Тяжелейшей ценой далась советскому народу победа над фашизмом. Сухая статистика дает очевидный ответ на вопрос, который сегодня так любят задавать так называемые «либералы» — а что случилось бы, окажись СССР в числе побежденных? Вот ведь, Чехия, Бельгия, Франция и т. д. тоже побывали под оккупацией — и ничего, никаких особых последствий это не вызвало.
Может, и на европейской части Союза (ведь вряд ли фашисты пошли бы за Урал) жизнь процветала бы под сенью рейха и добрые бюргеры попивали бы баварское пивко после работы на высокотехнологичных производствах фольксвагенов и цейсовской оптики, а в полях за белыми домиками под черепичными крышами паслись бы стада не по-советски тучных коров-рекордсменок?
Крайне сомнительное предположение. После освобождения западных областей РСФСР, Украины, Белоруссии, Прибалтики, была проведена инвентаризация, выявившая ужасающие цифры: рабочих оставалось не более 15-17 процентов от довоенного количества. Уцелело не более 13 процентов промышленных предприятий. В сельском хозяйстве насчитывалось не более половины довоенного парка тракторов и комбайнов, причем большинство машин нуждалось в капитальном ремонте. Поголовье скота на оккупированных территориях по сравнению с довоенным уровнем снизилось до 20-25 процентов лошадей, 40 процентов крупного рогатого скота, свиней осталось лишь 10 процентов.
За время войны было разрушено 1710 городов и поселков городского типа, уничтожено 70 тысяч сел и деревень, взорвано и выведено из строя 65 тысяч километров железнодорожных путей. По подсчетам экономистов, страна утратила примерно треть своего национального богатства. В отличие от оккупированных европейских стран, чьи граждане в итоге смогли адаптироваться к новой жизни и до конца войны ударно трудились на благо германского рейха (и воевали в рядах Ваффен-СС), на территории СССР велась война на полное уничтожение всего и всех.
Цифры неумолимо свидетельствуют: до полного исполнения подобных планов оставалось не так уж и долго. Когда мы говорим, что победа в той войне далась нашему народу колоссальным напряжением сил, как на фронте, так и в тылу — это не преувеличение и не просто красивая метафора. Действительно, к концу войны народ был измотан и истощен, уровень жизни упал катастрофически. Поэтому в высшем советском руководстве выдвигались предложения не спешить с восстановлением разрушенного, «предоставить советскому народу возможность отдыха». Такое решение выглядело тем более логичным, что в 1946 году на страну обрушился вызванный небывалой засухой голод, до восстановления ли тут?
Однако еще до окончания войны стало ясно: союзники по антигитлеровской коалиции вовсе не намерены продолжать добрые отношения после победы над Германией. Сейчас нам известно, что в штабах западных армий разрабатывались планы выдвижения сосредоточенных в Западной Европе войск на Восток, против, как им казалось, обескровленной Красной Армии. Поэтому советские руководители были вынуждены принять противоположное решение. Как указывали сторонники энергичного восстановления, противостояние капиталистического и социалистического лагерей, перешедшее в фазу «холодной войны», могло в любой момент обостриться, особенно с учетом обладания США ядерным оружием.
Квинтэссенцией такого взгляда стала речь И. В. Сталина в феврале 1946 года, где он, в частности, заявил: «Нам нужно добиться того, чтобы наша промышленность могла производить ежегодно до 50 миллионов тонн чугуна, до 60 миллионов тонн стали, до 500 миллионов тонн угля, до 60 миллионов тонн нефти. Только при этом условии можно считать, что наша Родина будет гарантирована от всяких случайностей. На это уйдет, пожалуй, три новых пятилетки, если не больше».
История показала, что Иосиф Виссарионович ошибся
Темпы восстановления страны на самом деле оказались намного выше, приводя в изумление и состояние глубокой задумчивости бывших союзников. Достаточно вспомнить Сталинград, руины которого ведущие мировые эксперты предлагали законсервировать в качестве огромного музея ужасов войны — как не подлежащий восстановлению. Но не будем забегать вперед. В действительности, восстановление экономики началось еще в ходе войны, по мере освобождения оккупированных советских земель.
Ярким примером может служить история Подмосковного угольного бассейна, в начале войны полностью оккупированного немецко-фашистскими войсками. Сразу же после освобождения в 1942 году шахты и поселки были восстановлены, и уже в 1943 году добыча угля на 45 процентов превысила довоенный уровень. Еще воюющая страна тратила огромные средства на развитие промышленности не только в тылу, где работали эвакуированные из западных регионов производства, но и на недавно освобожденных территориях. Только в 1943 и 1944 годах на эти цели было потрачено около 17 миллиардов рублей. Заметим, что в годы ударной первой пятилетки 1929—1933 годов, когда молодой СССР создавал собственную индустрию, капиталовложения составляли примерно 10 миллиардов рублей в год. Какой же верой в свои силы и в свою победоносную армию должны были обладать и советские люди, и советское руководство, чтобы идти на такие затраты и усилия, когда враг еще не повержен!
Развитие экономики Советского Союза базировалось на пятилетних планах, сокращенно именовавшихся пятилетками. До войны было принято три пятилетних плана, но исполнение третьего было сорвано нападением фашистской Германии. Четвертая, послевоенная, пятилетка должна была стать первой на пути восстановления и укрепления могущества страны. Потому в плане были закреплены достаточно амбициозные задачи: не только вернуть, но и превзойти довоенный уровень производства. В частности, предполагалось добыть на 51 процент больше угля и на 14 процентов больше нефти. Но и эти цели были в итоге перекрыты: добыча угля выросла на 57,4 процентов, а нефти на 21,7 процентов по сравнению с довоенной добычей. К концу пятилетки объем производства продукции машиностроения в 2,3 раза превышал довоенный. В годы четвертой пятилетки — только вдумайтесь в эту цифру! — было введено в строй 6500 предприятий, в т. ч. таких крупных и технологически сложных, как Закавказский металлургический завод, Усть-Каменогорский свинцово-цинковый комбинат, Рязанский станкостроительный завод.
Важным шагом в повышении жизненного уровня советского народа стала денежная реформа. Среди либеральных историков сегодня принято считать, что она носила конфискационный характер и имела целью выкачивание сбережений населения, в первую очередь — рабочих и крестьян. Точка зрения довольно смешная, если учесть, как те же историки-либералы наперебой рассказывают нам, какими нищими и бесправными были рабочие и крестьяне в «сталинском ГУЛАГе». А теперь выясняется, что у них были сбережения — и немаленькие!
Однако реформа и вправду носила конфискационный характер: сбережения до 3000 рублей обменивались один к одному, от трех до десяти тысяч — два к трем, от десяти тысяч и выше — один к трем. Те же, кто привык хранить деньги в чулках и матрасах получили по рублю за «кровный» червонец. Только вот основными пострадавшими от репрессий стали духовные прародители нынешних либералов — нажившиеся на войне спекулянты. Стоит ли говорить, что во многих случаях эти капиталы имели криминальное происхождение, и уж никак их нельзя было назвать справедливо нажитыми. При этом — внимание! — зарплаты рабочих и крестьянские доходы исчислялись прежними ставками и выдавались новыми деньгами в тех же размерах.
Однако восстановление социальной справедливости было лишь одной из целей реформы, и далеко не главной. Дело в том, что к концу войны в стране накопилась невероятная масса денежной наличности — по оценкам специалистов от 43 с лишним до почти 74 миллиардов рублей. Понятно, что вся эта масса давила на экономику, вызывая ее перегрев. Достаточно вспомнить, что в ходе войны сложилась трехуровневая система цен на различные товары: пайковые (при реализации по карточкам, нормировавшим потребление), коммерческие (свободная государственная торговля) и рыночные. Этот разнобой как-то следовало привести к единому знаменателю. Более того: поскольку советский рубль не прекращал хождение на оккупированных территориях, этим воспользовались фашисты, вбросившие в экономику огромный объем фальшивых дензнаков. Эти фальшивки, изготовленные на высочайшем уровне, требовалось вывести из оборота.
В ходе молниеносной реформы (неделя на обмен на основной территории СССР и две — в отдаленных и труднодоступных районах страны) удалось изъять большую часть наличности. К концу реформы ее объем в экономике составлял около 14 миллиардов рублей, четыре из которых находились на руках у населения. Одновременно с этим произошла реформа ценообразования в сторону понижения цен и были разбронированы товары из госрезерва, что позволило укрепить товарное наполнение новых денег. В итоге произошло укрепление покупательной способности рубля, что привело к реальному (на 34 процента относительно дореформенного) повышению уровня жизни тех самых рабочих и крестьян, об «ограблении» которых ныне рыдают либералы.
Однако в годы первой послевоенной пятилетки шло не только выправление исковерканной войной экономики: планы советского руководства уходили далеко в будущее. Голод 1946 года заставил задуматься о том, как снизить зависимость уровня жизни от капризов природы. В итоге на свет появился так называемый Сталинский план преобразования природы, предусматривавший громадный комплекс мер по лесоразведению и развитию оросительных систем. Благодаря его исполнению уже в 1951 году производство мяса и сала выросло в 1,8 раза, молока — в 1,65, яиц — в 3,4, шерсти — в 1,5 раза против уровня 1948 года. К сожалению, в период хрущевского руководства этот глобальный природоохранный план был практически свернут, что в итоге привело к катастрофическому снижению сельскохозяйственного производства.
Результаты первой послевоенной пятилетки превзошли самые смелые ожидания. Именно в эти годы были заложены основы лидерства СССР в масштабах мировой экономики, уступавшим лишь не пострадавшим от войны США. Уже 1 марта 1950 года советское руководство отказалось от привязки рубля к доллару и был установлен золотой стандарт рубля, соответствовавший 0,222168 г чистого золота. Между тем, СССР восстанавливался не только сам, но и оказывал значительную помощь странам возникшего после войны социалистического блока.
Оглядываясь назад, нельзя не отдать должное силе духа и воли наших отцов и дедов, нашедших в себе силы проявить невиданное напряжение после тяжелейшей изнурительной войны, чтобы всего за пять лет не только восстановить практически уничтоженное хозяйство, но и совершить беспримерный рывок, позволивший превзойти экономики большинства стран того времени. И никак нельзя отделаться от вопроса: почему же мы сами не в состоянии показать в совершенно мирных условиях хоть немного близкие к такому рывку результаты, спустя вот уже почти четверть века после отказа от «неэффективной советской экономики»?
Источник
