешную, аки соколы и филины! Однако через несколько месяцев выяснилось, что маршал банально смошенничал — всем бомбардировщикам, имитировавшим «цели» — было приказано в ходе учений выполнять ночные полёты с включёнными бортовыми огнями.

Хрущёв был разъярён показухой военных начальников и враньём их докладов. Именно тогда он отменил принятый ранее план строительства в период 1955-65 гг. 14 тыс. новых истребителей (правда, полной ясности с этим решением Хрущёва нет, имеются сведения, согласно которым тот «зарубил» план не в 1956 г., а двумя годами позже). Более того, с 1956 г. началось значительное сокращение военно-воздушных сил (правда, носило оно не частный характер, а осуществлялось в рамках масштабного сокращения всех Вооружённых Сил СССР на основании Постановления Президиума ЦК КПСС от 9 февраля 1956 г.).

В том же 1956 г. из состава Советских военно-воздушных сил на несколько десятилетий исчезла штурмовая авиация, упразднённая приказом Министра обороны №30660 от 29 апреля 1956 г. Ложь Вершинина отчасти вышла боком и ему самому — в 1956 г. маршал был исключён из числа кандидатов в члены ЦК КПСС и над его карьерой навис дамоклов меч опалы. Правда, всех, опечаленных судьбою маршала, поспешим успокоить — Константин Андреевич Вершинин принадлежал к той замечательной когорте коммунистов, которым всегда успешно удавалось колебаться вместе с генеральной линией партии. Если уж этот человек сумел успешно пережить сталинскую опалу в конце 40-х гг., то хрущёвские истерики ничем серьёзным ему грозить не могли. За Вершинина заступился Жуков и очень скоро карьера маршала пошла в гору, да притом какую! В январе 1957 г. он был назначен главкомом военно-воздушных сил. Впрочем, от этого мудрого кадрового решения американцам, разумеется, хуже не сделалось и их самолёты не стали реже летать в советском небе. Скорее наоборот!  

Слева: Главный маршал авиации Константин Андреевич Вершинин. Под мудрым руководством маршала Вершинина в Советских ВВС пышным цветом расцвели те самые «благодать и показуха», за которые нашим военспецам сильно досталось от израильских лётчиков 30 июля 1970 г., когда те в первом же бою с советскими пилотами уничтожили 5 из 6 Миг-21, не понеся при этом потерь. Именно при Вершинине были отменены учебные бои истребителей «пара на пару», исчезли доплаты пилотам за полёты в сложных метеоусловиях, а также досрочное присвоение за это званий и наград. Лётчикам было запрещено отрабатывать фигуры высшего пилотажа в облаках и ночью. При проведении учебных боёв пилотам было запрещено уходить в облака, используя последние в качестве тактических элементов. Эта страсть к «показухе», привитая вдумчивым маршалом авиации, аукалась советским лётчикам вплоть до распада СССР. Не изжита она, впрочем, и поныне. Справа: цвет советских Вооружённых Сил в одном кадре (слева направо): маршалы К.А. Вершинин, Г.К.Жуков, К.Е.Ворошилов, М.В.Захаров и К.К.Рокоссовский. Смотришь на эти «иконостасы» и невольно ловишь себя на мысли: какой же безмерной народной кровью заработаны награды на грудях этих титанов военно-стратегической мысли?

Вернёмся, впрочем, к усилиям СССР по организации защиты своего воздушного пространства.

Можно по-разному относиться к Хрущёву, но осуждать его волюнтаризм в вопросе сокращения амбициозных планов постройки новых совершенно бесполезных воздушных армад вряд ли уместно. Логика Генсека была железной : хватить строить горы нового металлолома, займёмся реальным улучшением систем вооружения! Выход Никита Сергеевич видел в ракетах и низкий ему поклон за то, что при всех своих недостатках и безграмотности, он интуитивно распознал колоссальный потенциал нового класса вооружений. Хрущёв приказал максимально ускорить принятие на вооружение истребительной авиации управляемых ракет класса «воздух-воздух», разработка которых велась уже несколько лет.

Первая ракета этого класса, получившая обозначение РС-1У, была принята на вооружение в 1956 г. Свою задачу она решала плохо: запуск ракеты по цели был возможен на дальности не более 3 км. (а реально даже меньше), причём цель должна была следовать в коридоре высот от 5 км. до 10 км. Если противник летел ниже 5 км., то наведение становилось невозможным из-за помех, отражённых от земли сигналов радиолокатора истребителя, а если выше 10 км., то крылья ракеты теряли свою эффективность ввиду разрежения воздуха и её полёт становился неуправляемым. Высотные самолёты-разведчики стран НАТО, такие, как упоминавшийся RB-47 или английский «Канберра» могли продолжать чувствовать себя в советском небе столь же комфортно, что и прежде.

У ракет РС-1У имелся и ещё один серьёзный недостаток, резко снижавший её боевые качества: яркие трассеры на концах крыльев, сделанные для визуального отслеживания полёта ракеты, слепили пилота ярким огнём. Можно только представлять, что испытывал лётчик при залповом пуске ракет! Получался настоящий салют под собственным носом! Ослепление было столь велико, что лётчику требовалось некоторое время для адаптации зрения к низкой освещённости кабины; в течение этого времени он не только не мог следить за движением цели, но даже фактически терял управление собственным самолётом.

Поскольку неудовлетворительные боевые качества ракеты РС-1У были очевидны и военным, и конструкторам, работы по её совершенствованию начались практически сразу по принятии на вооружение. В ноябре 1957 г. на вооружении нового истребителя Миг-19ПМ появилась новая ракета РС-2У. Это тоже был далеко не идеал, хотя в отличие от предшественницы эта ракета могла попасть в цель, летевшую выше истребителя, выпустившего её, на 2 км.! С прежней ракетой это было невозможно. Допустимый рубеж атаки возрос до 3,5 км. В общем-то немного, но всё-таки... Чуть-чуть возросла масса боевой части — с 11,35 кг. у РС-1У до 13,5 кг. Этим, собственно, достоинства новой ракеты и исчерпывались.

Сохранялся главный недостаток её предшественницы — «подсведка» цели радиолокатором истребителя и необходимость её удержания в визире радиоприцела на всём протяжении полёта ракеты. Активно маневрирующая цель «сбивала» прицел и поразить ракетой РС-2У скоростной и манёвренный самолёт вроде «Стратоджета» было весьма непросто, практически невозможно. Именно поэтому капитан Василий Поляков, впервые уничтоживший RB-47 летом 1960 г., использовал для атаки пушки своего Миг-19.

Ракета класса «воздух-воздух» РС-2У явилась попыткой — пусть и не очень удачной — дать советской авиации ПВО хоть какое-то эффективное средство борьбы с американскими «стратоджетами». Речь даже шла не о самолётах-разведчиках, а о бомбардировщиках с ядерным оружием на борту — в случае реального военного конфликта наши Миги и Яки без этих ракет практически ничего не смогли бы противопоставить ордам «стратождетов» в случае их массированного налёта. Что бы там не долдонили наши ура-патриоты, горькая историческая правда такова, что вплоть до начала 70-х гг. прошлого века советская истребительная авиация и силы ПВО в целом не имели эффективных средств борьбы с авиационными средствами нападения стран НАТО.

Завершая разговор о бортовом оружии советских истребителей-перехватчиков, остаётся добавить, что первая авиационная ракета класса «воздух-воздух» приемлемого для реального боя качества, появилась на вооружении лишь в октябре 1960 г. Она имела индекс РС-2УС и представляла собой глубокую модификацию РС-2У. Теперь стал возможен перехват целей, имевших скорость до 1600 км/ч и высоту полёта в диапазоне от 5 км. до 20 км. Рубеж начала атаки отодвигался на расстояние 6 км., более устойчив стал алгоритм наведения ракеты, благодаря чему залп четырёх ракет давал вероятность уничтожения активно маневрирующей цели в районе 0,8-0,9. Очень неплохо! Создание этой ракеты явилось настоящим успехом советской оборонной промышленности — об этом можно сказать без всякого преувеличения.

Подводя итог всему сказанному, необходимо признать, что на протяжении всех 50-х годов прошлого столетия СССР не имел не только эффективной системы ПВО страны, но и противовоздушной обороны отдельных её районов. Несмотря на затрату Советским Союзом огромных материальных ресурсов, техническое превосходство стран НАТО (и прежде всего США) позволяло последним с высокой эффективностью проводить воздушную разведку интересующих районов. Интенсивность воздушной разведки стран НАТО, частота нарушений воздушных границ и глубины вторжений в воздушное пространство СССР возрастали на протяжении всего десятилетия. По признанию американских историков авиации, в 1950 г. разведка военно-воздушных сил и ЦРУ США совершили около 1 тыс. полётов, сопровождавшихся нарушением границ Советского Союза, а в 1959 г. — уже более 3 тыс.

Есть очень интересное (хотя и косвенное) свидетельство активного привлечения «стратоджетов» к глубинной разведке территории СССР. 24 апреля 1959 г. самолёт под командованием капитана Джона Лаппо совершил пролёт под подвесным мостом на озере Мичиган, известном под названием «Маккинак». Для этого RB-47E Лаппо снизился до высоты 23 м. над уровнем воды. Факт воздушного хулиганства не остался незамечен прессой, получившей информацию об инциденте от шокированных автомобилистов, проезжавших по мосту во время акробатического пролёта громадного воздушного судна. Лаппо не стал отнекиваться от «подвига» и честно признался журналистам, что мечтал бы пролететь на «стратоджете» под мостом «Золотые ворота» в Сан-Франциско. действия капитана вызвали внутреннее расследование в Стратегическом авиационном командовании ВВС США (сокращённо САК), по результатам которого воздушного хулигана в августе 1959 г. предали суду и в конечном итоге отстранили от полётов на боевых самолётах. Но речь не об этом.

Пронырливые журналисты узнали, что Лаппо — боевой лётчик, на В-29 он воевал в «корейской войне» и получил за участие в ней 4 боевых награды. Но свою самую высокую и почётную награду — «Лётный крест» — Лаппо получил в 1958 г. за... разведывательные полёты над СССР. Для американцев это было новостью, ведь вплоть до того, как самолёт Пауэрса сбили под Челябинском 1 мая 1960 г. в открытой американской печати практически не было упоминаний об активном ведении воздушной разведки территории Советского Союза. Однако все попытки разузнать в каких миссиях и когда принимал участие Джон Лаппо так и не нашли ответа со стороны руководства Стратегического авиационного командования. Нет об этом информации и сейчас, по крайней мере, официальной. Но мы можем не сомневаться — если Лаппо в мирное время вручили высшую боевую награду, значит он и его самолёт привлекались отнюдь не к безопасным полётам вдоль границ, а осуществляли глубинные вторжения вглубь воздушного пространства СССР.

Всего же, за период 1950—1970 гг. американская авиация более 20 тыс. раз нарушала неприкосновенность воздушного пространства СССР, осуществив аэрофотосъёмку более 3 млн.кв.км. Колоссальный объём разведывательной работы, что и говорить! Поэтому надо с большим скепсисом относиться к шапкозакидательским заверениям советского Агитпропа с его заезжанной пластинкой про «границы на замке». Если и был там «замок», то лишь в воображении журналистов «Правды», сам же Хрущёв и руководители ПВО особых илююзий по этому поводу не испытывали. Благо жизненные реалии были таковы, что каждый год приносил всё более неприятные сюрпризы.

Что это были за сюрпризы мы можем видеть на конкретных примерах действия американской и английской авиации по разведке объектов в глубине СССР.

 

Слева: американский RB-50 в полёте. Официально считается, что фотография сделана во время учебного полёта над Ираном в 1956 г. Следует обратить внимание на люк в хвосте, явно открытый с целью либо десантирования разведчика, либо выброски груза. Справа: один из самых известных фотоснимков RB-47. Самолёт имел максимальную скорость 980 км/час и мог долгое время поддерживать скорость в 950 км/час — это была крейсерская скорость истребителя того времени. Американцы буквально дразнили советскую ПВО групповыми полётами «стратоджетов» в небе Страны Советов — по 2, 3 и даже 6 самолётов-нарушителей в группе. Советские истребители ПВО долгие годы ничего не могли поделать с RB-47, они банально не могли угнаться за этим настоящим воздушным хамом.

Так, например, 15 октября 1952 г. два «стратоджета» вторглись в воздушное пространство Советского Союза в районе острова Врангель. Один из самолётов пролетел вдоль северного побережья Чукотки, явно отвлекая на себя внимание местных сил ПВО, а второй направился вглубь континентальной части страны и пересёк Чукотский полуостров. Над бухтой Провидения, уже в Беринговом море, он развернулся и ушёл в сторону Аляски. Поднятые в воздух самолёты МиГ-15 не смогли перехватить нарушителя. Самолёт преодолел более 1300 км. над территорией СССР, а его командир получил орден «За лётные заслуги».

В августе 1953 г. английский самолёт-разведчик «Канберра» с новейшей американской фотокамерой на борту осуществил разведку ракетного полигона в Капустином Яру. Полёт проходил на высотах 14 500 м. и выше по маршруту Прага-Киев-Харьков-река Волга-Каспийское море-Иран. Во время этого полёта английские пилоты стали свидетелями того, как поднявшиеся с разных аэродромов на их перехват истребители Миг-15 вступили в бой друг с другом — самолёты, видимо, принадлежали разным воинским частям и плохая координация служб ПВО привела к тому, что пилоты не были предупреждены о совместных действиях. Саму же «Канберру» же советские перехватчики так и не смогли достать : самолёт успешно выполнил полётное задание и впоследствии разведчики этого типа не раз использовались Великобританией для вторжений в небо Советского Союза.

    

Несколько фотографий, имеющих отношение к историческому полёту английского самолёта-разведчика к ракетному полигону Капустин Яр в августе 1953 г. Фотоснимок слева: фотокамера высокого разрешения в бомбовом отсеке «Канберры» перед вылетом. Фотографии справа: районы пусковых площадок на полигоне Капустин Яр и один из аэродромов, сфотографированные английскими разведчиками во время этого полёта.

Другой феноменальный по своей наглости пролёт имел место 29 апреля 1954 г. Тогда группа из трёх самолётов-разведчиков, имевших на борту смешанные англо-американские экипажи, совершила дерзкий рейд по маршруту Новгород-Смоленск-Киев. Понятно, что этот полёт решал не только узко разведывательные задачи, но и проверял возможности советской ПВО на случай реального авиационного удара по территории страны. Оказалось, что возможности отечественной ПВО по противодействию массированному авиационному наступлению НАТО-вских военно-воздушных сил близки к нулю.

Буквально через несколько дней — 9 мая 1954 г. — взлетевший с военно-воздушной базы в Великобритании американский RB-47 безнаказанно пролетел над Мурманском и Североморском. ПВО Северного флота банально «прозевало» разведчика. Переполох поднялся только тогда, когда «стратоджет» ушёл вглубь Кольского полуострова, который благополучно и пересёк, явно направляясь к Архангельску и Северодвинску (тогда — Молотовску). За наглым американцем погнался Миг-15, который добросовестно расстрелял весь боезапас — 40 снарядов калибром 37 мм. и 160 — калибром 23 мм. Ни единого попадания в супостата защитник советского неба не добился и вернулся на базу не солоно хлебавши. RB-47 совершил облёт Архангельска и Северодвинска и объектовые ПВО помешать ему в этом не смогли. В конце-концов, американец избавил местное военное начальство от своего присутствия, благополучно уйдя в сторону Баренцева моря.

Несмотря на нежелание признавать собственные огрехи, советскому руководству в тот раз пришлось принимать меры — уж больно велико оказалось посрамление советских армии, авиации, флота и сил противовоздушной обороны. На смену шелудивому американцу в Мурманск прилетел Министр обороны Николай Булганин с целой комиссией звездопогонных начальников, призванных навести, наконец-то, порядок в деле защиты советского неба. Самым виноватым оказался, разумеется, лётчик, который, расстреляв боезапас, не стал таранить самолёт-нарушитель и ценой собственной жизни пресекать его полёт; досталось впрочем и начальникам повыше. Высокая московская комиссия, раздав всем сестрам по серьгам, благополучно отчалила восвояси, а работа по охране рубежей Родины вернулась на круги своя — НАТО-вцы продолжали наведываться к нам, а наши доблестные защитники пытались их заметить и по возможности им помешать. Получалось, прямо скажем, не очень...

1 мая 1955 г. НАТО-вские самолёты-разведчики появились над многими городами в европейской части СССР, в том числе Киевом и Ленинградом. Были сфотографированы первомайские демонстрации советских трудящихся, искренне веривших в то, что «граница на замке» и даже не подозревавших о полётах самолётов-шпионов буквально над собственными головами.

Предельно циничной была проверка боеспособности советской ПВО, которую устроили американцы в период с 4 по 9 июля 1956 г. Каждый день их «стратоджеты» вторгались в западные районы СССР на глубину до 350 км., заходя со стороны Польши или Балтийского моря. Во время этих полётов самолёты-разведчики появлялись в районе Калининграда, фотографируя не только саму военно-морскую базу, но и многочисленные береговые объекты военной инфраструктуры. Силы ПВО не смогли сорвать ни один из этих пролётов, несмотря на то, что всякий раз противник действовал с одного направления и по одной схеме. А ведь ещё и года не прошло с того момента, когда маршал Вершинин высокопарно заверил Президиум ЦК КПСС о том, что силы ПВО в ночных условиях «перехватили 96% целей»!

События июля 1956 г. показали истинную цену завиральным обещаниям паркетных шаркунов с маршальскими звёздами на погонах...

В 1956 г. несколько десятков «стратоджетов» поучаствовали в масштабной разведывательной операции «хоум ран», о чём подробнее будет рассказано чуть ниже.

А вот 10 сентября 1957 г. имела место одна из наиболее таинственных операций американской разведки в небе СССР. Некий высотный самолёт совершил перелёт из Ирана над Каспийским морем с последующим выходом на маршрут Сталинград-Армавир-Грозный-Тбилиси-Иран, пролетев в общей сложности над территорией СССР примерно 3050 км. Самолёт произвёл разведку ракетного полигона в Капустином Яру и авиационного полигона во Владимировке. В 100 км. от Владимировки от самолёта-нарушителя отделился некий объект, который быстро вышел из зоны видимости советских РЛС, развив скорость около 1800 км/час.

Это выглядело так, будто самолёт-нарушитель имитировал атаку наземного объекта крылатой ракетой. Несмотря на все старания Вооружённых Сил СССР заполучить её фрагменты в своё распоряжение и масштабную поисковую операцию, затеянную ради этого, обломки таинственного скоростного объекта так и не были обнаружены. До сих пор остаётся неизвестен тип самолёта-нарушителя, поскольку высота пуска (19 км.) явно превышала потолок «Стратоджета», а высотный самолёт-разведчик U-2 не имел узлов подвески оружия (впрочем, нельзя полностью исключать ошибки операторов наземных РЛС, чей профессионализм зачастую оставлял желать лучшего.

Так, например, во время событий 1 мая 1961 г. когда на U-2 был сбит Фрэнсис Пауэрс, 2-й дивизион 57 зенитно-ракетной бригады продолжал обстреливать цель после её поражения, считая, что она продолжает нормальный полёт. 9 отдельный радиотехнический батальон выдавал на КП 4 армии ПВО сообщения о «цели, следующей на высоте 19 км» вплоть до того момента, когда разваливающийся U-2 снизился до высоты 5,5 км. и Пауэрс уже давно покинул его кабину, т.е. прекратил всякое управление полётом. Возможно, что с определением высоты пуска 10 сентября 1957 г. в районе Владимировки мы имеем дело с аналогичным «косяком» наших специалистов).

Весной 1958 г. Дядя Сэм в присущей ему манере вновь поздравил советский народ с праздником Первомая. На этот раз RB-47 пролетели над Киевом и заглянули в ближнее Подмосковье. Созданная к тому времени Московская зона ПВО, оснащённая зенитными ракетами С-25 и способная (теоретически!) одновременно обстреливать 1000 самолётов противника, незванных гостей попросту не заметила. Их не заметили и многочисленные экипажи авиационной техники, поднимавшейся в тот день в воздух по всей европейской части СССР (в моде ещё оставались сталинские воздушные парады и во многих городах воинские части и местные аэроклубы 1 мая привлекались к воздушным парадам «локального» характера).

А вот с декабря 1958 г. «стратоджеты» стали активно действовать в южных районах СССР — над Узбекистаном, Казахстаном и Западной Сибирью. Целью их полётов являлось движение вдоль траектории пролётов ракет Р-7, запускаемых с Байконура, и перехват телеметрической информации, передаваемой ракетой во время полёта. Три RB-47 были соответствующим образом переоборудованы и получили по две 18-метровые антенны, укреплённые с обеих сторон фюзеляжа.

  

Эти люди непосредственно руководили действиями военной разведки США в отношении СССР. На фотографии слева: генерал Ральф Кейнин (Ralph Canine), возглавлявший до ноября 1952 г. разведку Сухопутных войск, а в период с ноября 1952 г. по ноябрь 1956 г. — Национальное агенство безопасности США (National Security Agencу), орган, координировавший работу различных спецслужб США и стран НАТО. На фотографии справа: генерал Куртис Ле Мэй, командовавший частями стратегического авиационного командования США в Западной Европе. Без его санкции ни один «стратоджет» не мог пересечь границы стран Варшавского Договора.

Следует особо подчеркнуть, что приведёнными выше случаями список разведывательных по своим целям и скандальных по форме полётов «стратоджетов» в советском небе отнюдь не ограничивается. А ведь кроме них парк НАТО-вских воздушных разведчиков включал самолёты других типов: «Канберра» (английский), RB-57 «Канберра» (американский), P2V «Нептун» (американский), U-2. Интересующиеся могут самостоятельно углубиться в историю авиации, благо информации по этой теме становится в последние годы всё больше. Впрочем, исчерпывающей картины мы пока не имеем, поскольку данные советской ПВО до сих остаются закрытыми. Из американских источников известно лишь, что в период 1952-60 гг. одни только RB-47 различных модификаций совершили около тысячи нарушений воздушных границ СССР.

Надо сказать, что американское ЦРУ, не желая использовать ресурсы министерства обороны (и попадать от него в зависимость), в середине 50-х гг. обзавелось своим собственным самолётом-разведчиком U-2. Концепция этого самолёта принципиально отличалась от RB-47 : главным достоинством U-2 была не скорость полёта, а высота — 21-22 км. — куда не мог забраться ни один истребитель в мире. Техническое превосходство U-2 над существовавшими средствами ПВО было столь очевидным, что ЦРУ с неприкрытым цинизмом использовало эти самолёты по всему миру — от Латинской Америки, до Ирана, Китая и СССР.

Самолёт этот до такой степени понравился американским военным разведчикам, что Министерство обороны также закупило партию U-2 и впоследствии неоднократно их модернизировало. Кстати, завершая этот краткий исторический экскурс в историю американской разведывательной авиации, следует заметить, что первый U-2 сбили вовсе не защитники советского неба 1 мая 1960 г. под Свердловском, как это полагают многие жители России, а их китайские коллеги в июле 1958 г. (т.е. почти двумя годами ранее. Кстати, в китайском небе U-2 также занимался разведкой атомных объектов, реализуя на практике идеи Бориса Пашковского, о чём подробнее нам придётся сказать чуть ниже).

U-2. Мало кто знает, что первыми этот супер-самолёт сбили китайские лётчики в 1958 г. С присущей китайцам осмотрительностью, они ничего не сообщили об этом своим кремлёвским союзникам, цинично рассудив, что проблемы «русских братьев» должны решать сами «русские братья».

Примечательно, что советское руководство долгое время не признавало саму возможность существования самолётов, аналогичных U-2 по техническим характеристикам. Ситуация выглядела запутанно и даже анекдотически — из истребительных полков шли доклады о полётах неких «воздушных судов» на высотах более 20 км. — а отечественные специалисты по авиатехнике ответственно заявляли, что «такого быть не может».

Информация радиотехнических полков, призванных осуществлять радиолокационный дозор воздушного пространства, ясности не добавляла. Дело в том, что все имевшиеся в тот момент на вооружении СССР типы радиолокационных станций имели весьма ограниченные возможности (обнаружение целей на дальностях до 200 км. и высотах до 20 км.). Причём на эффективность работы РЛС негативно влияли многие факторы: параметры движения цели и её физические свойства, солнечная активность, состояние атмосферы и даже уровень подготовки операторов. Посему радиотехнические полки не могли распознавать U-2 и уверенно «вести» его.

Все разглагольствования о том, что 1 мая 1960 г. Пауэрса «вели» чуть ли не от самой госграницы всего лишь досужие вымыслы ветеранов военных кафедр, на самом деле наша ПВО не заметила его не только на границе, но даже над Байконуром, куда тот «заглянул» по пути к Челябинску. В районе Байконура, кстати, уже были развёрнуты зенитно-ракетные дивизионы, так что 1 мая 1960 г. американца теоретически могли бы сбить уже там, однако... однако там его никто попросту не увидел.

Показателен эпизод, имевший место 9 апреля 1960 г., т.е. за 3 недели до полёта Пауэрса. Тогда американский U-2 «прогулялся» до Балхаша и Байконура, а потом спокойно возвратился в Иран. На перехват таинственного объекта были подняты сначала 4 истребителя Миг-19, а затем ещё 2 Миг-17. При попытке одного из «девятнадцатых» выскочить выше практического полка и подняться на высоту таинственного объекта, истребитель потерял управление и разбился. В разбившемся самолёте погиб старший лейтенант Владимир Карачевский. В 9-й гвардейский истребительный авиаполк, которому принадлежал погибший самолёт, прибыл командующий истребительной авиацией ПВО генерал Е.Савицкий, который компетентно установил, что перехватчики гонялись за фантомом, ибо «такого самолёта, который они якобы видели, быть просто не может».

Инцидент стал известен в Москве и разбирался на заседании Политбюро ЦК КПСС в присутствии компетентных специалистов — авиаконструктора А.Микояна и Председателя Государственного комитета Совета министров по авиационной технике П.Дементьева. Специалисты были единодушны : самолёты на высотах более 20 км. летать не могут в силу жёстких скоростных ограничений — при малой скорости полёта они будут сваливаться в штопор, а при высоких — у них будут отламываться крылья из-за высокого скоростного напора. А посему все пустопорожние разговоры о некоем неизвестном высотном разведчике надо прекратить.

Ни Политбюро ЦК КПСС, ни лучшие авиационные специалисты Страны Советов, ни лучшие разведчики КГБ и ГРУ — никто из этих достопочтенных исторических персонажей ничего не знал об американском U-2 вплоть до 1 мая 1960 г, когда ракетчики 57 зенитно-ракетной бригады в небе над Челябинском-40 «завалили» американца 14-ой (четырнадцатой !) по счёту зенитной ракетой С-75. Сбив после этого собственный же истребитель-перехватчик Миг-19 (пилот Сафонов погиб).

Правда, объективности ради надо сказать, что некоторые историки отечественной авиации всё же пишут о 8 ракетах С-75, выпущенных по U-2 Пауэрса, что несколько смягчает довольно безрадостную картину рассогласованных и прямо ошибочных действий сил противовоздушной обороны. Нельзя не отметить и редкостный цинизм, проявленный в тот день упомянутым выше командующим истребительной авиацией ПВО Савицким, который лично приказал пилотам Соковичу и Ментюкову подняться в небо на неподготовленных самолётах Т-3 (без оружия и высотного снаряжения) и уничтожить «нарушителя тараном». Выполнение этого требования вело к гарантированной гибели советского пилота, решившегося выполнить приказ без высотно-компенсирующего костюма.

К счастью, таранить лётчикам никого не пришлось, поскольку наведение обоих самолётов с земли было осуществлено с большими ошибками: Соковичу сообщили, что цель движется на высоте 10 км. (вместо 19-20 км. как это было на самом деле), а Ментюкову, верно указав высотный эшелон, неправильно сообщили о его взаимном расположении с целью, из-за чего лётчик совершил разворот в противоположную необходимой сторону.

Можно представить, как было испорчено настроение «дорогого Никиты Сергеича» в этот день! Всего двумя неделями раньше все вокруг — от золотопогонных маршалов, до главных конструкторов и начальников спецслужб — в один голос уверяли его в невозможности существования супервысотного самолёта-разведчика, а теперь обломки этого технического чуда падают с неба за тысячи километров от границы возле одного из самых секретных объектов страны! Так какова же истинная цена всех тех гарантий, что наслушался недавно Генсек: полушка в базарный день?  

Слева: Никита Сергеевич Хрущёв лично посетил ВДНХ, где помпезно были выставлены на всеобщее обозрение обломки U-2 Пауэрса. Правда, на кадрах кинохроники Никита Сергеевич выглядел хмурым и как будто чем-то недовольным. Это было нехарактерно для весьма общительного и темпераментного Генсека, любившего пообщаться с простым народом, особенно перед кинокамерой и особенно при наличии неплохого пропагандистского повода. Но если принять во внимание, как напортачили его помощники и советники с рассказами о «невозможном» американском самолёте, то причина дурного настроения Никиты Сергеевича станет отчасти понятна. А если вспомнить, где именно сбили противника, да притом с каким трудом — 14-ой по счёту ракетой, уничтожив к тому же собственный перехватчик!- то станет ясно, что гордиться особенно было нечем. Справа: карта конечного участка полёта Френсиса Пауэрса, представленная на судебном процессе в Москве. Карта фальсифицирована, для того, чтобы создать видимость, будто 57-ая зенитно-ракетная бригада прикрывала Свердловск. На самом деле карта вступала в явное противоречие с показаниями Пауэрса, из которых следовало, что после пролёта Челябинска он совершил два поворота и в конечном итоге оказался северо-восточнее города. Но на такие пустяки никто из присутствовавших в зале внимания не обращал.

Авиационные средства были не в силах обнаружить радиационные «хвосты» атомных производств, но они, используя инфракрасную технику, могли даже с большой высоты зафиксировать объекты с явно аномальной температурной контрастностью (особенно в холодное время года). Отсутствие труб, указывающих на наличие котельных, и мощных линий электропередач однозначно свидетельствовало о присутствии собственного источника энергии на территории разведываемого объекта, причём источника компактного и мощного.

Классическим примером эффективности технической разведки атомного объекта может служить история с определением энергетических параметров реакторов по наработке плутония-239 в Челябинске-40, том самом закрытом «городе атомщиков», где работал Георгий Кривонищенко. О том, что где-то между Свердловском и Челябинском заложен секретный завод по производству плутония, американцы узнали от пленных немецких инженеров, работавших в СССР. В Абхазии (в Синопе и Агудзери) во второй половине 40-х гг. были размещены две «шаражки» с пленными немцами, которые занимались разработкой технологии разделения изотопов урана. Время от времени немцам удавалось передать на родину ценную информацию, в т.ч. и не связанную напрямую с их проектами. От этих немецких специалистов и пошла информация о закладке на Урале крупных атомных объектов.

Уже в начале 50-х гг. американские самолёты-разведчики обнаружили три строительные площадки в районе озера Кызылташ и реки Теча, которые американцы в своих документах назвали объектами «0», «301» и «701». Водная система этого района играла для атомных реакторов роль прудов-охладителей, куда сбрасывалась горячая вода. С пуском реакторов озеро перестало замерзать даже в самые холодные зимы. Американцы довольно хорошо знали гидрологические условия этого района, поскольку ещё в конце 20-х гг. имели планы по использованию различных уральских территорий на правах концессий. Зная объём «подогреваемой» теплоотводом воды и её температуру, американская разведка сумела определить мощность действующих реакторов. В документах 1955-56 гг., предоставленных разведкой в распоряжение Joint atomic energy intelligence committee (Объединённому Комитету по атомной энергетике Конгресса), указывалось, что в т.н. «кыштымском комплексе» действуют три реактора тепловой мощностью 286 МВт каждый. Тогда же было заявлено и о предполагаемой их производительности: в каждом из реакторов нарабатывались 0,86 гр. плутония-239 в сутки на 1 МВт мощности (т.е. в каждом реакторе 246 гр. в сутки). 

Лицевая страница и оглавление альбома, подготовленного американской военной разведкой в 1964 г. и посвящённого описанию «Кыштымскоого атомного комплекса» (того самого Челябинска-40, где работал Георгий Кривонищенко). Подобные альбомы начиная с 1955 г. выпускались с ежегодными обновлениями. Каждый из альбомов описывал отдельный объект атомного производственного комплекса СССР как потенциальную цель атаки силами диверсионной группы. Подобного рода литература не содержала особых технических деталей, зато описывала ориентиры на местности (даже приводились их фотографии, сделанные с земли), взаимное расположение и степень важности зданий, количество дверей, наличие различных технических коммуникаций (ж/дорожных путей, газо- и водопроводов, опор ЛЭП и пр.). Подобные детальные описания невозможно было составить, опираясь лишь на средства авиационной разведки. Сам факт существования таких документов однозначно подтверждает одно из двух предположений: либо разведки стран НАТО осуществляли успешные агентурные проникновения на эти объекты, либо западные разведки имели доступ к проектно-строительной документации по всем предприятиям атомной отрасли СССР. Последнее представляется почти невероятным ввиду крайней жёсткости режимных ограничений.

Другим интересным примером успеха американской авиационной разведки может служить обнаружение испытательного полигона ядерных боеприпасов в местечке Сунгул, примерно в 40 км. севернее Челябинска-40.

На этом полигоне с охраняемым периметром 7 км. на 17 км. не осуществлялось ядерных взрывов, там проводилось тестирование различных элементов боевых частей атомных боеприпасов без активирования разщепляющихся материалов (если совсем точно, то ядерные компоненты заменялись массо-габаритными имитаторами).

При этом проводились взрывы обычных ВВ порой весьма большой мощности.

Американские разведчики в начале 50-х сообщали о работе этого объекта, но при этом признавали, что не знают ни названи организации, которая его эксплуатирует, ни имя её руководителя.

ЦРУ США крайне неохотно идёт на раскрытие информации о полётах U-2 над территорией СССР несмотря на то, что с той поры минуло более полувека и Советский Союз не существует уже много лет.

Официально главная американская разведка признаёт только 28 полётов этих самолётов в период 1956—1960 гг., что явно не соответствует действительности и довольно просто может быть опровергнуто.

Но даже открытая информация оказывается порой весьма красноречивой.

На снимке — страница из обзорного доклада ЦРУ, посвящённая трём вылетам U-2 на разведку объектов в глубоком тылу СССР, совершённым 9-10 июля 1956 г.

Борис Фёдорович Пашковский считал, что если авиационная разведка будет глазами, которые увидят секретные объекты, то солдаты его спецназа окажутся теми руками, которые смогут их пощупать.

Ни один самолёт, ни один прибор в 40-50-х гг. прошлого века не мог дистанционно определить наработкой какого именно расщепляющегося материала занят тот или иной ядерный реактор.

Для этого нужны были образцы воды и почвы, добытые в непосредственной от него близости.

Самолёты U-2 активно использовались для проникновения в самые глубинные районы СССР. ошибочно думать, будто полёт Пауэрса к Уралу в мае 1960 г. был первым из такого рода вторжений. 5 февраля 1960 г., например, самолёт-разведчик U-2 «сходил» к Арзамасу-16 и фотографировал расположенный там исследовательский центр и завод по производству ядерных зарядов. На фотографии слева можно видеть часть заводских строений, а на фотоснимке справа — отдельно стоящий цех окончательной сборки ядерных боеприпасов. До норвежской границы на севере — около 1800 км., до турецкой юге — столько же. Прекрасный повод задуматься над истинностью лозунга советской пропаганды: «границы на замке!».

С появлением термоядерного оружия потребность в достоверной информации о производственных мощностях советской атомной промышленности только увеличилась. Разрушительный потенциал термоядерных боеприпасов был многократно — в десятки и сотни раз — выше обычных атомных бомб (урановых и плутониевых). Особую тревогу американских политиков вызвало то обстоятельство, что советские ядерщики создали транспортируемый термоядерный боеприпас ранее своих заокеанских коллег.

Случилось это в 1953 г. Использование новых расщепляющихся материалов потребовало от американцев спешной разработки способов их выделения из объектов окружающей среды. Особенно разведку интересовала возможность выявления трития — самого перспективного топлива для термоядерного оружия. Для того времени подобная задача представлялась исключительно сложной, поскольку тритий, который иногда называли сверхтяжёлой водой, имел сравнительно небольшой период полураспада (около 12,3 лет), был трудноуловим и в естественных условиях в ничтожных количествах образовывался лишь в верхних слоях атмосферы. Если следы уранового или плутониевого производства обнаруживались сравнительно просто, то завод по выделению трития грозил стать настоящим невидимкой.

Несколько научных центров США занимались в середине 50-х гг. этой проблемой. Успех сопуствовал группе учёных из Чикагского университета под руководством Уилларда Либби. Это был уже достаточно именитый физик, создавший метод радиоуглеродного анализа, ныне широко распространённый по всему миру и известный практически любому школьнику. Гораздо менее известен тот факт, что Либби создал прорывную для своего времени технологию обнаружения трития в воде и деревьях. Получая тритий вместе с почвенной влагой, растения «осаждали» его в своей коре подобно фильтру. Получив в своё распоряжение спил ствола дерева, росшего поблизости от завода по производству трития, американские специалисты могли довольно точно определить не только момент времени, когда сверхтяжёлая вода начинала поступать в грунтовые воды, но и назвать мощность источника (т.е. производительность завода). Метод, предложенный Либби, во многом напоминал радиоуглеродный анализ, но был намного точнее, поскольку период полураспада трития на много порядков меньше, чем у углерода-14, а потому уменьшение его содержания в образце имеет более выраженный (явный) характер.

Сам Уиллард Либби объяснял свой интерес к поиску трития довольно странно. По его словам, он хотел создать точный способ определения возраста выдержанных вин. Для биологических образцов возрастом 30 и более лет технология поиска сверхтяжёлой воды давала отличную точность... Вот только вряд ли можно верить тому, что дорогостоящие исследования Уилларда Либби на самом деле финансировались в интересах американских виноделов. Остаётся добавить, что Уиллард имел отличные связи с американскими военными и в 40-х гг. работал над технологией газодиффузионного разделения изотопов урана. А в 1960 г. он получил Нобелевскую премию. Если принять во внимание, что её присуждение всегда носило политизированный характер, трудно удержаться от подозрений, что вручив Уилларду Либби «нобелевку», влиятельные заказчики его исследований публично сказали ему таким образом «спасибо».

Начиная с 1952 г. военная разведка США приступила к регулярной засылке на территорию СССР как разведчиков-одиночек, так и групп разведчиков, имеющих единственную задачу: сбор образцов грунта и воды из районов предполагаемого размещения объектов атомной промышленности. После 1956 г., когда технология Либби была уже достаточно отработана, к ним добавился и сбор биологических образцов. Надо сказать, что к этому времени американцы, а также англичане, их ближайшие союзники по НАТО, имели определённый опыт ведения диверсионной войны против СССР. С момента окончания Второй Мировой США и Великобритания оказывали значительную военную и техническую помощь прибалтийским и западно-украинским сепаратистам. На этой же ниве подвязалась и разведка Ватикана, а начиная с 1955 г. с националистами стали активно работать итальянские спецслужбы.

Хорошо известно, что английские десантники из SAS (Special Air Service) занимались диверсионной подготовкой ОУНовских партизан прямо в местах дислокации их отрядов. История пленения начальника службы безопасности ОУН Мирона Матвиейко хорошо известна, не станем её пересказывать здесь, поскольку она совсем уж далека от темы очерка. Заметим лишь, что Матвиейко, десантированный с борта английского транспортного самолёта в июне 1951 г. (либо доставленный планером — тут нет полной ясности), прилетел в СССР не один — помимо телохранителей, его сопровождал британский десантник, инструктор по минной подготовке. А при разгроме трёх ОУНовских отрядов в окрестностях Львова, последовавшем вскоре после его задержания, были уничтожены пять англичан, также инструкторов из SAS.

По неполным советским данным, ставшим достоянием гласности уже в 90-е гг., МГБ-КГБ захватило по меньшей мере 33 ОУНовских диверсанта, засланных из-за рубежа; сам же Мирон Матвиейко говорил о 200 добровольцах, направленных на обучение в разведшколы Великобритании и США во второй половине 40-х гг. Не подлежит сомнению, что подготовка ОУНовских подпольщиков и диверсантов осуществлялась иностранными разведками массово и на регулярной основе.

Очень интересна история прибалтийских диверсантов, засылавшихся обычно с территории Великобритании или Швеции. Считается, что эти «лесные братья» расстреливали председателей колхозов и депутатов районных советов, занимались мелким бандитизмом и терроризировали местное население, но это очень упрощённая картина их настоящей подрывной деятельности. Подчас опытные диверсанты устраивали настоящие бои с подразделениями внутренних войск МВД и частями Вооружённых Сил. В 1956 г. высаженная с быстроходного катера диверсионная группа в составе 4-х эстонских националистов (старший — Аксель Порэ) вступила в бой с советскими пограничниками, убив нескольких из них (в т.ч. и командира заставы ст.лейтенанта Михаила Михайловича Козлова), и ушла от преследования.

В период 1947-55 гг. МГБ СССР и его наследнику КГБ удалось внедрить в ряды прибалтийских националистов, а также перевербовать несколько серьёзных агентов, способных давать довольно полную информацию о деятельности «лесных братьев». Фамилии некоторых из этих людей сейчас известны — это Йонас Декснис, Ян Эрглис и некоторые другие. Благодаря их деятельности сомнений в том, что английская разведка самым деятельным образом поддерживала сепаратистов не может быть никаких. Эрглис, например, ездил в Лондон для встречи с полковником МИ-6 Гарри Карром, курировавшим в «Сикрет сервис» прибалтийское направление.

Англичане пытались использовать свои довольно сильные агентурные позиции в среде прибалтийских националистов для того, чтобы ориентировать их на сбор сведений о ядерной программе СССР. Об одной из таких операций, организованной МИ-6 в 1954 г., известно довольно подробно благодаря телеинтервью, данному в 1987 г. генералом КГБ Янисом Лукашевичем, имевшим к ней непосредственное отношение. Англичане потребовали направить на Южный Урал группы разведчиков для сбора образцов почвы и воды из района с указанными координатами. Распоряжение было отдано двум отрядам латышских националистов (оба контролировались КГБ Латвии, если точнее, были созданы Комитетом, т.е. являлись «подставными», о чём англичане, разумеется, не знали).

Как нетрудно догадаться, настоящих проб из указанного района никто англичанам не предоставил — вместо этого им передали воду, побывавшую, видимо, в атомном реакторе, поскольку уровень её радиоактивности оказался очень высок. Англичане, получив передачку, очень удивились величине радиации и даже уточнили, из какого именно места водоёма эту воду зачерпнули — со дна или с поверхности? Для чекистов вопрос оказался непосильно сложным, после некоторых раздумий было решено ответить, что воду зачерпнули у дна. После такого ответа английская разведка прервала контакт с обеими группами партизан, раскусив «подставу» советской госбезопасности. Примечательно, что эта история не отразилась на карьере молодого тогда Яниса Лукашевича, курировавшего операцию со стороны латвийского КГБ. Лукашевич со временем стал генерал-майором, работал во внешенй разведке КГБ, и даже пробыл 8 лет в Великобритании, дослужившись там до резидента — что и говорить серьёзный рост!

Борис Фёдорович Пашковский испытывал вполне понятное любому контрразведчику недоверие к агентам, находящимся длительное время на территории противника. Ведь невозможно было быть уверенным в их полной надёжности, не существовало никаких гарантий тому, что эти люди не работали под контролем советской госбезопасности. По мнению Паша, которое он сумел донести до высшего руководства военной разведки США, для выполнения миссий, связанных с «атомным шпионажем», надлежало готовить по специальным программам особых людей и засылать их в СССР в полной тайне от других разведывательных организаций США и союзников по НАТО.

С самого начала разработки концепции подобных «разведывательных рейдов», предполагалась полная автономность заброшенных агентов как от местных резидентур, так и от агентов, заброшенных ранее в рамках реализации других разведывательных программ. «Атомные шпионы» Пашковского должны были выступать в роли эдаких «транзитных пассажиров», попавших в нужное им место на короткий срок и быстро его покидающим после выполнения задания. Неслучайно применительно к такому агенту иногда использовался термин «транзитный разведчик» (или просто «транзитёр») — он весьма точно выражал специфику его действий.

Разведчик прибывал в назначенный ему район разведки поездом, высаживался на требуемой железнодорожной станции, проходил пешком известный ему маршрут, собирая по пути образцы воды и грунта, после чего выходил в район другой железнодорожной станции, или речной пристани, и навсегда покидал район разведки. Эдакий турист с рюкзаком за плечами... или группа туристов, в зависимости от того, какой величины район требовалось обследовать.

Для того, чтобы дать представление о том, как такие операции должны были осуществляться реально, приведём несколько конкретных примеров.

В ночь с 17 на 18 августа 1952 г. советскими пограничниками в северной части о. Сахалин, в совершенно необжитом районе, был задержан неизвестный мужчина, вылезший из воды в прорезиненном костюме, маске и ластах. Неизвестный был идентифицирован впоследствии как Евгений Голубев, 1923 г.р. Целью его появления на территории СССР было выполнение специального задания в интересах разведки Министерства обороны США. Голубев был высажен с быстроходного катера на удалении примерно 700 м. от берега, с собою разведчик имел два водонепроницаемых мешка. В них находились 2 радиостанции для работы на разных частотах, богатый набор химических препаратов — обезболивающие средства-производные морфия, снотворные, яды как мгновенного, так и отложенного действия, 25 тыс. рублей мелкими банкнотами, 100 тыс.рублей в облигациях крупного номинала, а также 25 золотых «червонцев» царской чеканки.

Само-собой, разведчик был неплохо вооружён: 2 пистолета-пулемёта, 3 боевых ножа, один из которых имел выстреливаемое лезвие. Перед Голубевым была поставлена задача проникнуть в окрестности Челябинска-40, произвести разведку объекта, добыть документы военнослужащих, охраняющих закрытый город, собрать и законсервировать пробы воды и грунта вне охраняемого периметра, после чего выехать в указанный ему район Армении и самостоятельно перейти советско-турецкую границу в известном ему «коридоре». Способ и время перехода были обусловдены заранее. Голубев должен был действовать полностью автономно, не вступая в контакт с представителями американской разведки на территории СССР.

Особо следует отметить тот факт, что Голубеву при выдвижении к объекту разведки предстояло преодолеть почти 5 тыс. км. Билеты и посадочные талоны на различные виды транспорта, которые ему пришлось бы добывать в пути, должны были подкреплять его «легенду» в случае проверки.

Судьба этого человека очень интересна, не будет преувеличением назвать его «убийцей по призванию». Ещё в 1942 г. он перешёл на сторону фашистских войск и принимал участие в расстрелах советских военнопленных в Крыму. Затем он бежал от немцев и по найденным на поле боя документам вернулся в ряды Красной армии, где воевал до конца войны и проходил действительную военную службу вплоть до 1947 г. После чего последовал новый побег, на этот раз на Запад. Голубев прошёл отличную профессиональную подготовку агента-диверсанта, обучался сначала в спецшколе в ФРГ, затем в школе боевых пловцов-диверсантов Тихоокеанского флота США на территории Калифорнии, после чего прошёл спецкурс индивидуальной подготовки в разведывательной школе в Японии, в г.Йокогама.

Об уровне его физической подготовки весьма красноречиво свидетельсвует ночной заплыв с грузом более 50 кг. Тут, как говорится, без комментариев, самые недоверчивые могут проверить на себе... Завершая рассказ об этом человеке, добавим, что Евгений Голубев не вступил в радиоигру с американцами, не раскаялся в измене Родине и был расстрелян.

Вот пример групповой заброски. 2 мая 1952 г. на территории Волынской области (Украина) с разведывательного самолёта вооружённых сил США RB-50, стартовавшего с о.Мальта, были десантированы 3 разведчика — Курочкин А.П. (1927 г.р.), Волошановский И.Н. (1927 г.р.) и Кошелев Л.В. (1929 г.р.). Объектом, разведку которого предстояло осуществить, являлся Лисичанский азотно-туковый завод, под который по мнению американской военной разведки, было замаскировано производство тяжёлой воды (D2O), важного сырья для атомных реакторов. Помимо этого, заброшенным агентам ставилась задача раздобыть подлинные документы работников правоохранительных органов, прежде всего, МГБ. Все трое были вооружены автоматическим оружием и гранатами.

Группа должна была разделиться, Курочкину предстояло выполнять свою задачу отдельно от Волошановского и Кошелева. Последние являлись профессиональными уголовниками, жившими с 1947 г. по подложным документам и в 1949 г. бежавшими в Иран. Кошелев к моменту побега из страны в возрасте 20 лет имел уже две лагерные «ходки», многочисленные задержания и аресты. Сам же Курочкин дезертировал из рядов Советской армии во время прохождения службы на территории Австрии. Выход заброшенных агентов из страны планировался через ирано-азербайджанскую границу.

Все трое прошли курс специальной подготовки в разведывательной школе вооружённых сил США в ФРГ и располагали материальными средствами примерно в том же объёме, что и упомянутый выше Голубев. От радиоигры со своими американскими кураторами уклонились, видимо, сообщив им неявный сигнал о работе под контролем, в результате чего американский радиоцентр перестал поддерживать контакт с разоблачёнными агентами. За этот скрытый саботаж и нежелание раскаяться в содеянных преступлениях, все трое были приговорены к высшей мере наказания и расстреляны.

Весной и летом 1955 г. органами КГБ были задержаны 4 пары американских разведчиков (8 человек), заброшенные в СССР самолётами, стартовавшими в греческих Салониках. Все эти люди прошли усиленную 9-месячную подготовку в разведшколе Министерства обороны США на территории ФРГ. Некоторые из них обучались в учебных центрах на территории США, например на базе воздушно-десантных сил в Форт-Брэгг. Один из заброшенных — Пётр Кудрин — был вовлечён в радиоигру с американской разведкой, продлившейся более полутора лет. Объектом разведки Кудрина должен был стать производственный комплекс в подмосковной Электростали, где по мнению американцев ещё с 1947 г. функционировал первый в СССР завод по производству металлического урана-235.

Кудрин должен был изображать из себя освободившегося из исправительной колонии уголовника, который разъезжает по Московской области с целью трудоустройства и как бы случайно попадает в Элетросталь. Там ему надлежало в кратчайшие сроки собрать необходимые пробы и выехать на юг для нелегального перехода турецкой границы. Чтобы втянуть американскую военную разведку в радиоигру, оперативники КГБ придумали для миссии Кудрина «новые вводные», призванные запутать янки. Кудрин сообщил в разведцентр, что сумел через случайно встреченного друга устроиться на секретный завод, производящий якобы инициирующие компоненты ядерных боевых частей. Этот секретный объект, мол-де, замаскирован под завод термометров в подмосковном Клину.

На самом деле там, разумеется, подобного производства никогда не существовало. Американцы оказались настолько заинтригованы придуманной советской контрразведкой историей, что переориентировали Кудрина на «длительное оседание» в Клину. То, что американцы более полутора лет верили россказням агента, перевербованного КГБ, и не могли проверить его сообщения, отлично иллюстрирует крайнюю ограниченность их агентурных позиций в СССР тех лет. Не было у Пашковского агентов на высоких должностях ни в Минсредмаше, ни в Министерстве обороны, иначе раскусил бы он выдумки про «завод термометров» в Клину уже через месяц.

Примечательно, что и в случае Петра Кудрина обращает на себя внимание большое расстояние от места десантирования агента до конечной цели его маршрута (примерно 1400 км.). К 1955 г. уже существовала довольно плотная зона ПВО вокруг Москвы и американцы не захотели направлять самолёт в ближние окрестности столицы, что выглядит логично. Вместе с тем, для хорошо подготовленного и оснащённого «транзитёра» преодолеть это расстояние большого труда не составляло — американцы это знали и не сомневались, что Кудрин сумеет благополучно добраться до Московской области.

В августе 1957 г. настоящая детективная история разыгралась на Дальнем Востоке, когда силам охраны морского района в непосредственной близости от Владивостока была обнаружена американская подводная лодка «Гаджен». В течение недели лодка в ночное время приближалась к советскому побережью на расстояние менее 2 миль, а днём отходила на 20-30 миль в открытое море. Никакими задачами радиотехнической разведки объяснить такое поведение было невозможно — для перехвата радиосигналов вовсе незачем было настолько глубоко вторгаться в территориальные воды. Казалось очевидным, что лодка ищет удобные подходы к берегу для скрытой высадки подводных пловцов.

Территориальные органы госбезопасности совместно с пограничными и военными частями постарались прикрыть засадами все десантоопасные участки на побережьи с вполне очевидной целью пленить высаженную группу. А 19 августа советские военно-морские силы начали операцию преследования разведывательной подлодки, которая увенчалась успехом. 21 августа 1957 г. американская подводная лодка всплыла, идентифицировала себя и сообщила, что заблудилась при переходе в Японию. Операция на берегу, однако, к успеху не привела — следов высадки подводных пловцов, если американцы всё же решились на таковую, обнаружить не удалось.

Очень необычна другая история с высадкой двух американских подводных пловцов-разведчиков, которая приключилась на Камчатке в августе 1958 г. Шпионам надлежало пройти около 120 км. до района ракетного полигона «Кура», куда падали головные части межконтинентальных ракет Р-7, запускаемых с Байконура. Скорее всего, американцев интересовала теплоизоляция советских боевых блоков, поскольку в то время янки не располагали действующими межконтинентальными ракетами и возврат из космоса на Землю грузов представлял для них большую техническую прооблему.

Сейчас судить о цели появления американских разведчиков на Камчатке можно лишь предположительно, поскольку они погибли по невыясненными причинам примерно в 70 км. от места высадки. Скорее всего, во время привала на них напал медведь; в августе медведи весьма активны и особенно агрессивны при поиске пищи, поскольку нагуливают жир перед зимовкой. После гибели разведчиков их тела подверглись значительному разрушению лесными животными. Погибших обнаружили советские пограничники, которые на протяжении недели вели поиск таинственных водолазов. Хотя личности разведчиков установить не удалось, тем не менее их оружие и оснащение попали в руки советской госбезопасности.

В июне 1960 г. при попытке перехода советско-иранской границы был задержан агент американской военной разведки Виктор Славнов, нелегально заброшенный в СССР десятью месяцами ранее. Славнов выполнил порученное ему задание — осуществил сбор необходимого количества образцов в окрестностях закрытого города Томск-7 (американцы вплоть до 90-х гг. называли этот район «Сибирской станцией»). При себе разведчик имел пистолет бесшумной стрельбы, холодное оружие, аптечку с препаратами широкого спектра действия (в т.ч. ядами) и набор печатей и штампов, позволявший в течение нескольких минут изготовить весьма правдоподобные документы. Ввиду отказа Славнова от сотрудничества с КГБ, он был судим и приговорён к высшей мере наказания.

Нельзя не отметить, что проблема заброски иностранных парашютистов не могла не беспокоить высшее руководство страны и органов госбезопасности. Приказом МВД СССР №00177 от 29 апреля 1953 г. на базе Бюро №2 МГБ СССР (о котором в этом очерке уже упоминалось) была организована Специальная оперативная группа (СОГ) по розыску вражеских агентов-парашютистов. Начальником СОГ был назначен полковник М.С. Прудников, тот самый, что после выхода на пенсию станет автором нескольких весьма интересных книг о партизинском движении в годы Великой Отечественной войны.

Жаль, что Михаил Прудников ничего не написал о своей послевоенной работе — глядишь, у значительной части интернет-аудитории было бы меньше иллюзий относительно затронутой сейчас темы. Через две недели — 12 мая 1953 г. — был издан новый Приказ МВД СССР за №00258, который маскировал только что созданную СОГ под рядовой номерной отдел.

Она стала называться 11 отделом 1 Главного управления МВД СССР, начальником отдела по-прежнему оставался Михаил Прудников.  

Американская разведка уделяла самое пристальное внимание экипировке своих гентов. Помимо оружия — автоматического огнестрельного (с устройствами для бесшумной стрельбы) и разнообразного холодного — они получали яды, лекарства и наркотические вещества.

Для платежей внутри страны предназначались подлинные советские банкноты различного номинала, кроме того, все разведчики имели при себе облигации внутреннего займа СССР, ввиду удобства реализации последних в любой сберкассе на всей территории страны. Разнообразные золотые изделия, от царских червонцев до обычных дамских украшений, предназначались для использования в качестве взятки либо оплаты особо ценных услуг.

В этой истории снова обращает на себя внимание то расстояние, которое преодолел американский агент. Выдвигаясь в обратном направлении он благополучно проехал чуть ли не половину Советского Союза — более 3 тыс.км.!- и был пойман буквально на последней пяди советской земли. Не подлежит сомнению, что НАТО-вские шпионы обладали необходимой мобильностью и огромные расстояния нашей Родины и всевозможные режимные ограничения не очень-то сковывали их передвижения. Запомним этот вывод, он очень важен для понимания дальнейшего...

А вот почти двумя годами ранее, осенью 1958 г. американцы осуществили высадку двух разведчиков на дрейфующую полярную станцию «Северный полюс-5», оставленную советскими специалистами двумя годами ранее. С бомбардировщика В-17 разведчики были десантированы на парашютах и несколько дней провели на станции, обыскав все её строения буквально от пола до коньков крыш. Американцев интересовала вся черновая документация, имевшая отношение к метеорологическим наблюдениям в Арктике, ну, и кроме того, средства связи, которые использовались советскими полярниками. После выполнения поставленной задачи, разведчики были эвакуированы посредством подхвата специально оборудованным самолётом-разведчиком P2V-7 «Нептун».

Об этом устройстве эвакуации имеет смысл сказать несколько слов, тем более, что она имеет непосредственное отношение к ведению американцами нелегальной разведки на территории нашей страны.

В интересах американской военной разведки известный конструктор Роберт Фултон (Robert Fulton) в 1957-58 гг. разработал и испытал уникальную систему подъёма человека, находящегося на поверхности земли, на борт пролетающего самолёта. Устройство это получило название «небесный крюк» и несмотря на кажущуюся фантастичность, оно оказалось удивительно удачным и безопасным в эксплуатации. Сначала разведчику, ожидавшему эвакуации, с пролетающего самолёта сбрасывали металлический контейнер весом 150 кг. В нём находился тёплый комбинезон и специальная «обвязка», которые разведчику предстояло надеть на себя, баллон с гелием, мини-аэростат, надуваемый этим гелием, и 150 м. нейлоновый шнур. Один конец шнура крепился к мини-аэростату, а другой — к обвязке.

   

Кадры из американского документального фильма, демонстрирующие методику эвакуации разведчика с использованием системы «небесный крюк». На фотографиях слева направо.

1. Разведчик раскрывает сброшенный ему 150-килограммовый контейнер, содержащий все необходимые элементы системы.

2. Облачившись в тёплый комбинезон и нацепив специальный ремень-обвязку, разведчик подсоединяет баллон с гелием к сложенному мини-аэростату. Последний начинает надуваться, увлекая вверх 150-метровый нейлоновый шнур, соединённый с ремнём-обвязкой.

3. Мини-аэростат надут и уже находится в небе, натягивая шнур, разведчик же сидит на земле, дожидаясь, когда самолёт зацепит нейлоновый шнур специальной захватом-вилкой. 4. Ещё мгновение, захват, рывок и путешествие ввысь началось.

Т.о. эвакуируемый оказывался накрепко соединён с мини-аэростатом, единственная задача которого заключалась в том, чтобы удерживать нейлоновый трос в натянутом состоянии. Мини-аэростат не мог оторвать человека от земли, хотя на сильном ветру иногда волочил тело по гладкой ледяной или заснеженной поверхности. Самолёт-эвакуатор имел в носовой части специальные «усы-вилки», которыми на скорости около 220 км/ч подсекал натянутый нейлоновый шнур. Мини-аэростат отсекался, а шнур автоматически наматывался лебёдкой, которая поднимала человека на борт самолёта.

Первым самолётом, оборудованным системой подхвата человека с земли, был транспортно-десантный С-130 «Геркулес».

Военная разведка для своих целей заказала по меньшей мере 7 самолётов, оснащённых системой «небесный крюк», все они представляли собой модернизированные базовые патрульные самолёты военно-морских сил P2V-7"Нептун".

Главное достоинство последнего заключалось в способности барражировать с малыми скоростями на сверхнизких высотах (30-50 м.). Эти самолёты широко использовались для эвакуации разведывательных групп с территории СССР и Китая.

Система «небесный крюк» прошла успешные испытания в августе 1958 г. Первым человеком, поднятым на борт самолёта в «условиях, приближенных к боевым», был сержант американской морской пехоты Ливай Вудс. Произошло это 12 августа. В последующие недели «небесный крюк» прошёл испытания в различных условиях применения : на воде, в горах, в лесной местности. Отзывы были самые положительные.

Сержант морской пехоты Ливай Вудс явился первым испытателем системы «небесный крюк».

По данным американского историка разведки Куртиса Пиблса (Curtis Peebles), по меньшей мере два «усатых» «нептуна» (с бортовыми номерами 7097 и 7099) базировались в Европе. Действуя с аэродромов НАТО в Турции, ФРГ или Норвегии и имея дальность полёта 7000 км. (больше, чем у RB-47 «стратоджет») «Нептуны» могли осуществлять экстренную эвакуацию разведчиков практически из любой точки европейской части СССР и Восточной Европы. Появление «небесного крюка» резко повысило шансы разведывательных групп на выживание и снизило психологическую нагрузку на разведчиков-нелегалов.

Экипажи обоих «нептунов» были укомплектованы из числа бывших граждан СССР, либо выходцев из стран Восточной Европы. Все они не являлись гражданами США, как впрочем, и разведчики-нелегалы, забрасываемые вглубь советской территории.

Предполагалось, что после успешного выполнения поставленного задания и возвращения на Запад, эти люди получат американское гражданство, трудоустройство и военную пенсию (по окончании контракта). Одновременно с этим, все участники нелегальных операций предупреждались, что в случае их пленения советскими органами госбезопасности, американское правительство не будет защищать их интересы и не признает своего участия в тайных операциях. Другими словами, позиция американской разведки сводилась к следующей довольно циничной формуле : «Вы оказались в Советском Союзе потому, что вас туда послал Народно-Трудовой Союз, а вовсе не американская разведка.»

По данным Куртиса Пиблса последние эвакуации разведчиков-нелегалов с териитории СССР имели место летом 1963 г. Аналогичные операции ЦРУ и военной разведки США против Китая продолжались ещё год — до середины 1964 г.

Куртис Пиблс, пытаясь исследовать историю нелегальных забросок агентуры ЦРУ и военной разведки США вглубь территории СССР во времена «холодной войны», столкнулся с принципиальным нежеланием представителей американского разведывательного сообщества обсуждать эту стародавнюю, казалось бы, тему. Официальные лица до сих пор не назвали ни одной фамилии своего агента или пилота самолёта, осуществлявшего десантирование.

До сих пор американская сторона не обнародовала    н и    е д и н о й    ф а м и л и и     участника операций по заброске агентов-нелегалов в СССР. Все конкретные персоналии, упоминаемые в открытых публикациях, имеют своим происхождением российские источники.

Объяснение этой странной скромности может быть только одно — заброшенные нелегалы натворили на территории СССР столько преступлений, что в них нельзя признаваться даже спустя более полувека. Это как раз тот случай, когда молчание выглядит красноречивее любых слов...

Впрочем, вернёмся к истории «усатых» «нептунов».

По крайней мере ещё два самолёта P2V-7"Нептун", оборудованные системой подхвата людей с поверхности земли, были размещены на Тайване, где активно использовались для вывода с территории континентального Китая разведывательных групп гоминьдановцев, нелегально проникавших туда на протяжении многих лет. Там механизм работал так же, как и в отношении СССР — пилоты и разведчики набирались из китайцев и в случае пленения на помощь американцев им рассчитывать не приходилось. Да это и невозможно было — у американцев на тот момент не имелось дипотношений с коммунистическим Китаем.

По информации уже упоминавшегося К.Пиблса благодаря системе «небесный крюк» за период 1958—1964 гг. с территории континентального Китая было эвакуировано не менее 80 групп разведчиков и диверсантов. За это время американцы потеряли 5 из 7 самолётов, оснащённых этой системой.

Примеры активной заброски американских разведчиков на территорию СССР в 50-е гг. прошлого века можно приводить ещё долго, но всестороннее исследование этой темы всё же не входит в задачу настоящего очерка. Нам важно лишь показать, что центры советской атомной промышленности (в т.ч. и уральские города) были под прицелом американской военной разведки на протяжении всего десятилетия. Причём следует ясно понимать, что непойманных шпионов было много больше, чем пойманных.

В ФРГ на протяжении 50-х гг. прошлого века на постоянной основе действовало не менее 6 учебных разведывательных центров министерства обороны США, ориентированных на работу против СССР (не забываем, что кроме американцев разведчиков для заброски в Советский Союз готовили и англичане, и французы, и Ватикан, и с 1955 г. Италия!). Вряд ли мы сильно ошибёмся, если предположим, что на 50 разведчиков, нелегально заброшенных в СССР и разоблачённых КГБ, приходится по крайней мере 450-500 неразоблачённых. 500 заброшенных нелегально «транзитёров» является числом сугубо ориентировочным, точного количества этих шпионов мы не знаем и вряд ли узнаем (иллюзий питать не надо — КГБ и ФСБ этого числа тоже не знали и не знают). Но данная оценка вполне разумна и не чрезмерна.

О масштабе развёрнутой тайной войны против стран социализма, прежде всего, СССР, можно судить по количественному росту подразделений спецслужб, связанных с её организацией и ведением. Так, по данным американского историка разведки Барнса (Barnes) численность отделов ЦРУ, занятых нелегальной разведкой, в 1948 г. составляла 302 человека, но уже в 1953 г. таковых стало 2812 чел. Взрывной рост демонстрировало и финансирование нелегальной работы: в упомянутом 1953 г. на это было выделено 82 млн.$, а через пять лет эта сумма превысила 200 млн.$ и ниже этой планки в последующие годы не опускалась.

Конечно, нелегальные операции проводились против различных стран, например, против Ирана и Гондураса, о чём сейчас уже широко известно, однако, главными объектами ударов всё время оставались СССР и Китай. Доставалось, разумеется, и их «младшим братьям». В последние годы, уже после войны в Югославии, стало известно о нелегальных операциях стран НАТО против Албании, проводимых в 50-е годы. Великобритания, Италия и США подготовили тогда и нелегально забросили воздушным и морским путями более 2 тыс.чел., деятельность которых была призвана дестабилизировать режим Энвера Ходжи. Особо подчеркнём, что речь идёт о самой маленькой из социалистических стран Восточной Европы!

Сколько же нелегалов участвовало в действиях на территории СССР остаётся только гадать — такие цифры пока никем не названы.

Из признания Мирона Матвиейко, руководителя контрразведки украинской ОУН, одни только украинские националисты предоставили в распоряжение американцев 200 молодых украинцев, готовых воевать с Советами везде, где им укажут.

Да-да, тот самый Матвиейко, главный контрразведчик ОУН, пленённый в мае 1951 г. МГБ СССР и цинично принуждённый участвовать в радиоиграх со своими заокеанскими работодателями.

Фотография 1951 г., сделанная сотрудником МГБ после очередного контролируемого сеанса связи Матвиейко со своими «кураторами».

Кто-то может удивиться, какое отношение всё это имеет к истории похода Игоря Дятлова в 1959 г.? В общем-то, никакого, за исключением того, что нелегальные разведчики забрасывались на территорию СССР нашими противниками как до 1959 г., так и после.

И подобно людям Матвиейко эти агенты ради достижения поставленной задачи были готовы пойти на всё. Ну, то есть, вообще на всё...

Страны НАТО очень интенсивно вели разведку стратегических объектов в глубине Советского Союза и успехов они добивались немалых. Разумеется, рассказ о том, что по глубинным районам СССР заброшенные из-за рубежа парашютисты и боевые пловцы ходили на протяжении 50-х гг. 20-го века может вызвать удивление многих читателей самых разных возрастов. Ведь советская пропаганда была незаинтересована в признании «проколов» отечественной госбезопасности, а современная трактовка той эпохи также не склонная поднимать эту скользкую тему. Тогда невольно придётся признавать очевидную агрессивность, безжалостность и бесцеремонность наших нынешних заокеанских друзей.

Так что информация о разведывательных миссиях американцев в отечественных источниках представлена весьма неполно и бессистемно. Но даже то, что есть — весьма красноречиво, как говорится, умный поймёт, а дурак не заметит.

Американские источники, ставшие доступными в рамках исполнения закона об открытии информации, принятого в США ещё в 1966 г. и значительно дополненного в 1996 г., содержат много интереснейших фактических сведений по затронутой нами тематике. Опираясь на них, можно доказать, что информация о советском ядерном производственном комплексе поступала в разведывательноые органы США вовсе не через высокопоставленных шпионов, внедрённых в высшие органы государственной власти и планирования, а именно посредством сбора данных «транзитными разведчиками». Другими словами, американцы банально «подглядывали из-за забора».

Приведём некоторые из таких доказательств:

— Представители американских разведывательных служб не знали многих существенных деталей т.н. «Кыштымской аварии», приведшей к образованию Южно-Уральского радиоактивного следа. Суммарную величину вызванного ею радиоактивного загрязнения они оценивали в 1 млн. кюри, что было примерно в 3 раза меньше действительного. CIA и MID не знали точной даты этой аварии и относили её к зиме 1957-58 гг. На самом деле взрыв радиоактивных отходов имел место в конце сентября 1957 г. А рассуждая на слушаниях в парламентском Комитете по ядерной энергии о природе взрыва, представитель ЦРУ сообщил, что возможны по меньшей мере шесть причин, вызвавших его, но ни одной из них нельзя отдать предпочтение. Если бы американцы имели доступ к секретным советским документам по этой тематике, то они не допустили бы таких грубых неточностей при информировании парламентского Комитета;

— Американская разведка имела общее представление о вовлечённости немецких специалистов в создание Советским Союзом атомной бомбы, но при этом явно не была знакома со многими существенными деталями. Так, например, в своих документах американцы называли руководителя группы немецких физиков и инженеров, разрабатывавших установку по газодиффузионному разделению изотопов урана, Адольфом Тиссеном. На самом деле этого человека звали Пeтер Адольф Тиссен (Peter Adolf Thiessen). Понятно, что если бы американская разведка действительно располагала агентом в среде учёных-ядерщиков, такая нелепая ошибка не могла быть допущена и неоднократно повторена в дальнейшем;

Американская военная разведка знала, что разработкой советской газодиффузионной установки по разделению изотопов урана занимается немецкий учёный Тиссен. Но имени легендарного Тиссена американцы не знали и вплоть до 1956 г. упорно называли его «Адольфом». На самом деле его звали Питером. Эта маленькая деталь с очевидностью доказывает то, что американцы в глаза не видели советские секретные документы по атомной проблематике и работали, что называется, «на слух». И тем не менее, демонстрировали неплохую результативность.

— 1 февраля 1949 г. представители американского разведывательного сообщества во время сенатских слушаний официально сообщили о том, что в СССР с 1947 г. успешно действует завод по производству металлического урана-235. Сообщение это было сделано более чем за полгода до того, как Советский Союз взорвал свою первую атомную бомбу. Американцы не знали ни официального названия завода, ни его ведомственной принадлежности, ни имени директора, но привели точные географические координаты предприятия: 55°47' с.ш., 38°27' в.д. На пару последующих десятилетий за этим ядерным производством закрепилось условное название «завод в Электростали».

Скудность административной информации об этом объекте с одной стороны и весьма точное представление о специализации созданного там производства — с другой, позволяет с полным основанием считать, что агентурное проникновение американской разведки на этот завод не состоялось (по крайней мере, тогда), а вся информация о нём получена путём инструментальной (приборной) разведки и последующего анализа её результатов. Речь идёт о пробах грунта и воды из прилегающего к объекту района, в которых было зафиксировано устойчивое появление крайне необычного «изотопного букета», характерного для строго определённого технологического процесса;

— В 1955 г. на слушаниях в JCAE (JCAE — Joint atomic energy intelligence committee, Объединённый Комитет по атомной энергии Конгресса США) представители ЦРУ сообщали, что им известно о работе в СССР двух реакторов на тяжёлой воде тепловой мощностью 50 МВт. каждый, предназначенных для наработки компонентов термоядерного оружия. Американцам было известно время запуска установок, их месторасположение и даже производительность — 0,15 гр. трития в сутки на 1 Мвт мощности. При этом признавалось, что число реакторов должно быть гораздо более двух, но о расположении остальных американской разведке ничего не было известно. Очевидно, что американские разведчики не имели доступа к секретным документам ЦК КПСС, Совмина СССР и Минсредмаша и ориентировались, что называется, наощупь. Случайно узнав о пуске тяжеловодных реакторов, они сумели проверить эту информацию посредством засылки «транизитных разведчиков», получили её подтверждение, однако, далее не продвинулись;

— В первой половине 50-х гг. американские разведчики на слушаниях в Объединённом Комитете по атомной энергии утверждали, будто в Семипалатинске находится конструкторское бюро по разработке ядерных боеприпасов. Впоследствии они дезавуировали эти заявления как ошибочные. Этот казус подтверждает сделанный ранее вывод о полной недоступности для американской разведки советских документов по атомной тематике высокой степени секретности. И CIA, и MID на протяжении 50-х гг. не раз заглатывали фальшивки, которые им подбрасывала советская контрразведка. КГБ успешно дурачил своих противников долгие годы, пока конец этому не положил Олег Пеньковский, сообщивший американцам исключительно ценную и точную информацию об объёмах наработанных к тому времени расщепляющихся материалов и количестве произведённых из него ядерных боеголовок;

— Вместе с тем, американцы демонстрировали порой удивительную осведомлённость о специфических технических деталях атомного производства. Так, например, в бюллетене от 8 января 1953 г., направленном ЦРУ Объединенному Комитету по атомной энергии Конгресса Соединенных Штатов, сообщалось о том, что газодиффузионные установки, запущенные в Свердловске-44, нарабатывали до 1 кг. урана-235 в сутки. При этом американская разведка считала, что ввиду несовершенства техпроцесса, получаемый продукт не имел нужной чистоты и концентрация U-235 достигала лишь 75%, что требовало его дополнительной очистки. В течение года-полутора советским специалистам удалось частично решить проблему и чистота конечного продукта достигла 90%, что однако, всё равно было недостаточно для непосредственного использования получаемого урана в производстве боевых частей. Причиной этих трудностей американцы считали коррозию конструктивных элементов производящих установок, которую советские специалисты смогли устранить лишь после 1955 г. То, что американская разведка отследила повышение качества конечного продукта, однозначно свидетельствует о регулярном мониторинге ею радиологической обстановки в районе Свердловска-44;

— На слушаниях в JCAE во второй половине 50-х гг. американская разведка практически ежегодно сообщала о росте КПД советских реакторов в Челябинске-40 и производственных линий в Свердловске-44, нарабатывавших оружейный плутоний и уран соответственно. По мнению американских специалистов эффективность техпроцессов возрастала примерно на 10% каждый год без увеличения тепловой мощности установок (и соответственно, выбросов тепла в окружающую среду). Получить такие данные, не имея доступа к совсекретной технической документации, можно было лишь осуществляя регулярный мониторинг за районами, прилегающими непосредственно к производственным зонам этих объектов;

— В 1957 г. представитель американской военной разведки признал, что информация о характере продукции, производимой в закрытом городе Томск-7 (на Западе этот объект обычно именовали «Сибирской станцией»), получена на основании исследования пыли, доставленной в США на зимней шапке человека, побывавшего там. Эта информация явно подтвердила заинтересованность американской разведки в получении минеральных образцов из ближайших окрестностей изучаемых объектов в целях их лабораторного исследования.

История с радиоактивной пылью на зимней шапке столь интересна, что на ней следует остановиться подробнее. Тем более, что она рождает прямые аналогии с радиоактивными свитерами, найденными на телах погибших членов группы Игоря Дятлова.

Первая информация о строительстве крупного «атомного города» севернее Томска появилась у разведок стран НАТО ещё в начале 50-х гг. Источниками информации являлись якобы лица немецкой национальности, проживавшие в том районе и выехавшие впоследствии на Запад. Там они согласно легенде вступили в контакт с британскими спецслужбами, от которых сообщённая немцами информация попала уже к американцам. В одном случае в роли такого немца выступал некий военнопленный, бывший веннослужащий вермахта, отличный портной, который шил форму для советского генерала ещё аж в 1949 г. и узнавший от него о секретной стройке.

В другом случае в роли «секретоносителя» якобы выступал некий этнический немец, гражданин СССР, приезжавший в Томск к своему другу и видевший колоссальную стройку севернее города. Друг, якобы, содержался в психлечебнице, из окон которой прекрасно просматривалось громадное здание с тремя высоченными трубами. При всём комизме рассказа о «сумасшедшем друге», примерно в таких выражениях эта история была озвучена на слушаниях в JCAE.

Сразу оговоримся, что официальную версию о «немцах-доброжелателях», сообщавших британской разведке абсолютно секретную информацию, следует признать недостоверной от начала до конца. Её можно последовательно опровергнуть сразу по нескольким позициям, но делать этого здесь и сейчас мы не станем, дабы совсем уж не размазывать сюжетную линию. Отметим лишь, что к рассказам мифических «немцев» американцы отнеслись крайне серьёзно и по крайней мере уже в 1956 г. в Томске появились агенты военной разведки США с явным намерением проверить информацию по существу.

Им удалось сделать фотографии громадного здания с тремя высоченными трубами, которые впоследствии были предъявлены на слушаниях Комитета Конгресса по атомной энергии, а также других объектов закрытого города, защищённого от мира семью рядами колючей проволоки (некоторые под напряжением) и отдельным полком внутренних войск. Более того, в распоряжение американской разведки попала меховая шапка, имевшая на себе радиоактивную пыль, содержавшую примерно 50 млрд. атомов урана-238. Шапку эту якобы вывез на Запад некий пожилой немец, отправившийся в ФРГ к своему сыну. Впоследствии, скрываясь от возможного преследования немецкой спецслужбы ШТАЗИ и советского КГБ, эта семья вроде бы перебралась в Бразилию. В принципе, совершенно невероятная история.

То самое «здание с тремя огромными трубами» в Томске-7, о строительстве которого английская МИ-6 узнала в 1955 г. от посетителя сумасшедшего дома. Представлена фотография с сайта Артемия Лебедева, побывавшего в ЗАТО «Северск» и представившего любопытный фоторепортаж из бывшего Томска-7.

Радиоактивность этой шапки была невелика (зная период полураспада урана-238 нетрудно вычислить её величину в Беккерелях), но это никого не интересовало. Судя по всему, помимо урана на ней находились и следы каких-то иных изотопов — тем-то и был ценен этот трофей американской разведки.

Для американских конгрессменов был важен вывод, который сделало разведывательное сообщество США на основании полученных из Томска материалов. Разведчики уверяли, что в пресловутом Томске-7 находятся в разной степени готовности по меньшей мере 6 реакторов по наработке оружейного плутония. Тепловая мощность первого определялась в 100 МВт, остальных — выше, но конкретных цифр никто из разведчиков назвать не мог.

Вся эта информация вызвала немалый интерес конгрессменов. Сейчас — да притом глядя из России — очень трудно понять причину сложившейся ситуации, но видимо американских законодателей смутило несоотвествие причинно-следственных связей в докладах разведки, посвящённых Томску-7. Во-первых, конгрессмены явно не поверили рассказам о «добрых немцах», узнавших почти случайно самые охраняемые тайны Советского Союза, а во-вторых, они усомнились в принципиально важном выводе о цели строительства «атомного города». Ведь представленные образцы не содержали следов америция-241, указывающих на получение там именно плутония.

Вызванный на слушания Объединённого Комитета капитан военной разведки Джон Реджинальд Крейг повторил конгрессменам легенду о «немце с шапкой» и заверил, что уран попал на головной убор до начала производственного цикла наработки плутония. Потому, дескать, на нём не оказалось сопутствующих плутониевому циклу «хвостов», но сомневаться в точности докладов разведки оснований нет никаких — в Томске-7 готовится к запуску именно масштабное плутониевое производство. Такое объяснение, однако, не удовлетворило законодателей и они потребовали явиться на слушания начальника капитана Крейга — главного «атомного разведчика» Пентагона полковника Бориса Пашковского. Тот ничего не добавил к словам своего подчинённого, заверив конгрессменов в точности информации, которая им предоставлена разведкой.

Фотография строящейся «Сибирской станции», мощного производственного комплекса по наработке оружейного плутония, (в советской топонимике это место называлось «Томск-7») с борта американского самолёта-разведчика U-2. Снимок сделан во время шпионского пролёта 21 августа 1957 г.

Однако парламентарии ему не поверили тоже. Ведь они получали информацию не только от ЦРУ или военной разведки, но от других ведомств (прежде всего Госудраственного департамента) и потому неплохо были осведомлены о положении дел в СССР. Конгрессмены прекрасно понимали, что советские власти никогда бы не выпустили из страны этнического немца, проживавшего в закрытом городе в непосредственной близости от одной из самых секретных строек страны Советов (Томск был объявлен «закрытым для посещения иностранцами» городом 15 января 1952 г. наряду с некоторыми другими сибирскими городами).

Кроме того, советские люди той поры никогда не выезжали из страны в той одежде, которой пользовались на работе и дома. Перед поездкой каждый счастливчик получал направление в особое ателье, где ему шили совершенно новую одежду. Отъезжающий полностью заменял свой гардероб — от шапок до ботинок — по стоимости, равной примерно 10% цены этих вещей в коммерческом магазине. Потом на протяжении многих лет эти вещи бережно донашивались, потому что шанса ещё раз так удачно обновить гардероб могло более не представиться. Такая практика продержалась вплоть до начала 70-х гг.

В каждом крупном советском городе, где осуществлялось оформление документов на выезд, находилось и специальное ателье для пошива одежды выезжающим зарубеж — это не шутка и не преувеличение. О том, что эти граждане проходили ещё и специальный инструктаж, думаю, сейчас знают все благодаря бессмертной песне Владимира Высоцкого («Я вчера закончил ковку,// Я два плана залудил (...)»). Невозможно поверить, чтобы пожилой немец, получивший долгожданное разрешение на выезд к сыну, согласился бы рискнуть своей свободой и положил бы в багаж старую шапку — её обнаружение при выездном контроле на границе грозило ему тюрьмой до конца жизни.

То, что Пашковский и его подчинённый не сообщили на комитетских слушаниях истинной информации было расценено как попытка ввести конгрессменов в заблуждение. Игра была очень опасной, поскольку от Конгресса всецело зависело финансирование разведывательных программ. Все лица, выступавшие перед членами комитета, приводились к присяге, и получалось, что полковник Паш оказался клятвопреступником. В отношении него было возбуждено служебное расследование, по итогам которого Борис Фёдорович был отправлен в том же году на пенсию с выслугой в военной разведке всего 17 лет. «Мавр сделал своё дело...»

Правда, надо отметить, что проводили Бориса Фёдоровича с почётом, как человека, который пострадал за хорошее дело (защищал от парламентариев ведомственные секреты). В его честь в Зале Славы военной разведки была установлена плита из розового мрамора с барельефом офицера и списком наград. К сожалению, ни одной фотографии этой памятной плиты добыть так и не удалось, есть лишь изображение мемориала в честь офицеров военной разведки США, погибших при исполнении служебных обязанностей. Завершая разговор о судьбе Бориса Пашковского, остаётся сказать, что после ухода из Вооружённых Сил он прожил ещё очень долгую жизнь, энергично участвовал в деятельности русской колонии в Калифорнии, помогал в создании казачьего музея, оставался прихожанином православной церкви. Умер Пашковский 11 мая 1995 г., похоронен на Сербском кладбище в Сан-Франциско.

Вернёмся, впрочем, к шапке, доставленной из Томска-7. Безусловно, таковая существовала, но попала она к американским разведчикам совсем не так, как об этом рассказывали на слушаниях в парламентском комитете Крейг и Паш. Никакой «немец» из закрытого Томска, а уж тем более Томска-7, не имел ни малейшего шанса выехать в 50-х гг. за пределы СССР и вывезти с собою шапку, изобличавшую его как шпиона. Упомянутая шапка появилась у американцев в результате спланированной и тщательно исполненной разведывательной операции — сомнений в этом быть не может. Однако детали этой операции американские разведчики не пожелали сообщить на закрытых заседаниях Объединенного Комитета по атомной энергии. Причём они не пожелали это сделать даже под угрозой увольнения (в конечном итоге, для Пашковского этим всё и закончилось!). Почему так случилось, в чём крылась причина такого нежелания говорить правду?

Ответ может быть только один — разведчики боялись утечки информации через административные структуры, связанные с комитетом Конгресса. Конгресс США не мог гарантировать сохранения в тайне информации, получаемой от разведывательных служб, хотя формально и не разрешал её разглашать. Представители разведок считали, что сообщаемые парламентариям сведения фактически открываются для всего мира (отличное рассуждение на эту тему содержится в книге Аллена Даллеса «ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа», в главе 16 «Демократия и безопасность», отсылаем заинтересовавшихся к ней). А потому неудивительно, что полковник Паш не пожелал открывать конгрессменам истинные детали секретной операции.

Что же могло происходить в Томске-7 на самом деле? Скорее всего, американцам удалось каким-то образом завербовать технического специалиста, работавшего там. Этот человек определённо имел допуск в реакторный зал и либо присутствовал при загрузке ядерного топлива, либо побывал там в скором времени после операции. Он был достаточно компетентен для того, чтобы объяснить американцам какой именно тип ядерного топлива призван нарабатывать первый из шести реакторов. Подчернём, что речь шла о ещё неработавшем в тот момент атомном реакторе! Определённо, этот человек не являлся строителем, поскольку строители ничего не смыслили в технической «начинке» тех сооружений, которые возводили.

Вместе с тем, американский агент не был высокопоставленным техническим или административным руководителем, посвящённым в существенные детали проекта «Сибирской станции». Для выноса образца пыли он использовал шапку лишь потому, что иначе вынести образец пыли с охраняемой территории, не привлекая внимания окружающих и охраны, просто не мог. Любой пакетик с землёй, опущенный в карман, провоцировал лишние вопросы и подозрения, и прямо грозил разоблачением в случае его обнаружения.

История с шапкой из Томска-7 стала известна в СССР и привела к довольно неожиданным ответным действиям. В сентябре 1958 г. в газете «Правда» появилось официальное сообщение о вступлении в строй первой очереди второй атомной электростанции, проектной мощностью 600 МВт. (первой атомной электростанцией в СССР считался опытный реактор в Обнинске мощностью 5 МВт, запущенный в июне 1954 г., хотя всерьёз говорить о нём, как об электростанции довольно сложно — строился он не для электроснабжения, а для совсем других целей). И в то же самое время советская делегация на Второй Женевской конференции по мирному использованию атомной энергии представила иностранным специалистам документальный фильм о «мирном атоме страны Советов». В нём рассказывалось как о первом реакторе «Сибирской станции», так и строившемся ледоколе «Ленин».

Чуть позже в том же 1958 г. о чудо-ледоколе на скорую руку склепали отдельный короткометражный фильм в двух частях. На Западе проявление подобной неслыханной прежде открытости Советского Союза расценили как попытку сделать хорошую мину при плохой игре: Хрущёв, убедившись в том, что секреты Томска-7 более не являются секретами для стран НАТО, решил устроить пропагандистскую акцию, наполненную показным миролюбием. Многие западные специалисты и журналисты обратили внимание на то, что о физическом пуске первого реактора ледокола «Ленин» СССР сообщил спустя более полугода после события — довольно своеобразная открытость, что и говорить.

С пресловутой «Сибирской станцией» получилось ещё смешнее. Возводимый в Томске комплекс политическое руководство СССР попыталось представить как сугубо мирный проект, однако это удалось, прямо скажем, не очень хорошо. К 1964 г., когда были запущены все энергоблоки «Сибирской станции», стало ясно, что объект этот продолжает находиться в подчинении Минсредмаша, министерства, обеспечивающего полный производственный цикл ядерного оружия (от разработки, до передачи заказчику в лице Министерства обороны).

Между тем, выработкой и распределением электроэнергии в СССР занималось совсем другое ведомство. Было очевидно, что фильм о реакторах в Томске-7 появился в 1958 г. по одной лишь причине — объект перестал быть секретом для западных разведок и в СССР об этом узнали. И решили добровольно «раскрыть» информацию, переставшую быть секретной. Напомним, что к этому времени «Сибирская станция» была далека от завершения — её стройка закончилась лишь через шесть лет. А потому не может быть никаких сомнений в том, что какой-то американский «крот» работал там в 1957 г.

В 1956 г. американская разведка осуществила одну из самых скандальных операций за всё время своего существования, вошедшую в историю под названием «хоум ран» («home run»). В период с 21 марта по 10 мая самолёты-разведчики «Стратоджет» различных модификаций совершили по крайней мере 156 глубоких вторжений в воздушное пространство СССР в районе Кольского полуострова, Урала и Сибири. К операции привлекались в общей сложности 21 самолёт-разведчик и до 15 самолётов-заправщиков; благодаря использованию последних дальность полётов «Стратоджетов» увеличивалась с 6,5 тыс.км. до 9,4 тыс.км. и даже более в зависимости от количества дозаправок в полёте.

Использование воздушных танкеров позволило американской разведке снять все ограничения по дальности самолётов-разведчиков RC-47.

С четырьмя дозаправками в воздухе «Стратоджет» совершил даже беспосадочный полёт вокруг земного шара, продолжавшийся около 22 часов.

Разведчики, размещённые на авиабазе Туле (Гренландия), летели к Советcкому Союзу через Северный полюс, а самолёты-заправщики поднимались из Фэрбэнкса на Аляске и дозаправляли их в зависимости от полётного задания либо при движении к цели, либо уже на обратном пути.

Во время отдельных вылетов «Стратоджеты» сжигали топлива больше собственного взлётного веса.

Схема из американской книги, иллюстрирующая операцию «home run». Она наглядно демонстрирует маршруты разведывательных полётов RC-47 во второй половине 50-х гг. прошлого века.

Знаками показаны: «1» — авиабаза ВВС США в г.Туле, Гренландия, выбранная для размещения самолётов RC-47 ввиду равноудалённости от основных районов разведки на территории СССР; «2»- аэропорт в г.Фэрбанкс, Аляска, используемый для базирования самолётов-заправщиков; «+» — м. Канин Нос в Баренцевом море в районе которого летом 1960 г. истребитель МиГ-19 капитана В.Полякова сбил американский самолёт-разведчик RC-47 «Стратоджет», пытавшийся проникнуть в район Северодвинска.

Успех капитана Полякова резко охладил пыл американской военной разведки. Хорошо видны три основных сектора, на которые были разделены северные районы Советского Союза: Кольский полуостров и Новая земля, Урал, Чукотка.

Последняя особенно интересовала американцев как район базирования советской авиации для удара по Аляске в случае войны. Некоторые «бывшие советские лётчики» пытались высмеять в интернете саму мысль о возможности разведывательных полётов американских самолётов через Северный полюс с дозаправками, до такой степени она казалась им вздорной.

Что ж, пусть посмотрят на американкую картинку... А мы порадуемся, что этим «бывшим военным» балбесам не довелось защищать нас от настоящих американских «бомберов» — итог, боюсь, оказался бы очень печален для всех нас.

На одном из «дятловедческих» форумов наивные «дятловеды» задавались вопросом: откуда над Уралом могли появиться американские самолёты-разведчики, неужели они летели через Северный Полюс? В вопрос этот вкладывался весь возможный сарказм и в понимании задававшего его «знатока», перелёт из-за Северного полюса был равноценен полёту с Луны или Марса. «Знаток», видимо, не знал, что через полюс летал ещё Чкалов.

Историческая правда состоит в том, что американские самолёты-разведчики RC-47 во второй половине 50-х гг. легко и непринуждённо летали на Урал именно через Северный Полюс. Увидеть их небе где-нибудь над Денежкиным Камнем или Отортеном можно было чаще, чем иному читателю этого очерка повстречать своих соседей по подъезду. В ходе упомянутой операции «хоум ран» на протяжении 50 дней американцы осуществляли в среднем более 3 нарушений воздушного пространства СССР с северного направления в сутки. Подчеркну, в сутки! Причём, 156 разведывательных самолётов-вылетов — это число, официально признаваемое американцами, и далеко не факт, что оно соответствует действительности.

Так, например, ЦРУ признаёт лишь 28 полётов самолётов U-2 над территорией СССР в период 1956-60 гг., но практически нет сомнений в том, что эта величина занижена примерно раз в 10. Забавно и то, что ЦРУ и Министерство обороны США сообщают разное число разведывательных полётов U-2 по всему миру: ЦРУ утверждает, что таковых было осуществлено около 2800, а военное ведомство насчитывает их примерно 3100 (разница в 10% какая мелочёвка, правда?).

Советские компетентные органы в связи с операцией «хоум ран» зашевелились с заметным опозданием. На это, видимо, повлияла как общая инертность в принятии решений, присущая советскому руководству, так и слабость ПВО в северных районах страны. Защитники советского неба оказались неспособны обнаружить подавляющее большинство пролётов американских самолётов. Руководство в Москве очнулось лишь тогда, когда американцы стали действовать совсем уж нагло — 6 мая 1956 г. пролёт от Амбарчика до Анадыря и обратно совершили сразу 6 «Стратоджетов»!

Фактически, американцы сымитировали массированный ядерный удар по стратегическим объектам в глубине Советского Союза, причём совершенно безнаказанно, а это уже не лезло ни в какие ворота! Советская ПВО была бессильна, за время операции «хоум ран» перехватчики поднимались в небо всего 4 раза. Эффективность их действий оказалась нулевой, лётчики наших МиГов ничего не могли противопоставить издевавшимся над ними в радиоэфире пилотам «стратоджетов». 10 мая 1956 г.

МИД СССР разразился гневной нотой, призывая на головы «американской военщины» всевозможные проклятия, однако эти поношения не могли скрыть неспособность советской ПВО противостоять противнику. Примечательно, что обнаглевшие янки, сознавая собственную неуязвимость, направили ответную ноту, в которой доказывали неправоту выдвинутых обвинений.

Наглые, вызывающе-дерзкие одиночные и групповые полёты «стратоджетов» в советском небе активно продолжались вплоть до лета 1960 г., после чего разведчики этого типа перешли к планомерному барражированию вдоль границ.

Развитие советских сил ПВО постепенно «вытолкнуло» американских разведчиков из стратосферы повыше — за пределы земной атмосферы, послужив серьёзной мотивацией для развития спутников опто-электронного контроля земной поверхности.

Однако против стран со слабыми силами ПВО американцы продолжали использовать RB-47 вплоть до середины 60-х гг. прошлого века. Последний успешный перехват разведывательного «стратоджета» китайцами был зафиксирован аж осенью 1964 г.

В последующем военная разведка США использовала северное направление для ведения интенсивных операций по сбору стратегической информации о военно-промышленном потенциале СССР. Группировка самолётов-разведчиков в Туле, насчитывавшая в разное время 20-25 самолётов, действовала против Советского Союза на постоянной основе вплоть до 1963 г. Всё северное побережье нашей страны было разбито на три «окна», или сектора, за каждый из которых отвечала своя авиационная группа.

Первый сектор включал в себя Кольский полуостров, Белое море и побережье до Уральских гор (объекты разведки — базы Северного флота, Северодвинск, космодром Плесецк).

Второй — район Урала и Западной Сибири (атомный полигон на Новой Земле, «атомные города» и крупные промышленные центры Урала). Наконец, третье «окно» — район Чукотки (американцев беспокоила возможность использования стратегической авиацией СССР аэродромов в этом районе в качестве авиабаз «подскока» для удара по Аляске). Интенсивность вторжений «Стратоджетов» вглубь воздушного пространства ССР резко пошла на убыль после лета 1960 г. (когда такой самолёт был сбит в районе мыса Канин Нос), хотя отдельные пролёты продолжались вплоть до лета 1963 г. Только тогда появление на вооружении советских сил ПВО истребителя Миг-19 положило конец неуязвимости скоростного разведчика.

На одном из тематических форумов ветеран советских военно-воздушных сил, глубоко уязвлённый описанием операции «хоум ран» в этом очерке, посетовал на то, что автор-де, совершенно не разбирается ни в авиации, ни в истории. И авторитетно заявил, что операция «хоум ран» была сорвана умелыми действиями советских ПВО, которые своевременно перебросили гвардейский полк истребительной авиации на базу в посёлок Амдерма на берегу Карского моря. Выражась метафорически, этот полк и закрыл своей широкой грудью весь север Советского Союза! Ветеран искренне сетовал и даже гневался на то, что Ракитин взялся писать о славной истории отечественной авиации, не имея понятия о выдающихся заслугах героев нашего неба.

Ветерана можно успокоить: о выдающихся заслугах лётчиков-гвардейцев по разгону полчищ американских стратегических разведчиков неизвестно не только Ракитину. Об этом ничего не знали ни в Политбюро ЦК КПСС, ни в МИДе, ни даже в Министерстве обороны СССР. 21 апреля 1958 г. по настоянию Советского Союза было проведено заседание Совета безопасности ООН, посвящённое проблеме массовых нарушений американскими воздушными судами северных границ СССР. Советское политическое руководство расписалось в своём полном бессилии и неспособности бороться с американцами «на равных».

Иллюзий относительно того, что наши военные вот-вот начнут пресекать американские поползновения, уже не осталось — Хрущёв понял, что пора начинать «бить челом» дипломатам. Так что мой изобличитель несколько поспешил с высокими оценками заслуг лётчиков-гвардейцев. Ни в 1956 г., ни в последующие годы наличие гвардейского истребительного полка ничуть не мешало супостату нарушать границы СССР по собственному желанию. Золотопогонные советские маршалы могли выстроить крылом к крылу полчища Мигов от Мурманска до мыса Дежнёва, но даже это не позволило бы помешать американцам летать там, где им надо.

Всем, интересующимся военной историей Советского Союза, будет небезынтересно узнать, что МИД СССР, насколько известно автору, вручал американской стороне по меньшей мере 3 (!) ноты протеста, связанные с «грубыми», «вопиющими», «циничными» или «групповыми» нарушениями воздушного пространства страны самолётами США. Ноты эти вручались 10 июля 1956 г., 8 марта 1958 г., 21 апреля 1958 г. И это помимо упомянутой ноты от 10 мая 1956 г., вызванной американской операцией «хоум ран», и специального заседания Совета Безопасности ООН. Вполне возможно, что документов подобного рода много больше, только они покуда закопаны глубоко в недра МИД-овской переписки и остаются скрыты от глаз общественности.

Впрочем, вернёмся к противовоздушной обороне дол и небес родины социализма. Никакого щита советская ПВО в 50-60-х гг. прошлого века из себя — увы!- не представляла. В особенности с северных направлений. Советский авиаконструктор Леонид Львович Кербер, много лет проработавший в КБ Туполева, весьма выразительно описал это в своих воспоминаниях: «Северные границы страны не были достаточно прикрыты от проникновения к нам чужих бомбардировщиков через Арктику. Причина заключалась в недостаточной дальности действия наземных радиолокационных станций ПВО. (...) Имелись альтернативные решения: вынести РЛС на лёд, ближе к полюсу, либо поднять антенны на высокие башни. Первый отвергал опыт Папанина — ледяные поля центральной Арктики дрейфовали в сторону Атлантики. Второе вызывало сомнение: возможно ли соорудить вдоль побережья десятки Эйфелевых башен?» Поскольку построить десятки Эйфелевых башен за полярным кругом не мог даже такой прожектёр, как Никита Сергеевич Хрущёв, в июле 1958 г. было принято решение проектировать и строить первый советский самолёт дальнего радиолокационного обнаружения, получивший впоследствии обозначение Ту-126.

Интересное совпадение, не правда ли — в конце апреля 1958 г. советские дипломаты устроили скандал в Совете безопасности ООН, сетуя на полную безнаказанность американских вторжений, а через три месяца политическое руководство страны приняло решение строить самолёт дальнего радиолокационного обнаружения. Поняло, наконец, что без оного никакого «щита ПВО» у СССР на севере не будет никогда. Работали над Ту-126 очень долго, первый полёт прототипа состоялся через четыре года, а принятие на вооружение — в 1965 г. Все самолёты этого типа (в количестве 9 штук), базировались на Кольском полуострове. Нам история Ту-126 интересна постольку, поскольку ярко и выпукло демонстрирует истинное положение с радиотехническим обеспечением ПВО того времени.

 Такова историческая правда, хотя, понимаю, она очень неприятна заслуженному «ветерану-разоблачителю» Ракитина.

Фотография, сделанная в Кремле 14 июля 1960 г. после вручения капитану Василию Амвросиевичу Полякову ордена Боевого Красного Знамени. Слева направо: секретать Президиума Верховного Совета СССР Георгадзе, Председатель Президиума — Брежнев, капитан Поляков, генерал-полковник Савицкий, командующий авиацией ПВО.

Подвиг лётчика-истребителя капитана Полякова ныне незаслуженно забыт. А между тем, именно его успешная атака в районе мыса Канин Нос 1 июля 1960 г. положила конец наглым вторжениям американских самолётов-разведчиков в воздушное пространство СССР.

МиГ-19 имел отличную тяговооружённость и не позволил «стратоджету» уйти в отрыв. С этого момента американцы стали вести себя в небе намного аккуратнее.

Кстати, уже во время операции «хоум ран» разведывательные «Стратоджеты» стали использовать осветительные авиабомбы крупного калибра (1 т.) и убедились в их высокой эффективности. В носовой части RB-47 устанавливалась мощная фототехника, позволявшая делать как фотоснимки высокого разрешения непосредственно над целью, так и панорамные с большого удаления. «Подвесив» осветительную бомбу в тёмное время суток в районе интересующего объекта и сделав с некоторым интервалом фотоснимки при разной высоте источника освещения, разведчики получали возможность весьма точно определить высоту практически любого объекта на местности по длине отбрасываемой тени (и изменению этой длины). Описанный способ подходил для определения высоты опор ЛЭП (и соответственно, их мощности), труб, корпусов промышленных объектов и т.п.

Этот боеприпас удовлетворяет поведению «огненных шаров» по всем параметрам. Горение светового состава давало форс пламени много ярче лунного света, светимость таких бомб исчислялась миллионными кандел (немецкая авиабомба обр. 1942 г. калибром 950 кг. давала, например, светимость в 2 млн. кандел, что соответствовало примерно 20 тыс. 100-ваттных лампочек!). Одной авиабомбы было достаточно для того, чтобы осветить объект размером с крупную железнодорожную станцию. Опускавшаяся на парашюте со скоростью ~5-8 м/с осветительная авиабомба крупного калибра начинала гореть на высотах около 5 км. и горела почти до самой земли (около 1000 с., т.е. 16-17 мин.!). Упомянутая выше немецкая бомба образца 1942 г. имела корпус, с нанесённым снаружи алюминиево-магниевым покрытием (вроде хорошо всем знакомой детской игрушки «бенгальский огонь»); в конце рабочего цикла корпус авиабомбы выгорал не только изнутри, но и снаружи, так что на землю падала металлическая труха, порой рассыпавшаяся в воздухе.

По остаткам полностью выгоревшей бомбы было практически невозможно понять, что же именно светилось в небе. В принципе, самыми демаскирующими деталями такой бомбы являлись парашют и жаропрочные сопла, которые служили источником форса пламени в полёте, но даже будучи найденными, где-нибудь в тайге или степи, они никак не могли служить доказательством проведения в этой местности секретной операции. Другими словами, упавшая бомба ничем не изобличала того, кто её сбросил.

Американцы уделяли исключительное внимание обучению своих разведчиков навыкам десантирования. Для прохождения парашютной подготовки будущие «транзитёры» зачастую перевозились из Европы в США, где занимались в Форт-Брэгг, главной базе воздушно-десантных сил. Использование устройств по автоматическому раскрытию парашютов, существенно повышало безопасность десантирования. А использование осветительных авиабомб позволяло осуществлять выброску десантников в тёмное время суток, в основном в предрассветные часы. Скорость снижения парашютиста гораздо ниже скорости осветительной авиабомбы (~2 м/с), так что он всё время оставался выше светового конуса и был невиден с земли. При спуске десантируемые агенты могли выбрать оптимальное место посадки (в стороне от водоёмов, скал, жилых строений и т.п.). Зачастую «транзитёры» высаживались в нескольких десятках метрах друг от друга, не теряя даже голосового контакта. При десантировании все они были облачены в штатные комбинезоны, обувь и шлемы, применявшиеся в американских воздушно-десантных силах, поэтому агенты перво-наперво переодевались в обычную для советских людей одежду.

Фотография, дающая представление об экипировке американского десантника. Это ещё один снимок из коллекции «зелёного берета», инструктора по парашютной подготовке Луиса Смита. Забрасываемые американцами разведчики использовали элементы штатного десантного комплекта: шлем с защитными очками, комбинезон, два парашюта, грузовые прорезиненные мешки (в зависимости от вместимости 2-5 штук), прыжковые ботинки.

Почти всегда «транзитёры» пользовались устройствами принудительного раскрытия парашюта, что повышало безопасность при десантировании в тёмное время суток. Опционально, в зависимости от сложности десантирования, придавался дыхательный комплект. Первая задача агента после приземления заключалась в том, чтобы переодеться и спрятать десантное снаряжение, затем, если задание предусматривало совместные действия членов группы, следовал их поиск.

После этого в максимально возможном темпе они скрывали демаскирующие их признаки и покидали район высадки. К моменту восхода солнца они должны были уже двигаться по заданному маршруту. Имевшийся в их распоряжении целый световой день они обычно использовали для безостановочного движения, дабы оторваться от возможного преследования.

Понятно, что десантирование в предрассветные часы давало разведчикам столь нужную им фору в несколько часов, благодаря которой эффективность возможного противодействия правоохранительных органов резко снижалась (Остаётся добавить, что время от времени советской госбезопасности удавалось отыскать устроенные «транзитёрами» тайники с десантной амуницией, порой заминированные. Обнаруженные там парашюты и детали одежды иногда даже предъявлялись журналистам — в том случае, если принималось политическое решение предать случившееся гласности.

Одна из таких пресс-конференций для советских и иностранных корреспондентов, сопровождавшаяся демонстрацией изъятой из тайников десантной амуниции, имела место, например, 6 феврая 1957 г. в Москве, в Центральном Доме журналиста. Кстати, годом ранее — 9 февраля 1956 г. — в Москве была устроена другая примечательная пресс-конференция, на которой были представлены детали 50 американских разведывательных аэростатов, сбитых к тому времени в воздушном пространстве СССР. Их гондолы были выставлены в шеренгу перед зданием, а огромные разорванные баллоны занимали часть автостоянки ЦДЖ, впрочем, об этом в настоящем очерке уже упоминалось).

Темнота предрассветных часов служила отличной маскировкой десантирования транзитных агентов. Большинство людей в 4-5 часов утра крепко спят и даже если кто-то из немногочисленных местных жителей видел в небе яркое пятно, он вряд ли мог понять природу таинственного свечения. Парашют авиабомбы во время её горения оставался невидим, незначительная скорость снижения авиабомбы практически не изменялась, а потому наблюдателю с Земли долгое время должно было казаться, что объект летит горизонтально, либо вообще висит в небе неподвижно. Никаких специфических, узнаваемых звуков в процессе планирования такой авиабомбы не генерировалось. Если человек не наблюдал ранее подобной картины, он просто не мог сообразить с чем же имеет дело.

Примечательный нюанс — солдаты и офицеры на фронте как правило сталкивались с осветительными снарядами, имевшими и меньшую светосилу и меньшее время горения (несколько десятков секунд). Так что боевой опыт даже воевавших людей мало мог им помочь. Осветительные бомбы крупных калибров использовались для нанесения авиационных ударов по площадным целям, прежде всего городам. Однако шанс, что житель Москвы, Смоленска или Ленинграда, переживший бомбёжки времён Великой Отечественной войны, окажется где-нибудь в районе Отортена (или в какой-либо другой глухомани) был ускользающе мал. Поэтому, как ни покажется на первый взгляд парадоксальной высказанное автором предположение, американцы, используя осветительные бомбы во время разведывательных рейдов «Стратоджетов», практически ничем не рисковали (Во избежание неправильного толкования автор считает нужным уточнить, что его предположение каксается не использования осветительных бомб, ибо это исторический факт, а того, что подобная практика не нарушала скрытности полётов).

В секретной информационно-аналитической записке, направленной Председателем КГБ при Совете министров СССР А.Серовым в ЦК КПСС в июне 1957 г., о нелегальной заброске агентуры иностранных разведок на территорию СССР сообщалось в следующих выражениях (цит. по книге О.М.Хлобустова «Госбезопасность России от Александра I до Путина»): «За последние три года органами безопасности при активной помощи советского народа были пойманы на советской территории десятки шпионов, проникших нелегальным путем (морем, воздухом, через сухопутные границы), у которых были изъяты радиостанции, оружие, фотоаппараты, средства тайнописи, яды, фиктивные документы и значительные суммы советских денег и иностранной валюты. По изъятым у этих шпионов документам и по их личным показаниям, а также по материалам, полученным нами из других источников, видно, что разведки капиталистических государств всеми силами стремятся добывать сведения о наших вооруженных силах, о новой технике и достижениях советской науки, пытаются проникнуть в важные промышленные центры страны и объекты оборонного значения и атомной промышленности.» С одной стороны, написанное выглядит вроде бы расплывчато, но с другой — исчерпывающе. В общем, как говорили древние, умному — достаточно...

Для полноты картины приведём весьма красноречивую цитату, выражающую отношение противников СССР к их действиям в тот период. Принадлежит сказанное Аллену Даллесу, главе ЦРУ США, своего рода антиподу Серова и человеку не менее, а возможно, и более информированному, чем Председатель КГБ. Эта цитата ставит выразительную точку в наших рассуждениях: «Тайная добыча секретной информации — прежде всего действенное средство по преодолению препятствий для подхода к объекту. Мы выбираем тот или иной объект. Дело противной стороны возвести преграды, чтобы мы не проникли туда. Обычно противник знает, какие объекты более всего интересуют нас. Их он охраняет особенно тщательно. (...)

Поэтому разведке США приходится прилагать неимоверные усилия, чтобы выявить эти важнейшие военные сооружения, скрытые нередко за тысячи миль от проторенных дорог. Для тайного сбора информации используются люди — агенты, информаторы, связники. В этих целях привлекается и техника: ныне имеются такие технические средства, которые могут увидеть то, что неспособен заметить человек. (...) Суть шпионажа, его альфа и омега — создать возможности для подхода к объекту, получить к нему доступ. И, конечно, сделать это так, чтобы не привлечь внимания лиц, которые охраняют этот объект. Тайный агент находит путь к нему, устанавливает за ним наблюдение, затем возвращается и докладывает о том, что увидел.» (Аллен Даллес, «ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа», Москва, из-во Центрполиграф, 2000 г., стр. 98-99). Как говорится, ни прибавить, ни отнять. Хотя написаны эти азбучные истины были аж в 1962 г., они и в 2010 г. прозвучали совершеннейшим откровением для подавляющего большинства «дятловедов», узнавших лишь несколько месяцев назад от автора настоящего очерка о продолжительном присутствии американских нелегалов на Урале.

В маленьких головах не укладывалась мысль, что во второй половине 50-х гг. по Уралу вовсю ходили американские «транзитники», а в небесах десятками летали самолёты-разведчики. Да притом как летали — через Северный полюс! Диво-дивное... Воистину, нельзя не поражаться тому, насколько же отрихтованы мозги у нынешнего «поколения ЕГЭ» — извилин просто не осталось, а недостаток эрудиции компенсируется воинственным невежеством.

На этом закончим затянувшийся экскурс в историю тайных разведывательных операций США и стран НАТО на территории СССР и резюмируем сказанное:

— В 50-х гг. прошлого века осуществлялась массированная нелегальная заброска в СССР подготовленных на Западе агентов для проведения тайных операций разного рода — как диверсионно-подрывных (сепаратистские движения на Украине и в Прибалтике), так и узко-разведывательных. Речь идёт о сотнях, если не тысячах лиц, прошедших специальную подготовку в учебных центрах в Европе и США;

— На территории стран Западной Европы находилось по меньшей мере 6 разведывательных школ Министерства обороны США, осуществлявших подготовку агентов для глубинной разведки стратегических объектов СССР, прежде всего, связанных с ядерным циклом («транзитные» агенты). Расположение упомянутых шести школ известно, некоторые из их выпускников были задержаны на территории СССР после нелегальной заброски. Общее число подготовленных этими школами агентов в данный момент неизвестно, но оценка в 500-600 чел. в период 1951—1960 гг. представляется вполне достоверной (из расчёта обучения в 1 школе 10 чел. на протяжении года, хотя на самом деле цикл подготовки был короче и выпускников было явно больше);

— Советские атомные производства на Урале и в Западной Сибири находились в фокусе внимания американской военной разведки, о чём красноречиво свидетельствуют сведения об этих объектах, неоднократно озвученные на слушаниях в Объединенном Комитете по атомной энергии Конгресса Соединенных Штатов на протяжении 50-х гг.;

— С большой долей уверенности можно утверждать, что в те годы американское разведывательное сообщество не располагало источниками информации в высшем государственном и политическом руководстве СССР или среди технических специалистов высокого уровня допуска к гостайне (информированности). Сведения, получаемые американцами, носили во многом отрывистый, неполный, фрагментарный характер. «Транзитные» агенты и добываемые ими образцы являлись основным источником информации об объектах атомной промышленности Советского Союза. Для мониторинга ситуации на объектах советского атомного комплекса и выявлении динамики их производительности, американской разведке требовалось осуществлять периодический сбор биологических и минеральных образцов из их ближайших окрестностей, для чего засылка «транзитных» агентов была поставлена на поток, т.е. носила регулярный характер;

— Заброска «транзитных» разведчиков осуществлялась с разных направлений и разными способами порой за многие тысячи километров от интересующего объекта. Задания, поручаемые агентами, предполагали их самостоятельное выдвижение в район разведки, для чего «транзитёры» располагали необходимыми денежными средствами и достоверными документами (командировочными предписаниями, справками об освобождении из мест заключения, удостоверениями сотрудников правоохранительных органов и т.п.). В зависимости от конкретной ситуации они могли выдавать себя за самых разных людей от освобождённых уголовников и геологов, до офицеров госбезопасноти и фельдкурьеров, сопровождающих секретную почту;

— «Транзитёры», забрасываемые западными спецслужбами на территорию СССР, были ориентированы на выполнение заданий любой ценой, для чего получали оружие и химические средства широкого спектра действия и для их применения проходили специальную подготовку. Созданная полковником американской военной разведки Пашковским система отбора кандидатов и их подготовки была ориентирована на жёстких, бескомпромиссных антикоммунистов, членов эмигрантской партии Народно-Трудовой Союз. Психологические установки Пашковского, не раз рисковавшего собою в годы Второй мировой войны, определённым образом редуцировались, передавались его сотрудникам, формируя из них людей, лишённых моральных и этических ограничений, психологически готовых к крайнему риску, ориентированных на достижение поставленной задачи любыми средствами.

Подавляющее большинство американских агентов было настроены резко антисоветски и считало, что НТС, членами которой они являлись, ведёт войну против коммунизма. Хотя советская пропаганда усиленно насаждала образ «раскаявшегося эмигранта», стремящегося вернуться на Родину, на самом деле этот агитационный жупел имел мало общего с реальностью. Значительная часть пойманных «транзитных» агентов, несмотря на крайне жёсткие методы воздействия, применявшиеся к ним во время следствия, решительно отказывалась от сотрудничества с КГБ и не просила о помиловании. Например, из упомянутых в этом очерке 8 «транзитёров», заброшенных в СССР и пойманных в середине 1955 г., расстреляны были 3;

— В 1956 г. и в последующие годы (после успеха операции «home run»), разведки стран НАТО получили подтверждение незащищённости территории СССР с северного направления. Полёты скоростных самолётов-разведчиков «Стратоджет» из Туле(Гренландия), Брайс-Нортон (Великобритания) и Фэрбэнкса (Аляска) вглубь территории СССР через побережье Северного Ледовитого океана стали весьма активны. Так продолжалось вплоть до середины 1960 г., пока советский лётчик-истребитель капитан Василий Поляков на перехватчике МиГ-19 не уничтожил RC-47 в районе м. Канин Нос (случилось это 1 июля 1960 г.).

Десантирование «транзитёров» в горах Северного Урала позволяло резко сократить время, потребное для выдвижения к объектам разведки на Южном Урале и в Западной Сибири, не снижая при этом скрытности проводимой операции. В условиях лесной и практически безлюдной местности, при десантировании в тёмное время суток, высадка «транзитёров» не могла быть обнаружена ни местными жителями, ни представителями органов власти. Наличие труднопроверяемых документов, оружия, значительных денежных средств, а также полученная агентами специальная подготовка, позволяли им не опасаться случайных встреч и сводили риск разоблачения практически к нулю.

Роль разведки во все времена заключалась не только в том, чтобы преуменьшать собственные силы, но и в том, чтобы преувеличивать. Другими словами — искажать истинную информацию.

На протяжении всех 50-х гг. ядерный потенциал Советского Союза отставал от американского по всем основным показателям: числу готовых к использованию боеприпасов, суммарной мощности ядерного арсенала, числу стратегических средств доставки атомных боеприпасов к цели. Хрущёв предпринимал огромные усилия с целью предстать в глазах потенциальных противников имеющим бОльший военный потенциал, нежели это было на самом деле.

Экспериментальные баллистические ракеты, не прошедшие испытаний (и впоследствии так и не поступившие на вооружение) демонстрировались на парадах на Красной площади как состоящие на вооружении. Доходило до анекдотов — порой на Красную площадь выкатывались пустые транспортные контейнеры под перспективные ракеты, т.е. ракет самих ещё не было в металле, а о них официально заявляли, как о принятых на вооружение. О самолётах, не имевших межконтинентальной дальности, сообщалось, будто они являются стратегическим бомбардировщиками и способны бомбить цели «за океаном».

Снимок слева: Ту-16 проходят над Красной площадью во время парада 1 мая 1954 г. Эти самолёты позиционировались как стратегические, хотя таковыми в строгом понимании этого термина не являлись.

Снимок справа: сверхзвуковой межконтинентальный бомбардировщик М-50 на воздушном параде 9 июля 1960 г. в Тушино. На момент демонстрации иностранным делегациям этот самолёт не был ни «сверхзвуковым», ни тем болеее «межконтинентальным». Не стал он таковым и позже, но это обстоятельство максимально скрывалось от иностранных разведок.

Пройдёт немного времени после упомянутого парада и самолёт-разведчик U-2 пролетит над авиабазами стратегической авиации в центральных районах СССР, установив номера всех самолётов на открытых стоянках. Президент США Дуайт Эйзенхауэр, как говорят, схватится за голову, увидев этот список: "Я не понимаю, куда русские прячут свои «Bounder'ы»(М-50)! Президент не мог поверить в блеф Хрущёва, продемонстрировавшего единственный летающий на тот момент самолёт. Кстати, внимательные читатели обратят внимание на то, что самолёт-разведчик U-2 установил номера советских стратегических бомбардировщиков уже после того, как 1 мая 1960 г. бедолагу Пауэрса сбили над Челябинском-40. Умному понятно, да?

Помимо качественных искажений и явного мифотворчества, политическое руководство страны всячески манипулировало цифрами, старательно преувеличивая и количество ядерных бомб, и число носителей ядерного оружия. Во время воздушных парадов тяжёлые бомбардировщики по нескольку раз перестраивались и «прогонялись» над головами зрителей, дабы создать впечатление у иностранных гостей, будто летают десятки самолётов. Чтобы иностранцы, разглядывавшие самолёты в бинокли и фотографировавшие их, не раскусили блеф, бортовые номера загодя закрашивались.

 Снимок справа: «Атомный» миномёт 2Б1 «Ока» калибром 420 мм., предназначенный для ведения огня дерными оеприпасами щностью 13 кт и 25 кт., проходит по Красной площади на параде 1 мая 1961 г.

Работу над этим «мастодонтом» прекратили годом ранее, однако даже в 1961 г. его выкатили на обозрение иностранных военных атташе.

Кстати, «Википедия» глубоко ошибается, утверждая, будто их изготовили всего 4 штуки. На самом деле была изготовлена батарея — 6 орудий — 2 из которых никогда не выезжали за пределы полигонов (на Ржевке под Питером и в Кубинке под Москвой). Поэтому начиная с 1957 г., когда «Ока» впервые была явлена иностранцам, по Красной площади всегда катались только 4 машины. Толку от них не было никакого, цель была одна — показать НАТО-вским специалистам, что СССР обладает ядерной артиллерией, т.е. атомным оружием в тактическом звене.

Фотография слева: один из мертворождённых монстров, так и не принятый на вооружение РВСН, проходит по Красной площади 7 ноября 1961 г. Точнее, пустой транспортный контейнер, в который никто и не думал помещать ещё несозданную ракету.

Этот многолетний блеф Хрущёва разоблачил Пеньковский. Именно информация Пеньковского дала американцам уверенность в собственных силах в дни «Карибского кризиса» и в известной степени предопределила не очень удачный для СССР исход этой военно-политической комбинации (в принципе, задуманной и реализованной очень неплохо. Да и результат «Карибского кризиса» нельзя считать для СССР совсем уж провальным, поскольку американцы, как известно, были вынуждены согласиться на вывод собственных оперативных ракет с территории Турции и гарантировали неприменение силы против социалистической Кубы).

 А вот фотографии уже из 1967 г. Казалось бы, это совсем другая эпоха, но идеология «атомного блефа» продолжала процветать некоторое время и при Брежневе.

Показанные на этих фотографиях ракеты, точнее их транспортно-пусковые контейнеры (ТПУ) на тягачах, так и не появились на вооружении Советской армии, что не мешало политическому руководству СССР на протяжении нескольких лет демонстрировать их на парадах. По поводу, так сказать, и без повода.

Первый фотоснимок изображает тягач оперативно-тактической ракеты SS-X-14-Scamp (по классификации стран НАТО), второй — стратегической SS-X-15-Scrooge. Кстати, каждый из этих образцов с полным правом может быть отнесёт к прорывным технологиям и концепциям своего времени.

Заложенные в них идеи были развиты в ракетах последующих поколений, но к нашей шпионской истории это уже не имеет ни малейшего отношения.

Понятное дело, что советская контрразведка, как и внешнеполитические структуры, предпринимали все необходимые меры для реализации на практике руководящей политической линии, которая на протяжении всех 50-х гг. прошлого века требовала, напомним, всемерного преувеличения ядерной мощи СССР.

Поэтому у КГБ был полный резон пытаться дезинформировать разведки стран НАТО, подсовывая им информацию о росте производственных мощностей по выпуску расщепляющихся материалов.

http://murders.ru/Dyatloff_group_1_v2_glava_22.html